— Будут сопротивляться, живыми не брать! — гаркнули внизу, и спецназовцы, рассредоточившиеся по кустам, одобрительно загудели.
«Как это мило», — с грустью подумал Никита. Прибыло новое распоряжение — смелее первого? Ксюша возмущенно запыхтела. А они уже сползали с наклонной плоскости, сдирая пальцы, разрывая одежду. В северном крыле крыша имела плоский вид. Ровная четырехугольная площадка, ограниченная полуметровой кирпичной загородкой — идеальное место, чтобы разместить небольшой садик и зону для отдыха. Они скатились на площадку, стали лихорадочно озираться. В запасе минута — ровно столько нужно смельчакам, чтобы проползти по их проторенной дорожке. А потом — нашпигуют свинцом по самое горло. Никита вертелся, как волчок. На западной стороне почти вплотную подступали рослые тополя в количестве двух штук. Он побежал туда, глянул через край. На задней части под домом были кусты, бледная ленточка гаревой дорожки, и несуразные деревья, срубить которые чиновник почему-то не торопился. Виднелся изгиб забора — трехметровая кирпичная изгородь в этом месте располагалась сразу за тополями — небольшой прямой участок, а далее изгибалась к западу, повторяя излучину речушки, протекающей за владениями министра. Узкая, но бурная и глубокая, изобилующая омутами Бурлинка, заросшая ивами на западном берегу, а здесь, на восточном — голый каменистый обрыв. Река совсем рядом, там свобода. Но как туда добраться? Он поступил благоразумно, что не высовывался, под домом копошились люди. Они теперь везде, по всему периметру. Нужно их отвлечь, но как?!
— Никита!!! — завизжала мечущаяся по крыше Ксюша.
Он развернулся, вскидывая руку с пистолетом. Добрались, ловкачи. Над коньком уже мерцали головешки. Задыхаясь от волнения, он выстреливал пулю за пулей. Не по людям, ниже. Разлетались черепицы, кричали спецназовцы. Им и в голову не приходило, что Никита не собирается никого убивать. Головы пропали, тела покатились по скату на обратной стороне. Придут в себя, перестроятся, снова полезут. На раздумья секунд пятнадцать. В голову что-то пришло. Но как пришло, так и ушло. Ну, уж нет! Он схватился за сбежавшую мысль, как за хвост несущейся кобылы. Последняя изюминка… тьфу, соломинка! Никита бросился к кирпичному ограждению на восточной стороне, свалился на колени, перегнулся через край. Ночная муть уже рассасывалась, но туман не сдавался, стелился по земле замысловатыми кольцами, под его лохмотьями что-то шевелилось, угрожающе вздымалось.
— Получайте, суки! — с надрывом вскрикнул Никита, вбил в «Стечкина» свежую обойму и принялся палить вниз — по крыше беседки, по лавочке с чугунными ногами, по обтекаемому резервуару для хранения воды.
И снова вспыхнула неразбериха. Вопили спецназовцы — кто-то грозно, кто-то испуганно (но у всех выходило схожими непечатными оборотами). Кто-то топал по дорожке, стреляя вверх. Но Никита уже сделал, что хотел, отпрянул от ограждения, напряженно вслушивался. Люди гомонили практически везде. Есть! Бойцы, окопавшиеся на западной стороне, подверглись ажиотажу, кинулись на выручку своим товарищам — несколько человек грузно топали по дорожке, огибающей здание. Пора! Ксюша сидела на корточках, смотрела на него огромными прозревшими глазами. Он схватил ее за руку, но она все поняла, вырвалась. Не говоря ни слова, они помчались на заднюю сторону, встали на ограждение…
Два тела отделились от крыши, застыли на мгновение и рухнули в гущу переплетенных ветвей. На дворе 24 сентября, осень в разгаре, деревья осыпались, но на этом тополе-долгожителе листвы еще хватало. Никита ухватился за толстую ветку, почувствовал убийственную боль, руки чуть не выбило из сухожилий, но удержался. Подтянулся, обвив ногами ветку. Ксюша возилась где-то над ним, пыхтела, перебиралась поближе к стволу. Сыпалась листва. Он тоже начал совершать поступательные движения, уперся пяткой в ствол. «Что-то получается», — возникла радостная мысль в голове. По ним никто не стрелял, не орал под деревом…
— Ты в порядке? — прошептал он.
— Черт, за сучок зацепилась! — Над ним энергично тряслась ветка. — Не пускает, зараза…
Ксюша извернулась, извлекла из поясной сумки складной ножик. Раскрыла его, стала резать одежду. Но лезвие не выдержало, переломилось. Она зашипела в расстроенных чувствах, дернула рукав, оторвав его с мясом.
— Ничего, дорогая, все, что ни делается… — пошутил Никита.
— Делается в Китае, — отрезала Ксюша. — О, боже…
Они застыли. На крыше галдели и топали люди. Бравый спецназ преодолел последнее препятствие и оккупировал площадку, опоясанную барьером.
