— Осталось меньше часа, любимая, — отвечал Норман. — И я буду тебя целовать. — Он порывисто наклонился к ней, словно не собирался ждать ни минуты.
— Не здесь же! Ну что ты, Норман, люди смотрят! Он отодвинулся.
— Надо было взять такси, — сказал он.
— Из Бостона в Нью-Йорк?
— Конечно. Зато мы были бы только вдвоем.
Ливи засмеялась:
— Ты ужасно забавный, когда разыгрываешь пылкого любовника.
— А я не разыгрываю. — Голос его вдруг стал серьезнее, глуше. — Понимаешь, дело не только в том, что ждать еще целый час. У меня такое чувство, будто я жду уже пять лет.
— И у меня.
— Почему мы с тобой не встретились раньше? Сколько времени прошло понапрасну.
— Бедная Жоржетта, — вздохнула Ливи.
Норман нетерпеливо отмахнулся.
— Не жалей ее, Ливи. Мы с ней сразу поняли, что ошиблись. Она была только рада от меня избавиться.
— Знаю. Потому и говорю — бедная Жоржетта. Мне ее жалко: она тебя не оценила.
— Ну, смотри, сама меня цени! — сказал Норман. — Цени меня высоко-высоко, безмерно, бесконечно высоко, больше того: цени меня по крайней мере вполовину так, как я ценю тебя!
— А не то ты и со мной тоже разведешься?
— Ну уж это — только через мой труп! — заявил Норман.
— Как странно, — сказала Ливи. — Я все думаю, что если бы тогда под Новый год ты не вылил на меня коктейль? Ты бы не пошел за мной, и ничего бы мне не сказал, и я бы ничего не знала. И все сложилось бы по-другому… совсем-совсем иначе…
— Чепуха. Было бы все то же самое. Не в этот раз, так в другой.
— Кто знает… — тихо сказала Ливи.
Стук колес того поезда перешел в нынешний стук колес. За окном замелькали огни, стало шумно, пестро — это был Нью-Йорк. В вагоне поднялась суета, пассажиры разбирали свои чемоданы.
В этой суматохе одна Ливи словно застыла. Наконец Норман тронул ее за плечо. Она подняла глаза.
— Все-таки головоломка складывается только так.
— Да, — сказал Норман.
Она коснулась его руки.
— И все равно вышло нехорошо. Напрасно я это затеяла. Я думала, раз мы принадлежим друг другу, значит, и все другие — те, какими стали бы мы, если б жизнь сложилась по-иному, — тоже принадлежали бы друг другу. А на самом деле неважно, что могло бы быть. Довольно и того, что есть. Понимаешь?
Норман кивнул.
— Есть еще тысячи разных “если бы”, — сказала Ливи. — И не хочу я знать, что бы тогда было. Никогда больше даже слов таких не скажу — что если…
— Успокойся, родная, — сказал Норман. — Вот твое пальто. — И потянулся за чемоданами.
Ливи вдруг спросила резко:
— А где же мистер Если?
Норман медленно обернулся, напротив никого не было. Оба пытливо огляделись вокруг.
— Может быть, он перешел в другой вагон? — сказал Норман.
— Но почему? И потом, он бы тогда не оставил шляпу. — Ливи наклонилась и хотела взять ее со скамьи.
— Какую шляпу? — спросил Норман.
Ливи замерла, рука ее повисла над пустотой.
— Она была тут… я чуть-чуть до нее не дотронулась! — Ливи выпрямилась. — Норман, а что если…
Норман прижал палец к ее губам.
— Родная моя…
— Прости, — сказала она. — Дай-ка я помогу тебе с чемоданами.
Поезд нырнул в туннель под Парк-авеню, и перестук колес обратился в гром.
Мой сын ― физик
Ее волосы были нежнейшего светло-зеленого цвета — уж такого скромного, такого старомодного! Сразу видно было, что с краской она обращается осторожно, так красились лет тридцать назад, когда еще не вошли в моду полосы и пунктир.
Да и весь облик этой уже немолодой женщины, ее ласковая улыбка, ясный кроткий взгляд — все дышало безмятежным спокойствием.
И от этого суматоха, царившая в огромном правительственном здании, вдруг стала казаться дикой и нелепой.
Какая-то девушка чуть не бегом промчалась мимо, обернулась и с изумлением уставилась на странную посетительницу:
— Как вы сюда попали?
Та улыбнулась.
— Я иду к сыну, он физик.
— К сыну?
— Вообще-то он инженер по связи. Главный физик Джерард Кремона.
— Доктор Кремона? Но он сейчас… а у вас есть пропуск?
— Вот, пожалуйста. Я его мать.
— Право, не знаю, миссис Кремона. У меня ни минуты… Его кабинет дальше по коридору. Вам всякий покажет.
И она умчалась.
Миссис Кремона медленно покачала головой. Видно, у них тут какие-то неприятности. Будем надеяться, что с Джерардом ничего не случилось. Далеко впереди послышались голоса, и она просияла: голос сына!
Она вошла в кабинет и сказала:
— Здравствуй, Джерард.
Джерард — рослый, крупный, в густых волосах чуть проглядывает седина: он их не красит. Говорит, некогда, он слишком занят. Таким сыном можно гордиться, она всегда им любовалась.
Сейчас он обстоятельно что-то объясняет человеку в военном мундире. Кто его разберет, в каком чине этот военный, но уж наверное Джерард сумеет поставить на своем. Джерард поднял голову.
— Что вам угодно… Мама, ты?! Что ты здесь делаешь?
— Пришла тебя навестить.
— Разве сегодня четверг? Ох, я совсем забыл. Посиди, мама, после поговорим. Садись, где хочешь… Послушайте, генерал…
Генерал Райнер оглянулся через плечо, рывком заложил руки за спину.
— Это ваша матушка?
— Да.
— Надо ли ей здесь присутствовать?
— Сейчас не надо бы, но я за нее ручаюсь. Она даже термометром не пользуется, а в этом уж вовсе ничего не разберет… Так вот, генерал. Они на Плутоне. Понимаете? Наверняка. Эти радиосигналы никак не могут быть стихийными, значит, их подают люди, люди с Земли. Вы должны с этим согласиться. Очевидно, одна из экспедиций, которые мы отправили за пояс астероидов, все-таки оказалась успешной. Они достигли Плутона.
— Нуда, ваши доводы мне понятны, но разве это возможно? Люди отправлены в полет четыре года назад, а всяких припасов им могло хватить от силы на год, так я понимаю. Ракета была запущена к Ганимеду, а пролетела до Плутона — это в восемь раз дальше.
— Вот именно. И мы должны узнать, как и почему это произошло. Может быть… может быть, они получили помощь…
— Какую? Откуда?
На миг Кремона стиснул зубы, словно набираясь терпения.
— Генерал, — сказал он, — конечно, это ересь, а все же — вдруг тут замешаны не земляне? Жители другой планеты? Мы должны это выяснить. Неизвестно, сколько времени удастся поддерживать связь.
По хмурому лицу генерала скользнуло что-то вроде улыбки.
— Вы думаете, они сбежали из-под стражи и их того и гляди снова схватят?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
