– Ну тогда, – сказала мама, снова обращаясь к охраннику и пожимая плечами, – тут не о чем больше и говорить. Пока нам будет довольно извинения, но я считаю, вы должны сделать благотворительный взнос организации по моему выбору – как компенсацию за ваши облыжные обвинения. Скажем, на охрану каких-нибудь животных. Маленьких и пушистых, их я люблю больше.
– Боюсь, все не так просто, мадам, – стоял на своем охранник. – Факт остается фактом: карты оказались в кармане у вашего сына. И кто-то их туда наверняка положил.
– Ах да, – ответила ему мама, взяла у Ноя карты и отдала с улыбкой охраннику. – Но это же волшебные карты, нет? Вероятно, они туда сами запрыгнули.
Еще одно счастливое воспоминание. О таких вот Ной и старался не думать. Но тот магазин был совсем не похож на лавку, в которой он стоял сейчас. Во-первых, здесь не было никаких охранников. Никто бы не обвинил его в том, чего он не делал. Ной закусил губу и нервно огляделся: может, лучше выйти и двигаться к следующей деревне? Но не успел и шевельнуться, как его отвлек стук. Стук этот приближался.
Стук шагов.
Тяжелых и медленных.
Ной затаил дыхание и хорошенько прислушался – даже сощурился, как будто так можно лучше расслышать. Шаги на миг вроде прекратились. Ной облегченно перевел дух, но обернуться не успел – они зазвучали снова, и мальчик замер на месте, пытаясь определить, откуда же они доносятся.
«Снизу!» – подумал он и посмотрел под ноги.
И само собой – кто-то поднимался наверх из подпола: тяжелые сапоги грохотали вверх по лестнице, с каждым шагом – все ближе и ближе. Ной обвел взглядом лавку – не один же он их слышит – и тут понял, что один: в магазине игрушек больше никого не было, а он этого сначала даже не понял.
Кроме, ну, марионеток.
– Эй? – боязливо прошептал Ной, и эхо немного полетало вокруг. – Эй, тут есть кто-нибудь?
Шаги замерли, снова зазвучали, помедлили, опять замерли – и зазвучали еще громче и ближе.
– Эй? – опять спросил Ной – уже громче. Все нервы у него натянулись сильнее. Он сглотнул. Непонятно, почему он чувствует эту странную смесь – одновременно страха и какой-то надежности. Когда он заблудился на всю ночь в лесу, ему было совсем не так. Родителям тогда пришлось идти его спасать, пока не съели волки. Вот это было страшно. Или в тот день, когда он не смог выбраться из погреба, а там не было света. Защелка упала, и дверь не открывалась. Тогда была просто досада. А тут – что-то совсем другое. Ной чувствовал, что здесь он и должен быть, только ему лучше приготовиться к тому, что произойдет дальше.
Мальчик повернулся и посмотрел на выход из лавки. Вот только – и это всем сюрпризам сюрприз – двери на месте больше не было. Наверное, он просто зашел так глубоко, что ее уже не видно. Хоть он не помнил, что как-то слишком уж далеко заходил, да и сама лавка поначалу казалась не очень велика. Во всяком случае, не настолько, чтобы в ней потеряться. Более того, если обернуться, из лавки вообще никакого выхода не видно, не горят никакие стрелочки. За спиной у Ноя – лишь сотни деревянных марионеток, и каждая нахально смотрит на него, улыбается, смеется, хмурится, грозит. На лицах у них всевозможные чувства, какие только можно себе представить, и добрые, и злые. Все выражения. Ной вдруг почувствовал: все эти куклы никакие ему не друзья, они подступают к нему все ближе, окружают его, стягивают вокруг него кольцо.
«Кто он вообще такой?» – перешептываются они.
«Чужак».
«Чужаков мы не любим».
«Да и нелепый он какой-то, нет?»
«Не по годам коротышка».
«Может, в рост еще просто не пошел».
«Но шевелюра ничего так».
Голосов становилось все больше, хотя ни один не звучал громче шепота, и вскоре Ной уже не мог разобрать никаких слов – все говорили одновременно, и слова сливались в язык, которого мальчик не понимал. И теперь марионетки смыкались вокруг него. От страха Ной выставил перед собой руки, зажмурился, повернулся на месте и досчитал до трех, думая, что такого быть никак не может, а когда он опустит руки и откроет глаза, лучше будет завопить во всю глотку, тогда уж точно кто-нибудь прибежит и спасет его.
Раз,
Два,
Три…
– Здравствуй, – тут же произнес мужской голос. В лавке прозвучал только он, потому что хор марионеток немедленно стих. – И кто же ты такой?
