– А ты не сторублёвка, чтобы нравиться, – отрезала.
– И то верно, – кивнул парень добродушно, снова развернулся лицом к дороге. – Смотри, могу замолвить за тебя словечко, взять в море, на раскопки эти ваши. Или в дельфинарий, с дельфинами поплавать. Все ж хотят… Ну, с дельфинами, я имею ввиду. А никому не дают. Я бы провёл. У меня знаешь какие связи! – Он подмигнул. – Если ты, конечно, хочешь выбраться из-под кастрюльно-картофельного гнёта.
Анна остановилась, замерла. Посмотрела через плечо на нового знакомого: тот выглядел так, будто говорил всерьёз.
– А с чего это вдруг? – настороженно уточнила девушка, поворачиваясь к нему.
Тот наивно похлопал выгоревшими ресницами:
– Просто так. Считай, из гуманитарных соображений. Жалко: человек на море выбрался, а его – черепки мыть. Или чего там у вас мыть полагается?
Аня усмехнулась, выставила вперёд указательный палец:
– Учти, ты сам предложил, значит, я тебе ничем не обязана. Понял?
– По-онял, – он коротко хохотнул. – Бэзвозмез-ды-но. То есть дадом, – он смешно прогнусавил, спародировав Сову из мультика про Винни Пуха и, не вытаскивая рук из карманов, направился к стоянке машин.
Аня видела, как он завёл черный пыльный байк с хромированными боками, напялил черные солнцезащитные очки и, махнув знакомым, вырулил на просёлочную дорогу. Уже через мгновение его загорелая спина растворилась в быстро надвигающихся южных сумерках.
7Загрузились на катер ещё до рассвета.
Гладкое, словно фольга, море отсвечивало нежно-розовым: солнце уже коснулось линии горизонта. На небе слабо светила ещё не успевшая спрятаться луна. Тёмные фигуры участников экспедиции скользили между камней, цепляли длинными лучами фонарей за сопки. Тим деловито принимал на борт оборудование для дайвинга, канаты, скрученные тросы, ящики и коробки неизвестного Анне назначения.
Она молча передавала с каменистого берега всё, что оказалось сгружено у линии прибоя, и ничем не выдавала своего неведения, пока Али, принимавший оборудование в катере, не спросил, приподняв ярко-жёлтые баллоны:
– А на кой загрузили использованные баллоны аквалангов, кто скажет?
Аня растерялась. Она увидела их на берегу, чуть в отдалении от места погрузки, и решила, что кто-то их забыл там. Довольная своей внимательностью и зорким глазом, перетащила на берег и, конечно, сунула в катер.
– А почему они использованные? Где это написано?
Али поднял два баллона чуть выше головы:
– А ты не заметила, что они легче остальных?
Девушка закусила губу: заметила. И даже обрадовалась, что ей достались такие лёгонькие. Неожиданно на помощь пришёл Тим:
– Да выкинь ты их на берег, и всё. Ну, не знал человек. Теперь знает. А ты устроил тут сепарацию с реституцией…
Али отвернулся, молча проверил оставшиеся баллоны, аккуратно, чтобы не повредить, спустил пустые на берег, покосился на Тима – тот как раз перепроверял оставшиеся на борту и закреплял оборудование в оранжевых ящиках:
– А ты вообще знаешь, что такое сепарация и реституция?
Тим, не оборачиваясь:
– Не-а. Нафиг мне это? Но слова прикольные, – он шмыгнул носом, распрямляясь. – Даже на тебя действуют магически!
– Паразит ты, – пробубнил Али под общий хохот: – А я голову ломаю: при чем тут сепарация и реституция…
Вышли в море с восходом. Тихий ласковый прилив, прозрачные волны; на глубине – разноцветная галька в лучистой сетке просыпающегося солнца. Катер набирал скорость, медленно выруливая из бухты мимо скал по мелководью.