— Товарищ капитан, здесь никого нет! — как-то обиженно взвыл боец.
— Я тебе дам, никого нет!!! — взревел командир с северного торца здания. — Они там, внимательно смотрите!
— Товарищ капитан, здесь какой-то люк! — воскликнул наблюдательный спецназовец, освещая кровлю фонарем. — Он вроде бы заперт, сейчас мы его вскроем.
Крышка люка была отличным средством отвлечения. Несколько мгновений форы, он обхватил покрепче ствол, утвердился коленом на основании мощной ветки. Ксюша сползла ему в объятия, крепко обхватила за талию.
— Смещайся на другую сторону… — шепнул он, хватаясь за сучок, оставшийся от сбитой ветром ветки.
Они переползали на западную сторону развесистого тополиного хозяйства. Сучья царапали кожу, рвали одежду. Картина за охапками листвы представала не очень-то радужной. Они уверенно держались. Но спуститься ниже было проблематично — особенно без шума. До основания следующей ветки было далековато. А в нескольких метрах под ними из полумрака вырисовывался гребень кирпичной стены. Теоретически можно до него допрыгнуть (вот только как удержаться на гребне?). Далее — пусто, камни, фрагмент скалы за комьями глины. Под обрывом река, и видно невооруженным глазом, как вода под обрывом закручивается в водоворот, а течение его опасливо огибает, уносится на север. Из воды торчали коряги, заклиненные стволы упавших деревьев…
Мысленные подсчеты не радовали. По «оси абсцисс» до забора метра два, по «оси ординат» — не меньше трех…
— Никита, даже не думай, — испуганно молила Ксюша, понимая, что творится у него в голове. — Мы с тобою, конечно, люди отчаянные, но такая экстремальная акробатика — это уже слишком. Переломаемся к чертовой матери. Давай уж посидим, подождем, может, само рассосется…
«Заметят», — обреченно думал Никита. И словно подтвердил его выводы вопль с крыши:
— Товарищ капитан, это хрень какая-то, а не люк! Он заварен, им не пользуются!
— Идиоты вы, парни! — взревел белугой командир. — Там же деревья вплотную к зданию! Стреляйте по деревьям, они там!
— Ну, все… — обреченно вымолвила Ксюша, прижимаясь к Никите. Обвила его руками, загородила собой. Не успел он возмутиться, как пространство огласил грохот топающих подошв, беспорядочная стрельба огласила округу и соседний тополь заходил ходуном, затряс ветками, сбрасывая листву и мелкие сучья. Еще мгновение, и бойцы перенесут огонь…
— Пошли, родная, — выдохнул Никита.
И снова две фигуры, оттолкнувшись от дерева, устремились в полет. Молчать уже не было сил — они кричали, наполненные адреналином, отчаянно веря, что эти крики помогут. Пробились через ворохи листвы, контактируя с кирпичной кладкой, жестокий удар чуть не выбил дух, жуткая боль почувствовалась в отбитых пятках. В глазах потемнело, Никита чуть не потерял сознание. Удержаться на гребне было невозможно, как ни балансируй, законы физики всегда не на твоей стороне. Срывалась нога, он практически уселся на шпагат, пропорол бедро, растянул связки, а инерция волокла вперед, он уже кубарем катился с забора. И лишь в последний миг, рыча от боли, ломаясь, как соломенное чучело, он извернулся на девяносто градусов, забросил руки на гребень и как-то удержался…
Он не помнил, как спрыгнул с забора и как перемещался на пышущих жаром конечностях. Потерял пистолет, да и бес с ним, он исстрелял обе обоймы. Не в этом дело. Другое заставило его очнуться и ужаснуться. Они с Ксюшей слетели одновременно. И у Ксюши поначалу выходило гладко. Легкая, гибкая, как молодой стебелек, она долетела до кромки ограждения, сгруппировалась, чтобы не повредить ноги, оттолкнулась от гребня и, сделав кувырок головой вперед, покатилась вниз. И снова приземлилась на ноги. Но развила такую инерцию, что не смогла остановиться. Споткнулась о камень, снова кувыркнулась, ударилась виском, покатилась дальше, отчаянно пытаясь затормозить. Но обрыв был уже рядом. Когда Никита включился, она уже пропадала за обрывом, оглашая пространство жалобным стоном. Жар ударил в голову, он не верил своим глазам. Бред какой-то. В голове что-то взрывалось, как на складе с пиротехникой. Хромая, он ковылял к обрыву. А спецназ за спиной голосил на все лады, бойцы подсаживали друг друга, лезли через забор — этого он тоже не замечал. Голосил командир: «Взять живым, он без оружия!» Никита доковылял до обрыва, потрясенно уставился вниз. Под ногами бурлил и закручивался водоворот. Гиблый омут, страшное место, где властвует водяной. Поодаль — груды коряг, какой-то мусор… Но вдруг отчаянным рывком Ксюше удалось вынырнуть! Он увидел, как левее спирали возникла голова в порванной маске. Она сопротивлялась, била руками, поднимая тучу брызг.
