В гараж Райсельхозтехники, где Арсений арендовал место под стоянку, приехали как раз к окончанию рабочего дня. Слесаря обрадовались: дармовая выпивка будет. Даже завгар пришёл: уж ему-то сам Бог велел. Арсений дал денег «гонцу» – самому молодому – и, пока тот бегал за угощением, написал на листочке завгару, что по машине сделать надо. Работяги тоже порасспросили, скорее ради приличия, как съездили, да потихоньку ворота в боксе на запор и – к столу.
Арсений махнул граммов триста и, шепнув Миколе на ухо, потихонечку ушёл, прихватив пакет с деньгами. Последний дюйм ещё не пройден. Наутро надо было рассчитаться с долгами: картошку у людей под честное слово брали.
По пути домой Арсений заскочил только в магазин, купил пивка и конфет дочери. Других подарков домашним не вёз: они всегда после рейса ходили втроём на рынок, покупали всё необходимое. И цены ниже российских, и примерить можно – со всех сторон лучше, чем брать наугад.
По неосвещённой лестнице поднялся Арсений на второй этаж, нажал кнопку звонка у дверей своей квартиры, и до его слуха донеслась знакомая мелодия. Но дверь никто не открыл. Арсений позвонил ещё раз и, выждав минуту, полез в карман за своими ключами.
В квартире никого не было, и Арсению стало обидно: летел домой, как ужаленный, а никто тебя и не ждёт.
«Так сегодня же пятница, – осенило его. – Точно, поехали ночевать к Марии, чтобы утром ближе было идти в молитвенный дом. Наверное, и днюют, и ночуют там, пока меня нет».
Не нравилась Арсению эта подружка жены: ощупает каждую вещь в квартире завистливыми глазами, осыплет льстивыми речами о том, как вы, мол, хорошо живёте, какая у вас семья дружная и как у вас всё ладится. А потом, будто невзначай, про Бога начинает: «Не собирай сокровища на земле, где тлен и ржа всё истребляют…» И получалось, в конце концов, что одна она праведная, а остальные – грешники. Всё склоняла к «истинной» вере.
Арсений и сам до конца не знал, верил ли он в Бога. В церковь ходил от случая к случаю, но молился про себя, когда встречались по дороге увенчанные крестами купола. Водители-дальнобойщики не любят распространяться по этому поводу. Но у каждого на панели и распятие, и иконка. А как же: не нами установлено – не нам и отменять. Старые люди плохому не научат. Бывалый водитель с интересной фамилией – Боб – в порыве душевного откровения сказал как-то Арсению:
– Утром выходишь из дому – перекрестись и три раза повтори: «Господи, помоги, Иисус Христос впереди!»
И Арсений повторял, особенно перед поездкой или когда нависала над ним какая-нибудь опасность. Вера в душе должна быть, а не на языке. В душе, пожалуй, даже закоренелые атеисты верят. Просто признаться боятся: гордыня одолевает. Человек совсем без веры – ничто. Даже страшно представить такого человека, у которого нет ничего святого. У волка и то, поди, есть хоть капля любви – к волчатам ли, к логову ли, – есть хоть капля своего милосердия.
А Мария всегда молотила языком без устали. И выходило, если судить по её словам, что она – святее самого Папы Римского.
Но Арсений терпел. У других водителей жёны – оторви да брось. Деньги тянут, как насосом. Пьют, гуляют, пока мужики в рейсе. А его Анюта – тихая. Её дома и не заметно. Даже после пьяных загулов – чего греха таить, и такое бывало – жена разборок не устраивала: посадит дочку на колени и плачет втихомолку. А с Марией сдружилась – ну и пусть. Должны же и у неё свои интересы быть, должна же и она чем-то заниматься, пока Арсений в разъездах пропадает.
Ужинать Арсению не хотелось. А скорее лень было самому готовить. Он только скинул с себя грязное бельё и – прямиком в ванну. Набрал воды погорячее – благодать. Что ни говори, а дома – это дома.
После ванны переоделся в чистое, выпил пивка и завалился спать.
Утром проснулся свежий, отдохнувший. Побрился, прихватил пакет с деньгами, список кредиторов и – в гараж. «Двадцатьчетвёрка» завелась с пол-оборота: при нормальном уходе – вечная машина. А по проходимости иностранному джипу не уступит. И у Арсения настроение снова поднялось: любил он свои машины, свой дом, свою семью. Быстренько проскочил в деревню, с шутками-прибаутками раздал деньги хозяевам. У тех тоже радость: тянут за стол, самогон в багажник суют.
Часа два Арсений на это дело потратил – не больше. К дому подъехал – совсем светло было. Забежал в подъезд и увидел то, чего в сумерках не заметил: почтовый ящик газетами забит. Арсений, ничего не соображая, открыл его, вынул газеты, зашёл в свою квартиру и сложил их аккуратной стопкой на столе.
