и делать не по Христу Богу или не совсем по Христу, то возьмите в человеколюбивое ваше внимание, что подобное направление в христианах – этих духовных храмах Божиих, так сказать, прекращает богослужение их мысли и сердца, следовательно, закрывает эти Божий храмы, подобно как некогда
Валент и вспомнив св.
Исаакия Далматского, твердо станьте против этого арианствующего направления, с уверенностью, что исчезнет же, Бог даст, его господство на радость мучимого им человека.
Да не будет у нас мира с христовраждебною ложью ни в чем; но опутанных ложью следует наводить на истину всевозможным ее раскрытием, следует возбудить к их вразумлению и, в частности, ревность того или другого, и самое общественное мнение и только тогда, как на все меры и усилия любви вразумить их они отзывались бы одним упорством и враждою – тогда только, последуя св. отцам, можно применить к заблуждающим слово Христово: буди тебе, яко язычник и мытарь, – и то не в смысле окончательного и решительного отвращения от них, ас преданием их в волю Божию наряду с другими людьми, чуждыми Церкви Божией. А пока еще дело вполне не разобрано по тому или другому вопросу или предмету, которым занимаются, по-видимому, не по Христу или не совсем по Нему: дотоле еще нет основания для нас отвергать кого бы ни было как явного невера или еретика. Св. отцы соборов так не делали даже с злейшими еретиками. И ныне, как тогда, могут быть у неразумных ревнителей разногласия только из-за одних слов. И ныне какой-нибудь Евтихий, преследуя несторианство, ратуя против направления вести дела человеческие в отдельности от Божественного, нередко впадает в другую столь же лживую и пагубную односторонность или крайность, начинает подавлять человеческое Божественным, забывая, что во Христе, лично соединившем в Себе ради нас человечество с Божеством, человеческое не подавлено и не поглощено Божеством. Во все это вникать до тонкости, конечно, трудно. За это, при всех трудностях и скорбях нужного ныне подвига за православие, для боголюбивого и человеколюбивого духа – радость и торжество созерцать и указывать в Боге Слове, единосущном Отцу, зиждительное и воссозидательное начало для всего, не исключая и всего того, что доселе порабощено греховной суете (ибо Он – Спаситель потерянного и погибающего). Св. Григорий Богослов, в которого ариане не только нравственно, но и буквально бросали каменья, тем не менее с восхищением духа желал, подобно открытому для всего мира светильнику, гореть и светить для всех светом единосущной Троицы. А изучать и следить во всем Мысли Отца, зиждительно осуществленные и мироправильно осуществляемые единосущным Его Словом в силе Св. Духа, и значит – взирать верою к свету Пресвятой Троицы или единосущего в трех лицах Бога, которым мы живем, движемся и есмы (Деян. 17, 28). И будет время, когда мысленные и нравственные борения нашего времени будут выясняться и распутываться совершенно на тех же живых основаниях, на каких св. отцы излагали древних еретиков, и когда многое, мнящееся православным, окажется более сродным с неправославным. Дух истины не оставит любящих истину во тьме или сумраке.
Да! не допустим того, чтобы в наше время мог ослабеть тот Дух, в силе которого св. отцы раскрывали и отстаивали догмат едино-сущия Сына Божия со Отцем и следовательно верховного, истинного Божественного главенства Христова над всем земным и небесным, над всем внешним миром и над внутренним миром нашей души. Не уступим направлению лжи, будто Дух – раскрывающий в Церкви силу и значение истощания нашего Господа до того, что за грешный мир и гибнущего человека стал Господь сам как олицетворенный грех и клятва в своем распятии за нас, – такой Дух будто уже не может ввести верующих в расположения и мысли этой самой Христовой любви к человеку и миру; так что ныне будто, во имя православия, уже надобно только бросить, как негодное, то и другое человеческое, порабощенное в чем-либо греховной суете, – будто теперь истина Христова уже только осуждает и отвергает вместо благонаправления и спасения грешного мира. Уступать или допускать это в том Духе, который в своих дарах и действиях проявляет значение и силу всей Христовой тайны, которым только и можно признавать Господа Бога в Иисусе Христе, значило бы – допускать в себе еретический дух Македония, не верившего в Божество Св. Духа, в Его неизменность, в Его всемогущую вседейственность во всех временах и местах. Впрочем, видно, подобно арианству, и македонианство сильно обижает нас своим губительным духом, когда о большей части самих служителей благодати, защищая притом их, приходилось говорить как о пробивающихся естественными путями и средствами, подобно и прочим сынам Адама и Евы.
«Но где же, – говорят, – нам, грешным людям, до исполнения Св. Духом, до разумения и исполнения всего по Христу единородному Сыну Божию, не только в разных стезях житейских, но и в более возвышенных путях науки, искусства и проч.!» Но для кого же, если не для нас, грешных людей, равно на высоких и низких ступенях нашего быта, единосущный Отцу Бог Слово собственным лицом низшел до вочеловечения, до восприятия в единство своего лица естества человеческого, до страдания и смерти в этом человечестве? Или мы хотим, подобно Несторию, отказаться от той благодати, что во Христе вся полнота Божия, соединенная ради нас родным нам человеческим духом и телом в единое лицо, в одно «Я»; чрез это открыта нашему общению по мере веры нашей, и что сама Богоматерь, по самому такому достоинству своему, всегда готова своею матернею любовью охранять и поддерживать самые даже слабые начатки Духа Сына своего в нас, в нашей мысли, чувстве и воле? Ведь дерзнувшее отвергнуть эту истину и благодать несторианство проклято; остережемся давать место в себе его духу.
«Бросим, же, – говорят с другой стороны, – наш слабый человеческий ум, воображение, особенно эту бренную тленность; будем попирать и уничтожать нравственную нашу личность; вознесемся духом к небесному и божественному». Хорошо. Но не надо забывать и того, что во Христе и человечество, как с душою разумною, так и с телесностью, не поглощено Божеством, но ради нас, человеков, ради спасения нашего ума и других духовных наших сил, так же как и нашей телесности, осталось целым, как и его Божество, в единой его личности; и это для сохранения и возвышения нашей личности в истинном ее достоинстве. Подавлять духовным направлением человеческий ум или другие душевные силы, вместо разностороннего раскрытия их во Христе, – устранять самую телесность нашу от всякого участия в благодатной духовности, значило бы – мириться с духом евтихианства, признававшим во Христе, нашем Спасителе и первообразе, поглощение человеческого Божеским,
