В столице Линденбурга, единственном городе княжества (все прочие селения были деревнями) юнцов прозвали черным и белым рыцарями и вот почему. Как вороново крыло были черны волосы Готфрида и соответствующего цвета он предпочитал одежды, разбавляя густую тьму золотом – цвета его дома. Леону же от родителей-блондинов достался пшеничный цвет волос, подобный цвету созревающей кукурузы. Его волосы искрились на солнце расплавленным золотом. Они вились, закручиваясь сами собой в кокетливые локоны, о которых мечтали многие девушки. В одежде Леона несмотря на всю непрактичность этих цветов преобладал белый с синим, цвета его дома как никак. Порой Леон мечтательно говорил, что эти цвета напоминают ему небо, а небо со слов Леона – это самое красивое, что есть на свете и оно всегда с тобой, в какой бы точке мира ты не находился. Это тот кусочек родины, что невозможно потерять.
Несмотря на отсутствие разницы в возрасте, Готфрид выглядел существенно старше Леона по ряду причин: у него было квадратное, суровое на вид лицо с карими, миндалевидными глазами и густыми зарослями прямых черных волос. Леон же имел мягкие и приятные черты лица, вкупе с треугольным лицом, а посему за глаза прослыл смазливым. У Леона были ясные, выразительные глаза цвета чистого озера и извечно мечтательный взгляд, не то печальный, не то задумчивый. Леон не терпел растительности на лице и его чуть бледноватое лицо всегда была гладко выбрито так, что там даже не было и намека на щетину. У Готфрида же напротив, вечная щетина порой переходила и вовсе в бороду, но юноша не любил ее и сбривал, довольствуясь щетиной, отрастающей едва ли не за день. Ростом друзья не разнились, однако отличались телосложением. Леон уступал в ширине плеч более крупно слаженному другу. Еще Готфрид отличался более смуглым цветом кожи, нежели Леон или же Леон более бледным, чем его друг, тут с какой стороны посмотреть.
Что до характера юных рыцарей, тут можно отметить следующее. Несмотря на достойное воспитание, Готфрид прекрасно себя чувствовал, как в кругу знати, так и в самом злачном трактире, раздавая тумаки в пьяном угаре, попутно обливаясь вином. Как никак, но жизнь на улицах давала о себе знать. И как даже самое совершенное одеяние не скрывает дурных манер, так великолепное воспитание не смогло обуздать до конца некую первобытную грубость и вспыльчивость Готфрида. Несмотря на это, юноша умел вести себя достойно там, где это было нужно и был неплохо начитан, чем не раз затыкал за пояс выскочек, решивших, что перед ними неотесанный чурбан. Там, где Леон со всем изяществом и чувством такта предпочел бы вызвать обидчика на поединок, Готфрид бы отложил меч и просто набил неугодному, а потом выпил за свою победу. В свободное время Готфрид предпочитал отдавать все силы тренировкам, соколиной охоте и женщинам. Несмотря на ранние ратные подвиги, где обоим юношам впервые в жизни пришлось отнять чужую жизнь, Леон оставался мягким и довольно-таки романтичным человеком, а вот Готфрид своим нравом походил скорее на отца Леона, прослыв более суровым, порой жестоким и расчетливым, но чертовски жизнерадостным и оптимистичным. В свое свободное время Леон любил уединяться в лесу или библиотеке родового поместья. Готфрид часто говорил, что его друг от того и бледный такой, что пропадает то в четырех стенах, то под листвой гигасов, с лоскутом кожи и пером. Еще Леон хранил целомудрие, желая связать свою душу и тело лишь с одной единственной женщиной, что считал личным обетом своей чести. Готфрид же считал подобное поведение друга напрасной тратой времени, от которого нужно брать все, а не бить самому себе по рукам.
Черный и белый, – так их прозвали и при всех их различиях они были друзья не разлей вода. Даже их лошади лишний раз подчеркивали это цветовое сравнение. Готфрид объезжал черного жеребца, который ни раз сбрасывал его с седла, но юноша невзирая на синяки укротил животное, дав ему имя Гермес. Леон же нашел общий язык с капризной и вредной, белой кобылой в яблоках. Даже княжеский объездчик лошадей дивился тому, как юноше удалось сговориться с этим строптивым животным. Вверенную ему кобылу, Леон назвал Гроза, поскольку таков был ее нрав, по мнению юноши. Вместе Леон и Готфрид прекрасно дополняли друг друга не только как люди, но и как бойцы. Уже в четырнадцать лет они прославились на всю столицу княжества тем, что ведомые возрастом, пошли к кривому озеру близь столицы, наблюдать за купанием юных дев и едва не были убиты скрывавшимся тех краях, разбойничьим отрядом. К счастью для всех, это нескромное дело обернулось тем, что мальчишки не только раскрыли лагерь разбойников, но еще и сумели пленить одного из них и покрасоваться по пути домой перед деревенским девушками у озера. Вследствие чего были награждены скромными улыбками и красными щеками последних, вместо разъяренного визга и летящих в головы юных героев шишек, а может чего и покрепче. Уже потом Леон рассказывал, что это Готфриду пришло в голову все обставить именно так, что якобы будущие рыцари вовсе не находились там чтобы подглядывать за девушками, а пришли спасти их от разбойников. Пускай друзья и разнились характерами, а зачастую даже не разделяли взгляды друг друга, тем не менее обоюдное уважение по крепости можно было сравнить разве что с их дружбой.