Он не знал, зачем сделал это. И не понимал, какой в этом смысл: сложить газеты ровной стопкой на столе.
Просто, так было надо.
Может быть, для того, чтобы отделить прошлое от будущего.
Прошлое – это то, что невозможно ни изменить, ни вернуть. Прошлое – это то, что уже случилось. Случилось, случайно с нами произошло. Случайность, о которой мы не думали. Вернее, думали, что с нами это не произойдёт, не может произойти. С другими – да. А с нами – нет. С другими – это закономерность. А с нами – случайность. Случайность – это то, чего мы не могли предвидеть. Или не хотели. Как отличить, что – случайность, а что – закономерность?
Во Вселенной не бывает случайностей. Во Вселенной всё происходит закономерно.
«Иисус сказал: Был человек богатый, у которого было много добра. Он сказал: Я использую мое добро, чтобы засеять, собрать, насадить, наполнить мои амбары плодами, дабы мне не нуждаться ни в чем… И в ту же ночь он умер».
Во Вселенной не бывает случайностей. Всё, что происходит во Вселенной – закономерно.
Дабы мне не нуждаться ни в чем…
С нами этого не случится, не произойдёт, не может произойти.
2.6
«Господи, помоги, Иисус Христос впереди!»
Перебрал Арсений все бумажки под телефоном – нигде ни адреса, ни номера Марииного не нашёл.
«Господи, помоги, Иисус Христос впереди!»
Открыл дверки шифоньера – всё на месте. Порылся в карманах висевших на вешалке костюмов жены – пусто.
«Господи, помоги, Иисус Христос впереди!»
Заглянул в укромное место под сложенными на полке простынями – ни документов жены, ни денег. Может, перепрятала?
Второпях набрал номер Миколы и услышал его сонный голос:
– Алло.
– Микола, моих дома нет.
– Ты деньги раздал? – спросил Микола.
– Раздал, – ответил Арсений.
– Ну, так спи. Я вечером приду.
И повесил трубку.
«Чего это я, в самом деле? – подумал Арсений. – Просто надо съездить в молитвенный дом и забрать их. Сейчас всего лишь двенадцать часов. Съездить и забрать – вот и все дела».
Он быстренько набросил на себя куртку и бегом спустился со второго этажа. Сел в машину и только там подумал, что не знает, в какой молитвенный дом ехать: в городе их было три.
«Ладно, – подумал он, – поеду наугад. Пол-Европы объехал, и в родном городе не заплутаю».
Через четверть часа он уже разговаривал со сторожем одного из таких домов.
– У нас сегодня собрание не проводится, – вежливо объяснил ему опрятный мужчина лет тридцати. – Но пресвитер здесь. Если хотите, я могу его позвать.
– А где сегодня…
Арсений не мог выговорить слово «собрание», которое совсем, по его мнению, не подходило в данном случае. Но сторож его понял.
– Сегодня собрание у «субботников». Это на улице Майской.
Арсений поблагодарил сторожа и поехал на Майскую. Эта тихая улочка находилась на окраине города, за железнодорожным переездом.
Как назло, на переезде горел красный сигнал светофора. И Арсений, подпрыгивая, как на иголках, вынужден был ждать, пока пройдёт товарный поезд. А сразу же за переездом машина отчего-то заглохла. Внезапно остановилась, будто натолкнулась на невидимое препятствие.
Арсений покрутил двигатель стартером, но тот не заводился. Делать нечего – пришлось поднимать капот. И причина сразу стала ясна: выскочил центральный провод из распределителя. Никогда в жизни не выскакивал, а тут вдруг выскочил. И главное – непонятно отчего: ни вибрации, ни ударов не было. Наваждение какое-то. Арсений поставил провод на место, и машина снова заработала.
Нужный ему дом он увидел ещё издали: возле него стояли в ряд с десяток легковушек. Через приоткрытые двери дома были видны собравшиеся внутри празднично одетые люди. Арсений остановился так, чтобы не пропустить своих незамеченными, закурил и стал ждать.
Примерно через час из дома стали выходить верующие. Они, оживлённо разговаривая, расходились и разъезжались на машинах, но ни Марии, ни Ани с дочкой Арсений не увидел. Постепенно людской поток стал уменьшаться и, наконец, двери в доме закрылись и больше не открывались.
Арсений, чувствуя какую-то неловкость, вышел из машины и направился к дому. Он постучал в дверь, и ему открыл молодой, темноволосый парень, одетый в чёрные брюки и белую рубашку. Они поздоровались, и молодой человек вопросительно посмотрел на Арсения. Тот сказал:
