Наружную дверь долго искать не пришлось. Она стояла непритворенной и через нее внутрь валил морозный пар, оседая инеем на стенах. На пороге лежало женское тело, которое мешало эту дверь закрыть. Баба, одетая в заплатанный кожух, была или мертва, или мертвецки пьяна, скорее всего последнее. Из — под ситцевой юбки выглядывали ноги в стоптанных баретках, а голова, закутанная в клетчатый платок, покоилась на тротуаре. Когда Фридрих переступал через ее короткое толстое тело, глаза ее приоткрылись и посиневшие губы промямлили, «А ты ничего… Сбегай за водкой, касатик.» Фридрих наклонился — к волосам ее тоже был приколот красный бант — втащил ее в коридор и плотно затворил за собой. Bзволнованный, oн вышел на Дворцовую площадь. До утра было недалеко, но мрак и хаос над городом не редели. Глаза его искали и не находили друзей и баррикаду, где он недавно сражался. Фонари на столбах были разбиты все до единого и только два ряда зажженных окон Зимнего бросали белый призрачный свет на запятнанную кровью, заиндевевшую мостовую и разбросанные трупы на ней. Откуда — то с Невского сюда доносилось звяканье трамвая, гуденье автомобильных клаксонов, женский смех и веселые голоса полуночных гуляк. Здесь же в безлюдной, могильной тишине в проломах разрушенных баррикад лежали мертвые тела юнкеров, а в кузове одинокого грузовика, замершего посередине площади угадывались руки и ноги брошенных внавалку убитых. Со слезами на глазах Фридрих осматривал тела, узнавая в погибших своих недавних знакомых. Выражение лиц у покойников было торжественно — одинаковым, как если бы они знали, что — то неизвестное ему. Все они после кончины от огнестрельных ран были из мести зверски исколоты штыками. «Откуда у людей столько злобы?» вслух спросил сам себя Фридрих. «Это классовая ненависть; она сильнее ненависти к иноземному врагу,» ответил ему знакомый голос. Фридрих вздрогнул всем телом и оглянулся. Перед ним стоял Григорий Жеребцов. Глубокие тени залегли под его провалившимися глазами, он похудел и побледнел, нос заострился, но был он жив, здоров и невредим.
«Как ты уцелел?» Фридрих был до крайности изумлен; он снял с плеча свою ношу и осторожно опустил ее на брусчатку. «Эти дъяволы появились в полночь, полчаса спустя после твоего ухода. Они подкрались к нам с тыла, зажгли прожекторы и приказали сложить оружие.» «Какие дъяволы?» «Егеря… Ты разве не видел их во дворце?» Фридрих утвердительно кивнул. «Их немного, но они замечательно тренированы. Это элитное воинское формирование нашей армии.» Брови Фридриха иронически взлетели вверх, но он продолжал слушать. «Вреда егеря нам никакого не причинили; заперли нас в подвальной комнате и мы сидели там несколько часов, пока один из нас не сумел протиснуться через окошко под потолком, обойти здание кругом и снаружи отпереть дверь. Так мы освободились. Однако Зимний уже полон красногвардейцев. Они бегают с этажа на этаж, разыскивают и подбирают все, что плохо лежит, а остальное — отрывают, крушат и ломают. Больше всего их набилось в винные погреба — там сейчас дым коромыслом, шутки, смех и веселье, и пьянка идет несусветная.» «А где же егеря?» «Их потом никто не видел. Просто исчезли. Говорят, что генерал их продался большевикам.» «То — то и оно. Всюду измена,» Фридрих сжал челюсти и задвигал желваками. «Мы должны найти вождя, сплотиться вокруг него и выступить как единая сила.» «Ими могут стать или Корнилов или Юденич.» «Я предпочитаю Юденича. Ты и я лично знаем его еще с Кавказского фронта.» Оба замолчали. Было ветрено и промозгло; начался моросящий дождь. «Почему здесь стоит грузовик?» Фридрих кивнул в сторону площади. «Похоронная команда, едва прослышав про дармовую водку, все бросила и побежала в погреба. Они оттуда не выйдут, пока все до капли не высосут.» «Значит — никогда. Царским вином можно заполнить море до краев.» Они усмехнулись. «Давай отвезем этих героев в морг. Негоже им здесь валяться. Родственники их утром там будут искать.» Тел было семь, они успели закоченеть и стать негнущимися. Бережно погрузив их в кузов, друзья отправились на Пискаревский проспект. Григорий осторожно вел машину по скользкому асфальту. Сдав в морге свой страшный груз, они повернули на Пять Углов, где находилась квартира Зиглеров. Стало заметно светать, когда они добрались до дома. Темные, безжизненные окна смотрели на них слепыми глазницами. Очертания города проступали в тусклом сероватом свете. Зыбкий туман заволакивал пустоту притихших улиц. Запарковав грузовик возле подъезда, они, промокшие и уставшие, поднялись в свою квартиру и завалились спать.
