Началась Багеровская война с того, что эшелон с 3-м эскадроном был обстрелян уже по пути. Он немедленно спешился и повёл наступление на бандитов, засевших за бруствером из ракушника. Укрытие это оказалось не из удачных: камень настолько мягкий, что наши пули пробивали его свободно и легко.
С проходящего мимо эшелона авиаторов сошло человек 80 и усилило нашу цепь. Красные забрались под землю, но один из офицеров-авиаторов взорвался об собственную ручную гранату. Неосторожным движением руки он задел за предохранитель, что-то щёлкнуло, и граната зашипела… Он не успел её отстегнуть, и она взорвалась. Несчастному разорвало бедро, бок и обожгло всё тело. Он умер спустя час после взрыва, но держался спокойно и с достоинством.
После этого началась правильная осада Багерова, так как только измором и возможно покончить <с врагом> при создавшейся обстановке.
ст. Багерово
6 апреля 1919 г.
Яркий солнечный день. После дождей земля ещё не просохла. Чёрная, влажная и тёплая, она медленно подсыхает под весенними лучами. Урожай в этом году будет богатейший. Травы, мелкие полевые цветочки растут и растут. Кажется, что на глазах почти тянутся эти красные, жёлтые и оранжевые крымские тюльпаны. Мелкие жёлтые и лиловые нарциссы, и ирисы быстро распускаются, цветут, увядают, и на их месте быстро вырастают новые. Как им и не расти: главные условия налицо – влага, солнце и плодороднейшая земля. Местами степь кажется красной от диких тюльпанов.
Среди ещё влажной степи есть более сухие уголки – это возвышенные полянки и холмики. На одном из таких холмиков сидит группа наших офицеров. Вид у них не блестящий. Кто в нескладном тулупе, кто в шинелишке – драной и дырявой. Почти на каждом папаха: или большая, лохматая, как носят осетины, или маленькая, лезгинская. Все загорели от нестерпимо жгучего даже теперь, в начале апреля, крымского солнца.
У Николая Старосельского на синие с лампасами драгунские штаны нашиты леи из какой-то грубой белой материи. Заплат столько, что сразу не понять: на синих ли штанах белые леи или на белых – синие. У всех карабины под рукой и все следят за чем-то внизу под обрывом, куда выходят отверстия подземных ходов. Сидят тихо и прислушиваются внимательно: не зашумит ли что-нибудь внизу – в чёрных подземных переходах. Внизу под землёй, должно быть, холодно, сыро и неуютно. Все слушают и молчат. А над ними в тёмно-синем небе неподвижно висит в прозрачном воздухе и поёт жаворонок.
Вдали показалась кучка людей, идущих от станции. С ними повозка, на которой стоит неуклюжая бочка. Это рабочие и драгуны везут «гостинец» большевикам. Наконец они близко; бочка скатывается на землю. Её осторожно подкатывают к заранее вырытой яме, опускают в неё и сбоку обкладывают большими камнями. Солдаты подрывной команды сбивают топорами обручи, выбивают сверху одну доску, и из сделанного отверстия высыпается мелкозернистый жёлтый порошок. Это мелинит – одно из самых взрывчатых веществ. Вставляют ещё заряд динамита (мелинит трудно взрывается), рассчитывают длину фитиля и наконец зажигают его. Все убегают: сначала солдаты, потом офицеры, наконец, последними – подрывники. Отбегать приходится далеко, ввиду того что в каждой бочке – 12 пудов мелинита, а это доза внушительная.
Все напряжённо ждут. Взрыва всё нет. Наконец все начинают думать, что его не будет совсем. Вдруг словно гигантский чёрный гриб, вздымается в голубом небе колоссальный столб дыма, тяжёлый, кудрявый. Что-то в середине блеснуло, как молния, и глухой, как раскаты грома, оглушительный взрыв сотрясает землю. Струя воздуха, как порыв ветра, обвевает лицо, и где-то наверху пролетают большие и мелкие камни, со свистом врезаясь в мягкую землю.
За первым взрывом раздаются ещё 4-6 взрывов. В одном месте вместо взрыва идёт лишь глухой непроницаемой пеленой чёрный едкий дым. Яркое пламя заметно издали даже днём. Это неудача: мелинит загорелся.
Все кидаются посмотреть результаты взрывов. Среди зелени, свежей весенней травы – груды камней и кучи развороченного щебня окружают огромную воронку. Так как взрыв был сделан с расчётом завалить перекрёсток двух встречных галерей, то результаты получились хорошие – 3 галереи засыпаны основательно. Четвёртая засыпана лишь до половины. Между потолком и грудой обвалившегося щебня осталась чёрная щель. Не дай Бог стать перед этой щелью, много шансов получить пулю в лоб, благо близко.
Во время боёв у каменоломен раненых почти не было. Были больше убитые, и притом больше в голову. За день удаётся сделать 3-4 серии взрывов. Но всё же дело идёт медленно. Иногда на одном месте приходится делать по нескольку взрывов, иногда после взрыва рабочие лопатами засыпают воронки и заваливают пилёным камнем плохо засыпанные выходы. Иногда из коридоров раздаются выстрелы, откуда-то из-под земли выбрасываются ручные гранаты по неосторожно зазевавшимся драгунам. Гремят ответные выстрелы.
Часовые, вернее, наблюдатели удваивают своё внимание, офицеры обходят и проверяют посты.
ст. Багерово
7 апреля 1919 г.
Маленькая комнатка станционного домика битком набита офицерами 3-го и 4-го эскадрона. Спят на диване, рядами на полу. Назойливо стучит аппарат: это говорят между собой станции «Семь Колодцев» и «Керчь».
Большевики уже заняли весь Крым, и фронт проходит уже где-то у станций «Семь Колодцев» и «Ак-Манай». В Азовском и Чёрном морях гремят тяжёлые орудия английских броненосцев и более мелкая артиллерия миноносцев и крейсеров. Против Ак-Манайского фронта действует отряд матроса Дыбенко – начальника Крымской Красной армии.
К счастью, перешеек узкий, и с помощью союзного флота, может быть, удастся удержаться некоторое время. Керчь всё же на всякий случай эвакуируется. Слышно, увозят орудия с крепости. Пароходы с грузами мин, снарядов, бомбомётов и миномётов снуют между Таманью и крепостью и всё никак не могут вывезти огромных запасов снарядов и другого военного имущества. Мелинит, жёлтый и ядовитый, просто бочками выбрасывается в море.
Ежедневно из Ак-Маная слышна артиллерийская стрельба. Это красные пытаются взять двойной ряд наших окопов. А аппарат в нашей комнатке всё стучит и стучит. То бронированный поезд требует себе угля, то едет куда-то поезд с грузом колючей проволоки.
Среди душной атмосферы маленькой комнатки все забываются беспокойным сном. Среди ночной тишины гремит выстрел. За ним ещё другой, третий, и начинается перестрелка. Все вскакивают; сонными глазами отыскивают висящий где-нибудь на гвозде патронташ, надевают его на себя, уже на ходу берут карабин и, ругая врага, ещё раз помешавшего спать, самыми скверными словами, выскакивают по очереди в темноту холодной сырой весенней ночи. Скачут конные; эскадрон, разбирая на ходу винтовки, бегом идёт к постам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
