Но главное даже не в этом. Пошел на выборы. Проголосовал. Избрали — ну, предположим, даже того, за кого ты проголосовал. Притом, что политическое «меню» тебе явным образом продиктовано. Мол, голосуй за этого или этого — и точка. Итак, ты проголосовал за «этого» и ждешь, что он выполнит свои обещания. А он их не выполняет. Ты ждешь 5 лет и голосуешь за того, кому теперь поверил. Он опять не выполняет обещания. Ты разочаровываешься и вообще перестаешь голосовать. Процент участвующих в выборах постепенно снижается на радость правящему классу. Да что мы будем слишком подробно все это разжевывать. Написаны десятки и, возможно, даже сотни блестящих сочинений, в которых подробно раскрывается суть представительной публичной демократии. Она же парламентская демократия. Просто удобнее называть ее представительной публичной, потому что и президентская, и парламентская республики устроены, по сути, одинаковым способом.
Демократической альтернативой этому была Советская власть. Ее судьба в советский период понятна. Советы находились под контролем партии. Как только они вышли из-под контроля партии, их стали раскурочивать. А потом их расстрелял Ельцин.
Итак, советская демократия вообще не была реализована. А прямая гражданская демократия — это демократия, при которой гражданин не ждет пять лет, уповая на то, что выбранный им политик примет желанные для него решения. Он реализует активное право. То есть добивается через гражданские организации прямого принятия тех законов, которые выражают его интересы. Разумеется, активное право не может уравнять гражданские организации, собравшие 200 тысяч подписей, с политической партией, собравшей 10 миллионов голосов. Но если гражданские организации тоже могут собрать 10 миллионов подписей, то их воздействие на происходящее должно быть не меньше, чем воздействие политических партий, заседающих в парламенте. Вот тогда-то мы, возможно, постепенно нащупаем путь к широкой народной прямой гражданской демократии XXI века. Подчеркиваю — может быть, нащупаем. Может быть…
XXI.
То, что произошло в Колонном зале Дома Союзов 9 февраля — крохотный шаг в эту сторону. Собирая живые подписи под письмом протеста и пройдя тяжелейший путь, тысячи бескорыстных гражданских активистов добились того, чтобы их услышали. И чтобы стали возможными определенные сдвиги, ради которых они собирали подписи, и ради которых люди, доверившиеся им, ставили свои подписи. Теперь оказывается, что это все соорудила администрация президента. Что она соорудила? Сбор подписей? Митинги? Шествия? Летом 2012 года в Москве клубились многотысячные митинги против ювенальной юстиции. И никакой поддержки это, как мы знаем, не получало.
Затем началось то, что началось. Назовите это консервативной волной или как-то иначе. Но нечто началось. И это нечто приобретает постепенно политический облик. Тут и «закон Димы Яковлева». И закон о запрете заграничных счетов для бюрократов. И очень многое другое. Я не буду в этой статье анализировать, что это такое именно.
Но совершенно понятно, что если Медведев приходит в «Новую газету», то он обозначает сдвиг в определенную сторону. И совершенно необязательно, что это будет сдвиг, при котором «Новая газета» и Медведев пойдут одним курсом.
А если Путин приходит к гражданским активистам, собравшим огромное количество подписей (на сегодняшний момент собрано уже более 200 тысяч), то это означает его уважение к принципу активного права. И какое-то его желание нащупать новую политическую траекторию. Совершенно необязательно, что эта траектория будет совпадать с траекторией «Сути времени».
Кто-нибудь из людей, реально занимающихся политикой, получивших хотя бы начальное политическое образование, может этого не понимать? По мне, так все это понимают. И что же тогда значит вся приведенная мною выше бабья низкопробная болтовня? Что она собой знаменует? Что патриотическая оппозиция не имеет права собирать письма протеста, воздействовать на власть, добиваться ее реакции? Что если эта реакция возникает, то это значит, что администрация заказала эту музыку? А если принимаются новые законы о партиях и выборах, то это значит, что администрация заказала музыку белоленточникам?
Вновь и вновь одно и то же. Двойной подход — дискриминация. Дискриминация — сегрегация. Сегрегация — апартеид. О сопротивлении этому мы заявили во всеуслышание.
XXII.
