против часовой стрелки. Видимо вчерашняя шишка стоила ему немного уверенности. Да и опасался наверно чужака. Не долго музыка играла. Бросился на меня Самар, но я вывернулся словно от вчерашнего бизона.
Через пару минут мы уже основательно запыхались. Я все старался избегать ударов, так как мне это позволяла разница в весе и скорости. Это мой шанс, если этот абориген выдохнется раньше. Зрители были недовольны, кричали обидные слова в мой и Самара адрес.
В какой-то момент Самар встал, нагнувшись немного вперёд, поставив руки на бёдра, вроде как паузу взял. Я решил рискнуть и бросил кинжал. Глупо было надеяться, что без тренировки нож воткнётся как надо и куда надо. Самар, оказывается, решил применить хитрость и бросится мне под ноги, чтобы потом повалить и добить. Как раз в этот самый момент, когда он был в прыжке я и бросил. Нож, не сделав и одного оборота, тяжелой рукоятью ударил моего соперника по голове почти в то же место, что и вчера вечером. Самар рухнул в нокауте рядом со мной. Я подобрал нож и остановился. Нужно было не медлить и добивать… Никак я не был готов на убийство! Люди, кричавшие до этого, замолчали. Они были уверены в моем скором фиаско, и никто не призывал меня добить соперника. Они словно ждали, что Самар встанет и вернёт ситуацию в правильное русло, где он фаворит. Если бы кто-то принимал ставки, то наверняка мой коэффициент на победу резко бы упал. Наконец соперник приподнялся, чуть шатаясь. Кровь потоком стекала по его волосам. Я посмотрел на Атуха, тот слегка кивнул, как бы давая санкцию на смерть. Ну …или он или я.
Самар кинулся на меня ещё не отойдя от сотрясения, а я, переместившись в право, ударил его ножом в его левый бок под рёбра. Но добивать все равно не стал. Духу не хватило. Это сделал за меня Атух, войдя на площадку.
9
Я не выходил из своего чума, лежал там бревном. Мерзкое ощущение от воспоминаний о прошедшей дуэли накрывало.
Я в своей прошлой жизни стал законченным пацифистом. Воспитание на сверхценности человеческой жизни и так далее. Где-то в глубине души я осознавал, что это не так. Моя жизнь важна, но совесть важнее, поэтому в нужном случае, за жизнь любимого человека, я обменяю свою. Я бы сформулировал по-другому сейчас: абсолютную ценность имеет только жизнь близких и любимых, а моя совесть важнее моей жизни. А что важнее моя или другая жизнь незнакомого мне человека?
Зашёл Удей.
— Пойдем. Вставай.
— Сейчас?
— Да.
Я как-то безропотно поднялся и только потом сообразил:
— Куда?
— Принимать имущество.
Пока шли, я уже понял, в чем дело. Победителю поединка переходит все имущество побеждённого, включая жён и детей.
В качестве трофеев мне перепало: хижина (гораздо больше моей), свиньи — пять штук, овцы с ягнятами — десять штук, конь — одна штука, одежда покойного, амуниция и оружие, две жены и двое детей (мальчик десяти лет и девочка пяти лет).
Последний пункт меня привёл оторопь. Своих детей не нажил, а тут на тебе, сразу двое насильно-приёмных. И многоженство я как-то сразу не заметил.
Удей первым зашёл в бывшую хижину Самара. Затем я. Нас как почетный караул встретили жены. Первую я сразу узнал: женщина лет тридцати, с ярко-выраженными женскими формами, светлыми волосами, заплетенными в косу. Миловидное лицо явно подпорчено фингалом рядом с левым глазом. Тридцать лет — это в понимании человека из двадцать первого века, но полагаю, что она может быть младше из-за более быстрого старения в эту эпоху. Эсма (так звали мою новую жену) с неприкрытым презрением и ненавистью смотрела на меня. Видимо, мускулистый абьюзер более органичен в её доме, чем какой-то странный доходяга.
Вторая жена выглядела совсем ребёнком. В лучшем случае лет пятнадцать ей можно было дать. А Самар, оказывается, тот ещё педофил был. Худощавая девочка с правильными чертами лица, ярко-голубыми глазами и темно-русыми убранными назад волосами. Звали её Лада. Она смотрела куда-то в сторону, видно, что ей было почему-то неловко, даже наверно страшно.
— Здравствуйте, девушки, — глупо произнёс я.
Когда Удей удалился, Эсма тут же ушла куда-то по своим делам, ничего не сказав. Лада же тихо сказала:
— Я пойду?
— Лада, иди сюда, собери поесть для мужа! — Властно донеслось из-за шторы, сооружённой для разделения пространства внутри дома.
Младшая тут же убежала на «кухню». Я присел по-турецки на шкуру, которой был застлан пол и решил не отказываться от еды.
После ужина я осмотрел с интересом все, что было в доме, особенно привлекали доспехи и оружие. Боевой топор, он был у Самих основным оружием, а не меч, как я мог бы предположить. Два коротких ножа в ножнах, обитых каким-то металлом, похожим на бронзу, колчан со стрелами и лук, кольчуга, шлем, все просто, без украшений и узоров.
Солнце уже садилось, и я думал, где тут можно лечь спать. Жены рядом копались в каких-то тряпках. Я просто наугад нашёл место, где можно лечь. И отвернувшись, почти заснул. Но не успел. Меня трясли за плечо.
— Господин! — Узнал я голос Лады.
— Что? — Не понял я спросонья.
— Эсма вас ждёт.
Сон как рукой сняло. Я повернулся и сел. В метре от меня была организована большая постель, где на дальней половине, абсолютно не стесняясь своего тела, сверкая голыми грудями, на боку лежала Эсма, подперев голову рукой. Ладонью другой руки она, не произнося слов, призывно постучала по второй половине постели.
От такой наглости у меня не нашлось слов для ответа. Так оказывается тогда на пиру был показной мускулинный порыв ее бывшего мужа, под воздействием дрянного пива. Реальная глава семьи лежала передо мной, буквально требуя исполнения супружеского долга. И Ладу она наверняка затюкала, используя ее как рабыню-служанку.
Я, подавив порыв мужского либидо, встал.
— Завтра поговорим, — Только и нашёл что сказать.
Вышел подышать из хижины. Ладно. Что зря нервничать. Завтра объясню всем их права и обязанности. Зашёл обратно и лёг на то место, где заснул до этого. Но не заснул. Все перебирал в голове события вчерашнего дня и сегодня. Потом опять проснулось либидо, напоминая об отвергнутом предложении. Но желание преподать урок было сильнее.
Вдруг со спины я почувствовал, как ко мне прижался кто-то. Я повернулся. Рядом была раздетая Лада. Я, слава богу, лёг в одежде.
Она пыталась меня поцеловать, я чуть отстранил её.
— Лада, не надо.
— Я тебе не нравлюсь, Господин? — Шепотом спросила Лада, видимо чтобы Эсма
