— Конечно, наш план — мой план — сработает и не смей думать иначе, слышишь? Он сработает потому, что должен сработать, вот и все. Я с ума схожу от того, что не вижу Карло и не могу поговорить с ним по телефону, пока он сидит в этой аргентинской глуши!
— Дорогая, могу себе представить, что ты испытываешь, но, знаешь, это, скорее, похоже на сюжет из романа! Если вдруг твой Карло сам сорвется с места, то что может помешать тебе…
Видя, как на выразительном лице Дилайт собираются грозовые тучи, Сара вздохнула и нерешительно закончила:
— И все-таки я не думаю, что этот ужасный старший брат может причинить тебе неприятности. Или вообще что-либо такое предпринять.
— Ты его не знаешь! — загадочно произнесла Дилайт. — Я тебе уже говорила, он способен на все и может даже устроить мне удобную аварию. Поверь мне, Сара — это единственный выход.
Это означало, что они не смогут встречаться и проводить время вместе, как думала Сара, когда решила учиться в колледже Лос-Анджелеса. Кроме того, боялась она или нет, но ей придется держать слово и после того, как сестра улизнет к своему возлюбленному, появиться на людях в роли Дилайт. В ее положении было что-то безнадежно-мелодраматическое. По крайней мере, она могла тешить себе мыслью, что мама Мона, в душе считавшая себя романтическим созданием, поддержала бы ее столь же решительно, как папочка осудил бы, если бы только узнал о ее проделке. Сара вздрогнула при мысли, что он мог бы узнать. Теперь она больше, чем когда-либо, сожалела, что поддалась на рискованную затею сестры. Весь план казался ей похожим на сюжет дешевой голливудской шпионской драмы, особенно если учесть, что Сара и Дилайт могли поддерживать связь только по телефону. Дилайт всегда пользовалась телефоном вне дома. Она вполне серьезно говорила:
— Нельзя исключить, что Марко распорядился тайно установить в моей квартире «жучки», чтобы выяснить, поддерживаю ли я связь с Карло!
Даже телефонные переговоры сестер отдавали мелодрамой, когда Дилайт постоянно подсказывала, как и что делать в роли, которую Саре скоро придется играть.
— Послушай, порой мне кажется, что сыграть тебя просто невозможно! — проворчала Сара и добавила: — Кажется, я должна благодарить тебя за то, что ты прекратила курить эти ужасные сигареты. Такую привычку я ни за что не стала бы приобретать, даже ради тебя, дорогая сестра!
— Что ж, Карло тоже не нравилось, что я курю… сигареты, конечно! — Дилайт безудержно расхохоталась, а потом терпеливо продолжала: — Хорошо, а теперь скажи мне, как зовут моего парикмахера и сколько я ему даю на чай…
— Не кажется ли тебе, что это смешно? Марко никогда не встречался с тобой, и, скорее всего, ничего не знает, да и знать не хочет, о твоем… парикмахере или продавщице во Фьёюруччи, у которой ты любишь делать покупки! — Голос Сары был напряжен. — Ну, в самом деле, Дилайт!
— Ты ничего не знаешь о старшем брате Карло! — упрямо ответила Дилайт, нахмурив лоб и поджав губы. — Уж он-то пойдет на все что угодно. Тебе пошутить захотелось? Он собрал обо мне исчерпывающую информацию, Сара. — Ее голос чуть дрожал. — Тебе следует хорошо помнить, что я говорю, и ни на минуту не терять бдительность, ты понимаешь? Чем дольше он будет думать, что ты — это я, тем дольше мы будем в безопасности. Карло и я, и… наш неродившийся ребенок!
Этот козырной ход, как того несомненно и ожидала Дилайт, отбил у Сары всякую охоту возражать и немедленно пробудил в ней сочувствие и острое желание защитить сестру.
— Почему ты мне это раньше не сказала? О, дорогая, как ты, должно быть, страдаешь! А я так тебя изводила!.. Можешь не волноваться, я тебя не подведу и буду держать этого ужасного хладнокровного… гангстера в неведении столько, сколько понадобится. И верь мне, прежде чем все закончится, я скажу ему пару теплых слов. О Боже!.. — В словах Сары слышалось запоздалое удивление. — Подумать только я, стану теткой.
Повесив трубку и оценив неожиданное откровение Дилайт, Сара продолжала страшиться той роли, на которую она согласилась. Это было не совсем то же самое, что играть Офелию из «Гамлета» в постановке драматического общества — хотя и тогда перед каждым спектаклем она пугалась до смерти. Но тогда, по крайней мере, надо было запомнить текст и указания режиссера, но сейчас она могла руководствоваться лишь инстинктом и знанием манер и образа жизни своей сестры. И, разумеется, здравым смыслом.
Уже на следующий день, неожиданно став Дилайт, она лихорадочно перебирала обрывки информации и всякой всячины, которую следовало запомнить. Запомнить и довести до конца.
Сара прищурилась и отвернулась от открытых, ведущих на балкон раздвижных дверей. «Отсюда почти виден океан», — похвасталась однажды Дилайт.
Как ей хотелось, чтобы сестра была рядом! Или чтобы она вновь стала сама собой, играла в теннис и ездила верхом. Проклятье — она не спросила, ездит ли Дилайт верхом. Возможно, нет, если только она не общалась с Чарли Девидсоном!
Звонок телефона заставил Сару вздрогнуть. Она нервничала и чувствовала себя раздраженной. И не без причины, сказала она себе схватив трубку и надеясь, что звонит Дилайт. Вместо этого она услышала на другом конце провода невнятный мужской голос.
— Эй… детка! Узнал, что ты вернулась и не позвонила мне. В чем дело? Завела себе еще кого-нибудь?
Сара сглотнула с трудом.
— Я не…
Она надеялась, что ее голос звучит, как у Дилайт. Черт побери, что теперь? Не может же она обмануть кого-либо из по-настоящему близких друзей или знакомых, но кто же все-таки этот клоун?
— Эй, это Энди! Старый добрый Энди, твой племенной жеребец. Помнишь, когда мы последний раз этим занимались?..
Лицо Сары стало ярко-красным, хотя она решила скрыть, что шокирована.
— И это был последний раз, Энди. До свидания! — отрезала она и повесила трубку. Лучше, чтобы он больше не звонил. На всякий случай она отключила телефон. Лучше прослыть трусихой, чем мириться с подобным!
Чтобы предупредить события, Сара обдумывала, что она скажет, если кто-нибудь спросит, почему она не подходила к телефону: «Мне предстояло рано встать, а вы знаете, как мне нужно поспать свои восемь часов! Поэтому…»
Она прикусила губу, неожиданно кое-что вспомнив. Черт возьми, ей завтра утром действительно придется вставать очень рано. По странной прихоти судьбы она, Сара явится как Дилайт, на первый день съемок «Могавка», нового фильма Гарона Ханта. Сейчас в ее памяти возникли пророческие слова Дилайт, сказанные перед отъездом из Нью-Йорка; они преследовали ее при звуках джазовой музыки, льющейся из приемника, который она включила, чтобы заглушить уличный шум. «Дорогая сестра, ты никогда не думала, что могла унаследовать какой-нибудь из талантов мамы Моны?»