И что же Зюганов? Ему это все мешает? Наверное, так сторонникам апартеида мешали те, кто пытался разрушить границы гетто. А что, если это мое сравнение имеет прямой и очевидный политический смысл? Что КПРФ и есть апартеидная красная сила, стремящаяся к монополии над красной резервацией. Сила, упивающаяся сегрегацией. Окормляющая красное гетто. И категорически не желающая его разрушения. Сила, понимающая, что устроители гетто — это, так сказать, африканеры из «Эха Москвы» (провожу сравнение с африканерами из ЮАР, особо ратовавшими за апартеид, за гетто для «негров-тутошников»). Соответственно, Зюганов и раболепствует перед африканерами, говоря им, что он хочет быть главным смотрящим за красным гетто. Что он понимает свою роль. Что он не посягает на апартеид. Что он даже усугубляет его, потому что ему так удобнее. Что, если это все воистину так?
Зюганов и Сванидзе… Поразительное сходство их позиции по отношению к «Сути времени» как к силе, стремящейся к разрушению красного гетто, выстроенного Ельциным и Зюгановым.
Давайте проанализируем два разговора на одном и том же радио «Эхо Москвы» по поводу «Сути времени» и проведенного нами съезда Родительского Всероссийского Сопротивления. Кому-нибудь может показаться, что для Зюганова Кургинян чем-то лучше Сванидзе? А «Суть времени» чем-то лучше… ну, я не знаю… «Яблока» или СПС, если он еще существует? Увы, все наоборот. Для Зюганова Кургинян хуже Сванидзе. Ибо не просто посягает на власть Зюганова над красным гетто — это бы еще полбеды. Он посягает на сам принцип красного гетто. А это чудовищная крамола, с точки зрения Зюганова.
И опять же, «Суть времени» — это конкурент. Это одна из сил, существующих на поле Зюганова. Она для него чудовищна, потому что является молодой растущей силой. Зюганов понимает, что КПРФ захватила и удерживает позиции, а «Суть времени» еще не скоро начнет какие-то политические позиции завоевывать. Да и пойдем мы, между прочим, иным путем даже в том, что касается завоевания этих позиций.
Но Зюганов понимает, что его партия увядает, а наше движение растет. И он боится этого до судорог. Да если бы он один!
«За что вы так наезжаете на ребят», — спросил я одного, причем не худшего руководителя областной организации КПРФ.
«Как за что? — ответил он. — Ваши ребята замечательные, но их замечательность приводит к росту вашей организации. А этот рост для нас ужасно опасен».
«И что же, — спросил я, — вы так наезжаете на ребят только за это?»
«А разве этого мало? — ответил мне отнюдь не худший КПРФ-овский босс, в целом сохраняющий, в отличие от многих, какие-то представления о приличиях.
«А как же Маяковский? — сказал я. –
Сочтемся славою —ведь мы свои же люди, —пускай намобщим памятником будетпостроенныйв бояхсоциализм».
Собеседник резко поскучнел. На его приветливом лице изобразилось что-то наподобие отвращения.
«Сергей Ервандович, — сказал он мне, — я Вас умоляю! Какие бои? Какой социализм?».
Повторяю, мой собеседник — один из лучших боссов КПРФ. Остальные в их подавляющем большинстве… Как говорится, без комментариев.
Сталкиваются не только две силы — растущая и угасающая. Сталкиваются два подхода. Две парадигмы. Две веры. Анна Кудинова в цикле своих статей очень интересно описала то, как наши враги боролись с коммунизмом, рассматривая его как религию. Как они разлагали эту квазирелигию. Как они выхолащивали из нее высшее содержание.
Угасающая КПРФ на метафизическом языке является высосанным, мертвым эгрегором. Его сделало таковым многое. И ошибки КПСС, и талантливая работа наших врагов.
«Суть времени» нарабатывает связи с живым эгрегором. Мертвое всегда ненавидит живое и стремится навязать ему свой подход, свою парадигмальность. А парадигмальность всего мертвого — это пошлость. Пошлость и мелкотравчатость. Вы думаете, это так мало? Вы заблуждаетесь. В метафизическом смысле это очень и очень много. Да и в политическом тоже.
XXIII.
Зюганов и Сванидзе — близнецы-братья. Кто из них «Эху Москвы» дороже? Мы говорим — Зюганов, подразумеваем Сванидзе. Мы говорим — Сванидзе, подразумеваем Зюганов. Горькая шутка. Я бы даже сказал не просто горькая — страшная.
Впрочем, прямого изоморфизма между Зюгановым и Сванидзе нет. Поясню, в чем их расхождение, на примере отношения лично ко мне.