Глава пятая
Старик
Ной открыл глаза. Марионетки больше не окружали его так, будто сейчас погребут под своими деревянными телами. Бормотание стихло. Шепотки растворились в воздухе. Все, казалось, вернулись на свои места на полках, и Ной понял, до чего нелепо было даже думать, будто они за ним наблюдают или говорят о нем. Они же, вообще-то, не настоящие – это всего-навсего марионетки. А настоящий тут – это пожилой человек, заговоривший с ним. Он теперь стоял в нескольких шагах и слегка улыбался, словно ждал этого визита очень долго и доволен, что он наконец состоялся. В руках у старика было небольшое полено, и он потихоньку ковырял его стамеской. Ной от волнения быстро сглотнул слюну, а от внезапности невольно вскрикнул.
– Ох, батюшки, – произнес старик, переводя взгляд на мальчика. – Ну вот такого точно не нужно.
– Но тут же только что никого не было, – ответил Ной, изумленно озираясь. Входной двери по-прежнему нигде не было видно, поэтому откуда возник старик – загадка. – И я не слышал, как вы зашли.
– Я не хотел тебя пугать, – ответил старик – действительно очень старый старик, даже старше Ноева дедушки. Шапка желтых волос у него походила на овсянку, в которую всыпали кукурузы. А глаза были очень яркие, и Ной поймал себя на том, что пристально в них смотрит. Но вот кожа на лице до того морщинистая, что Ной раньше такой и не видел, пожалуй. – Я работал внизу, только и всего. А потом услышал шаги. Поэтому решил, что лучше бы мне подняться, посмотреть, не помочь ли чем покупателю.
– Шаги и я слышал, – сказал Ной. – Только я был уверен, что они ваши, когда вы поднимались по лестнице.
– Батюшки, да нет же, – ответил старик, качая головой. – Я бы вряд ли услышал собственные шаги и пошел узнавать, в чем дело, правда? Должно быть, шаги были твоими.
– Но вы же были внизу. Сами так сказали.
– Правда? – переспросил старик и нахмурился, а подбородок в задумчивости почесал. – Не помню. Все это так давно было, верно? Боюсь, память у меня уже не та, что раньше. Вероятно, я услышал дверной колокольчик.
– Но на двери же нет колокольчика, – сказал Ной. И тут же, едва он это произнес, над дверью, словно вспомнив о службе, раздалось бодрое «дзынь». Да и сама дверь возникла в нескольких шагах за спиной мальчика.
– Он тоже старый, – пояснил старик, смущенно пожав плечами. – Если б ему не только этим весь день приходилось заниматься, еще ничего, но иногда он просто забывает. Может, он вообще не по тебе звонил, а по тому, кто заходил сюда в прошлом году.
Ной повернулся, разинув рот, и удивленно воззрился на колокольчик, а потом вновь глянул на старика и громко сглотнул. Он не знал, что тут можно сказать и как относиться ко всему этому.
– В общем, прости, что заставил тебя так долго ждать, – произнес старик, – но, боюсь, я нынче передвигаюсь как улитка. В молодости все было совсем не так. Только пятки сверкали. Дмитрию Капальди было за мной не угнаться!
– Это ничего, – пожал плечами Ной. – Я тут совсем недолго простоял. Когда вошел, еще одиннадцати не было, а… Ой! – Он глянул на часы, и те сообщили ему, что уже почти полдень. – Но такого не может быть!
– Я уверен, что может, – сказал старик. – Ты просто потерял счет времени, только и всего.
– Целый час?
– Бывает. Я однажды так потерял целый год, поверишь ли. Куда-то засунул, а когда пошел искать потом – нигде не нашел. Но всегда такое чувство, что он однажды где-нибудь возникнет, когда его меньше всего ждешь.
Ной нахмурился: верно ли он все расслышал?
– Как же можно целый год потерять? – спросил он.
– О, гораздо легче, чем кажется, – сказал старик и отложил полено, которое держал в левой руке, и стамеску, которую держал в правой. Потом снял очки и протер стекла радужным носовым платком. – Хотя, может, то был совсем не год, – может, то был рот. – Он слегка пощипал себя за губы. – Нет, вроде на месте, – с удовлетворением заключил он. – Явно то был год. Не стоит волноваться.
Ной рассматривал старика во все глаза и пытался понять, о чем он толкует. Смысла в его речах он никакого не улавливал, но подозревал, что если задавать вопросы, все может запутаться еще сильнее.
– Должно быть, это всё игрушки, – сказал мальчик и обвел рукой стены. – Наверное, я их слишком долго рассматривал. И все эти марионетки. Их здесь столько, что они меня отвлекли.
– Все верно, – вздохнул старик. – Во всем они виноваты! Все люди так считают.
– Ну я же их не обвиняю, – не согласился Ной. – Я просто хотел сказать, что увлекся, их разглядывая, только и всего. Они совсем как живые. И время само собой убежало.