Анна завороженно смотрела за борт. Вода казалась живой, дышащей и родной. Гладкая поверхность сверкала и серебром, и золотом, отливала то ледяным холодом, то огненной зарей. Когда вошли в тень небольшого лысого каменного острова – пристанища русалок и крикливых чаек, – море стало чёрным, словно нефть, тяжёлым. Лицо Анны в его отражении – будто причудливая неживая маска: светлые волосы опутали лицо, серебристыми змеями уходили в чёрную глубину. Синие глаза искрились пугающей синевой. Отражение, повторяя движения своей хозяйки, чуть запаздывало: мигало медленнее, поворачивало голову с задержкой. В одно мгновение ему, видимо, надоело гримасничать и оно исчезло в чернильной глубине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Девушка свесилась за борт, вглядываясь в воду. Ведь такого точно не бывает, верно? Чтобы смотреть в зеркало и не видеть собственного лица? Конечно, при условии, что ты – не призрак. Анна изогнулась, почти касаясь пальцами маслянистой глади. Отражение вынырнуло из глубины, улыбнулось холодно.
Катер резко взял вправо, набирая скорость. Поверхность моря внезапно оказалась близко, в воде мелькнуло родное и живое отражение испуганного лица и рассыпалось, бросив в глаза охапку солёных брызг. Рывок назад, медвежья хватка на лодыжке, дикий ор сквозь пелену:
– Офигела, что ли? За борт захотела?! – Вчерашний знакомец орал в лицо, тряс неистово за плечи.
Анна выдохнула порывисто. Ледяной волной на неё накатили запахи, звуки и понимание произошедшего: она едва не вывалилась за борт. Тим заметил, втащил на катер. На ноге краснели следы его пальцев, колено оцарапалось о борт. Али и Боря смотрели на неё настороженно, словно ожидая, что она ещё выкинет.
– Я нечаянно, – пролепетала девушка и, обхватив колени, отползла к корме, вжалась в сырое от брызг дно катера.
Тим закатил глаза, кажется, немного успокоился. Сел рядом, на пластиковую скамью:
– У тебя мозги вообще есть?
– Есть…
– Ну так пользуйся, блин! – ругнулся Тим и, перехватив её запястье, потянул на себя, усадил рядом. Хмуро посмотрел на гематому в форме собственной пятерни: – Болит?
Аня смущённо поправила сбившуюся бандану, тугие ленты дредов рассыпались по плечам. Она только сейчас поняла – в том отражении их не было. В нем распущенные серебристые волосы скользили по волнам, размешивая тёмную воду. В голове гулко запульсировало, сердце было готово вырваться из груди.
Девушка прикрыла рот тыльной стороной ладони: в черно-смолистых водах отражался кто-то другой!
Вторая серия
За пять месяцев до этого,
Москва,
Бар «Daddy’s Pub»
1Госпожа Метелица замешивала на столичных улицах молоко пополам с грязью. Золотистые огни новогодней иллюминации рассыпались в мутной взвеси дождя, отражались в тёмных безрадостных лужах, путались под ногами прохожих. Роскошные отели, витрины дорогих бутиков и ресторанов выглядели слишком вычурными и чужими не только для гостей огромного города. Здесь все было чересчур. Слишком дорогие, взятые в кредит авто, слишком благоустроенные, обременённые ипотекой квадратные метры, слишком много работы, слишком мало времени, чтобы жить.
Торопливо перешагивая через стянутые стылой шугой лужи, шёл человек. Верхнюю часть лица скрывал капюшон, нижнюю – клетчатый шарф. Широкие джинсы-трубы с заплатками самых экзотических цветов и форм выдавали юный возраст своего хозяина.
Человек, бросив мрачный взгляд на застывшие в пробке машины, перешёл дорогу и поднялся на крыльцо уютного паба. Тонкое запястье в разномастных кожаных браслетах мелькнуло из-под широкого рукава куртки, пальцы сомкнулись на зеленоватой мраморной ручке.
Одно мгновение посомневавшись, незнакомец дёрнул тяжёлую дверь на себя. Видимо, был сложный день, и сил совсем не осталось – дверь подалась только со второго раза.
Запахло горячими гренками с чесноком, и вошедший судорожно сглотнул, сообразив, что последний раз что-то ел ровно двенадцать часов назад. Желудок тоскливо сжался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Вам помочь чем-нибудь? – подошла девушка-администратор в аккуратном деловом костюме. – У нас сегодня отличный глинтвейн. Могу предложить вам столик на втором этаже, там у нас галерея, вы будете видеть зал, и слышать музыку, но в то же время сохраните уединение…
Незнакомец рассеянно кивнул, прекращая поток предложений, посмотрел через головы гостей в зал, на освещённый полукруг сцены.