***
Ныне Леону и Готфриду исполнилось по восемнадцать лет. Учитывая их выдающиеся способности, Гидеон решил, что им пора бы и заканчивать ходить в оруженосцах. Так два юноши, два друга, стали на шаг ближе к своей мечте – были возведены в ранг рыцарей лично Гидеоном. Это был самый счастливый день в их жизни: оба получили настоящие боевые доспехи от лучших мастеров Линденбурга, новые одежды, а вверенные ранее лишь во временное пользование лошади, отошли юношам навсегда, став их собственностью. Ради традиции, Готфрид даже облачился в белое, как и полагалось на посвящении. Гидеон опоясал мечом сына и своего воспитанника. Вместо первой и последней пощечины, что получал рыцарь при посвящении, Гидеон обошелся более современными действиями – лишь коснулся плеча каждого юноши, преклонившего колено своим знаменитым мечом – Лунным блеском. После Леон примерил белый плащ, на которым красовался вышитый герб его дома – воткнутый в траву меч, на белом поле и обвитый синей розой. Готфрид уже гордо вышагивал в своем новеньком черном плаще, с гербом его дома – черным желтоглазым вороном на золотом поле. Отец постарался на славу, как и кузнец, которого он подрядил выковать мечи для юных рыцарей с уникальными эфесами. Гарда меча Леона была выполнена в виде раскрытого бутона розы, клинок точно рождался из этого цветка. Подобным образом с разницей лишь в фигуре был выполнен и клинок Готфрида. Гарда была выполнена в форме ворона, крылья которого защищали руку, а лезвие выходило из раскрытого клюва птицы. Друзья долго пировали, красовались друг перед другом в полном вооружении и латном облачении, а к ночи расстались. Для Леона стать рыцарем, а впоследствии странствующим рыцарем, эквиларом, было мечтой всей жизни. Он жил, буквально дышал этим и грезил о приключения. Готфрид безусловно разделял позицию друга, приключения были ему по душе, но лишь как веселое время препровождения. Его куда больше заботило то, что став рыцарем, он становился полноправным владельцем дома своих родителей и получал наследство, в виде весьма солидной суммы. Согласно завещанию составленным отцом, его сын получал все права лишь при двух условиях: достигнув совершеннолетия и став рыцарем. Пожалуй, если бы не последний пункт, Готфрид бы даже и не задумался об этом.
Леон стоял на балконе поместья, наслаждаясь ночной прохладой и запахом цветов, что выращивала его мать. Оплетая шпалеры вьющиеся растения поднимались вдоль стен поместья до самого балкона, как заговорщицки взбирающиеся по стенам замка к опочивальне короля с целью устроить переворот одним взмахом кинжала. Глядя на луну и звезды, юноша раздумывал над тем какое же имя дать своему мечу и о том, как теперь изменится его жизнь. Теперь все станет серьезно и вместе с тем, увлекательно! Вот уж отныне жизнь не будет прежней, перед ним и его другом целый мир, который только и ждет их, как ему казалось. Жизнь странствующих эквиларов пьянила разум почище крепкого вина. Что до Готфрида, то тот остался верен себе и пришпорив коня, умчался в город, не иначе как кутить и пировать в компании прекрасных дам, отмечая не только вступление в рыцарский чин, но и получение наследства.
***
Уже на следующей день, прежде чем новоиспеченные эквилары отправятся странствовать по большакам Линденбурга, Гидеон дал юношам поручение, провести дозор на южных границах княжества. Посмотреть в каком состоянии южная крепость небесного гарнизона, всего ли хватает и как в целом обстоят дела. Нужно было проверить этот рубеж, узнать о передвижении воинственных племен атабов, которых не без серьезного труда прогнал отец Леона пару лет назад, после чего Лунный блеск померк в ножнах, на этот раз навсегда. Уж шибко много стычек с Атабами было в последнее время именно у южных границ. Отец строго настрого наказал сыну не пересекать границы княжества и не заниматься самодеятельностью. Леон был благодарен отцу и матери. Отцу за то, что тот уважал решение сына стать эквиларом, а не прийти на все готовенькое и за то, что подготовил его прежде чем выпустить из родного гнезда. Прощаясь с матерью Леон крепко обнял ее и поблагодарил за доброту, поддержку и достойное воспитание. Леон простился с родителями и собрав походную сумку, вместе с Готфридом покинул уютные объятия летней резиденции Бертрамов. Рыцари выехали на главный тракт и отправились на юг, уже как эквилары. На дворе стояло лето, конец июня, просторные луга с пшеницей и кукурузой золотой рябью колыхались на ветру и блестели как зачарованные, благодаря утренней росе. Пронзительные копья света прокалывали летний воздух и впивались в остывшую за ночь землю. В воздухе кружили похожие на пух белые семянки огромных одуванчиков. В иных местах, где их скапливалось слишком много, казалось, что идет снег. Шелест листьев был извечным спутником для любого путника, путешествующего по лесному княжеству. Слегка покачиваясь на неспешно идущих по тракту лошадях, друзья наслаждались началом своего путешествия. День, о котором они так долго грезили, настал.