Глава 4. Мятежи
Недавно пережитое цепко держало Фридриха и, как только он закрыл глаза, вернулось к нему кошмарными сновидениями. Что — то бесовское навалилось на него и он оказался посередине мятущихся, злобных полчищ. Он видел, что они поглотили Петроград, вскоре поглотят Россию, а за нею весь остальной мир. Вражья сила будоражила его, толкала и щипала его и не давала ему уснуть.
Разбитый и усталый, как с перепоя, он пробудился в холодном поту. Его наручные часы показывали два пополудни. Мерные звуки городской жизни проникали сюда на третий этаж: цоканье лошадиных копыт, возгласы возниц, фырчанье проезжающего автомобиля и скрежет наждачного круга по лезвию ножа. Он нашел себя лежащим в собственной супружеской кровати и яркие воспоминания о любимой жене и о ее нежных объятиях нахлынули на него.
«Ничего, скоро я буду с ней,» дал он слово себе. «Вот только улажу счеты с большевиками.» В спальне царил полумрак. Свет пасмурного дня едва пробивался через задвинутые гардины, нo он разглядел Григория, спящего на ковре. Его голова покоилась на подушке и сапоги стояли рядом. Осторожно ступая, Фридрих вышел в коридор. Ему очень хотелось есть и он отправился на кухню.
Квартира была запущена и представляла собой бедлам и ноев ковчег, вместе взятые. Она хранила в себе следы обитания множества одиноких мужчин, месяцами лишенных благотворного влияния женщин. Мебель была сдвинута и перевернута, потеряв свое предназначение; на люстре в гостиной висела простыня; ковры испачканы уличной грязью и табачным пеплом; пепельницы, расставленные на полу, были набиты окурками; никогда не проветривыемые комнаты были полны сизого дыма; но не все было так плохо — чемоданы, саквояжи, узлы и баулы, рассунутые по углам, соседствовали с аккуратно сложенными стопками прокламаций и газет.
В данный момент в квартире присутствовали только два заговорщика — не считая наших героев — остальные бродили по городу, готовя большевикам реванш за свержение Временного правительства. Они были сегодня дежурными по кухне и пытались пожарить картофель на глубокой чугунной сковороде. Масло шипело и брызгалось, картофельные ломтики подгорали и прилипали ко дну и конфорки на газовой плите были заляпаны жиром.
«Накормить двадцать голодных бойцов это не шутка,» Фридрих со смехом похлопал по спине одного из бедолаг, майора Свистунова. «На всех хватит?»
Тот грустно смахнул пот со своего выпуклого, с залысинами лба.
«Только заморить червячка. Да и лука нет,» ответил другой, высокий и тонкий, которого звали лейтенант Пахомов.
Все они были без кителей. Нижние рубашки были заправлены в галифе. Сапоги они снимали только на ночь, а с револьверами не расставались никогда.
«Посмотрите, что я принес,» Фридрих вытащил из — под стола свои кули и предъявил их содержимое.
«Федя, ты герой!» ахнули оба. «Тут нам запас на неделю. Где достал?»
И Фридрих рассказал им о событиях прошлой ночи. Больше всего слушателей поразило появление егерей.
«Кто такие?» они переглянулись. «Почему не знаем?» Оба недоуменно разводили руками. «Но без их вмешательства эта шваль никогда бы Зимний не взяла. Ведь вы отбивали налеты красных четыре раза,» веско молвил лейтенант Пахомов, высыпая на тарелки аппетитно пахнущую жареную продукцию.
«Жертвы оказались напрасны и усилия бесплодны. Министры были арестованы и отправлены в Петропавловку,» подытожил майор Свистунов, стоя возле плиты в клубах пара. Новая порция сырой картошки громко шипела в кипящем масле. «У меня аппетит волчий, господа,» Григорий вошел в кухню. Как и у всех тогда в Петрограде, вид у него был помятый и несвежий. Фридрих представил его. После обмена дежурными любезностями типа — в каком полку служили и я прекрасно наслышан о ваших почтенных родственниках — Григорий показал газету, которую он подобрал в гостиной.
«Граждане! Вас подло и преступно обманули! Захват власти произведен одними большевиками,» громко прочитал он. «Они злоупотребили именем Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, потому что большевики скрывали свой план от других социалистических партий, входящих в Совет. Захват власти произведен за три недели до Учредительного Собрания, за один день до открытия всероссийского съезда Советов.» «Это наша листовка,» Свистунов перебил его. «Мы расклеиваем их по городу и раздаем в местах скопления людей,» oн наклонил голову, глубоко глядя в глаза собеседников. «Одними уговорами не обойдешься. Надо выступать.»
