– Кхудирам, твоя глубокая преданность очень радует меня. Пришло мне время снова родиться на земле. Я появлюсь на свет как твой сын.
И как в прежнем видении, Кхудирам запротестовал – слишком велика была честь, оказываемая ему. Он беден и недостоин. Он умолял уволить его от этого. Но бог отказался принять его извинения.
– Не бойся, Кхудирам, – сказал он. – Я с удовольствием буду есть то, что ты мне дашь.
Проснувшись, Кхудирам не сомневался, что пережил божественное озарение и что Повелитель Вселенной действительно готов появиться на свет в его доме. Он никому не рассказал о своем видении, через несколько дней покинул Гайя и в конце апреля уже был в Камарпукуре.
Чандру он нашел странно сияющей от любви. Она заботилась о соседях так, что куска не могла проглотить, не убедившись сначала, что все поели. Если кто-то был голоден, она готова была отдать свою долю. Чандра относилась к окружающим с прежней доверчивостью и простодушием, но теперь казалось, будто она никого не в силах воспринять как постороннего.
Жена рассказала Кхудираму о том, что с ней случилось в его отсутствие:
– Мне приснилось, что ты уже вернулся домой, что ты как вошел, так сразу меня обнял. Я так обрадовалась! Но потом я посмотрела тебе в лицо – а это оказался не ты! Лицо было не человеческое, оно светилось, как лик Бога. Я закричала, стала вырываться, и тут, как от толчка, проснулась – я лежала одна и вся тряслась от ужаса. Когда я немного пришла в себя, то подумала: а бывает ли, что Бог таким образом является человеку? И решила, что был то не Бог, а какой-то злодей, прокравшийся в дом с дурными намерениями. Поднялась с циновки, зажгла лампу – в доме никого не было, дверь изнутри закрыта на задвижку. Страх не проходил, в ту ночь мне больше не удалось заснуть. Когда настало утро, я послала за Дхани и Прасанной, все им рассказала и спросила, как они думают, действительно ли кто-то забирался в мой дом? Я же ни с кем в деревне не ссорилась! Они обе рассмеялись и стали ругать меня: «Глупая ты женщина, – говорили они, – ума от старости лишилась! Ты лучше никому про этот сон не рассказывай, а то такие сплетни пойдут!» И тогда я решила, что мне все это просто приснилось и что расскажу я об этом только тебе, моему мужу.
Через некоторое время, среди бела дня, Чандра болтала все с той же Дхани, дочерью деревенского кузнеца. Женщины остановились перед храмом Шивы – маленьким куполообразным храмом, который мог вместить с дюжину молящихся, – прямо напротив дома Кхудирама. Этот храм и сейчас там стоит.
– И вдруг, – рассказывала Чандра Кхудираму, – я увидела, что статуя Шивы в храме ожила! Она испускала лучи неслыханно прекрасного света. Сначала лучи изливались медленными волнами, потом все более и более быстрыми. Волны света заполнили храм, вылились на улицу, покатились ко мне, совсем как речные воды во время разлива. Я хотела крикнуть Дхани, но тут волна поглотила меня, я почувствовала, как чудный свет входит в мое тело. И упала на землю без сознания. Придя в себя, я рассказала Дхани, что произошло, но она мне не поверила, а сказала, что это был приступ падучей. Это не мог быть никакой приступ, потому что меня переполняло блаженство, и я ощущаю себя здоровой, как никогда. Но только я чувствую, что свет во мне остался, и кажется, я беременна.
Кхудирам тоже рассказал жене о том, что с ним случилось в Гайя, уверил ее, что ей ничего не привиделось, а снизошло на нее предвестие великого блага, которое им предстоит получить. Вдвоем они тихо ликовали. Прошло несколько месяцев, и весь Камарпукур узнал, что Чандра понесла, – в ее-то сорок пять лет. Сельчане отмечали, что беременность сделала Чандру удивительно красивой. Они покачивали головами – такая красота могла предвещать смерть Чандры во время родов.
А у Чандры продолжались видения, и чем дальше, тем чаще. Чуть ли не каждый день ее посещали боги и богини, она слышала их голоса, позвякивание браслетов на ногах, она обоняла тонкие ароматы. В ней произошла большая перемена. Посещения богов ей больше не внушали страх. Она была исполнена такой любви к ним, что воспринимала богов и богинь как собственных детей и относилась к ним по-матерински. С Кхудирамом о них она говорила примерно так:
– Я сегодня видела Бога верхом на лебеде. От неожиданности сначала испугалась, но потом увидела, что солнце нажгло ему лицо, и мне стало его жалко. Я его окликнула и сказала: милый маленький Бог, ты катался, и солнце опалило тебе лицо. У меня дома есть холодный рис, я его вчера сварила. Пойдем, поешь немного рису и отдохнешь, прежде чем продолжать путь. Бог услышал меня и улыбнулся, но потом растаял, и я больше его не видела.
Рассказам об этих видениях и о том, что за ними последовало, не поверили даже самые пылкие поклонники Рамакришны на Западе. Ромэн Роллан снисходительно аттестует их как прелестные притчи. Макс Мюллер рассматривает как результат того, что он именует диалогическим процессом: «Неистребимая склонность преданных последователей к чудотворчеству».
Создание легенд есть знак человеческого преклонения перед тем, что воспринимается как великое. Биография Будды разукрашена чудесами, что нисколько не умаляет уважения разумного человека к нему. Но Кхудирам и Чан-дра – другое дело, и мне кажется, что элементарная порядочность требует указать на это.
Легенды могут создаваться – возможно, должны создаваться – поколениями, по мере того как один благонамеренный историк за другим повторяет дошедшие до него сведения, внося в них и свою лепту. То есть легендам требуется время, чтобы сложиться. Но в этом случае мы имеем дело не с легендами. Мы имеем дело или с правдой, или с ложью. Если это ложь, то лжецы – непосредственные участники событий. И неужели вводили в заблуждение других те, которые верили – или утверждали, что верят, – будто ложь есть разъедающая нравственная проказа и существеннейшая помеха на пути духовного развития?
Макс Мюллер слишком тактичен, чтобы сказать это прямо, но намекает он на то, что ученики Рамакришны – включая и главного его последователя Вивекананду (с которым Макс Мюллер был лично знаком) – через полвека после смерти Учителя фальсифицировали истину. Причиной предположительно было желание доказать, что Рамакришна был зачат сверхъестественным образом, а потому является божественным воплощением, как Иисус из Назарета. Когда позднее в нашем повествовании мы встретимся с Вивеканандой, мы увидим весьма скептически настроенного молодого человека, получившего в Калькутте западное образование агностического толка. Он напрочь отказывался верить в сверхнормальное, пока сам, так сказать, не уперся в него лбом. Даже после того, как личный опыт развеял сомнения и неверие Вивекананды, даже после того, как он стал самым преданным из учеников Рамакришны, он продолжал выступать против слепой веры и настаивал на том, чтобы каждый сам установил для себя истину. Раз за разом он повторял, что не имеет значения, верите ли вы в божественную сущность Рамакришны или не верите. Ну можно ли обвинить в банальной лжи такого человека?
Согласно религиозным представлениям индусов, комната, в которой женщина рожала, десять дней после родов нечиста и всякий, кто в нее войдет, по выходе должен совершить омовение. Практический смысл запрета в ограничении допуска к младенцу, когда он так сильно подвержен инфекции.
В большинстве семей строится отдельная пристройка для роженицы или ей отводится помещение в стороне от комнат, где живет семья. У Кхудирама было всего четыре комнаты – молельня, спальня Кхудирама, спальня Рамкумара и общая комната. Через двор от дома стояла бамбуковая, крытая соломой кухня, к которой примыкал чулан. В нем и должна была рожать Чандра.
Сейчас на месте чулана выстроен мемориальный храм. Дом Кхудирама сохранился.
В чулане был сложен очаг для варки риса и стояло примитивное приспособление для очистки рисового зерна от шелухи. С приспособлением управляются двое: один нажимает ногой на рычаг, который приводит в действие пестик, другой подсыпает рис в углубление под пестиком. В зрелые годы Рамакришна часто пользовался этим примером – в числе других простых примеров, которыми он пояснял свои мысли: «Как можно жить обычной жизнью и все время помнить о Боге? Берите пример с домохозяйки. Она столько дел делает сразу! Одной рукой подсыпает рис в ступу, другой придерживает младенца у груди и все это время еще толкует с соседкой. Но чем бы она ни была занята, она ни на миг не забывает о том, чтобы не подставить руку под тяжелый пестик. Делайте, как она, – какими хлопотами ни были бы вы поглощены, ни на миг не забывайте о Нем».
Родовые схватки начались перед рассветом 18 февраля 1836 года. Роды были легкие. Чандра едва успела с помощью Дхани добраться до чулана, как родился ребенок.
Позднее Дхани рассказывала об одном странном обстоятельстве. Пока она занималась с Чандрой, новорожденный, еще весь в крови, каким-то образом покатился по полу и лежал в золе очага, не издавая ни звука. Дхани подхватила и обмыла его, восторгаясь тем, какой он красивый и крупный; по ее словам, он выглядел, по крайней мере, как шестимесячный.
