…Курить тоже решили в кухне – хотя обычно Ри выходил на лестницу. Мотылькам дым был вреден, случись с ними чего – никто не поможет, и Ри их берёг. Но раз в году можно покурить, почему бы нет?
– Я вот чего думаю, – говорил Тринадцатый, сидя по-турецки на столе у подоконника. – Ри, может, нам в Москву податься, а? И ребятам бы помогли, и сами бы… ну, ты понимаешь?
Ри горько посмотрел на него.
– Понимаю, – кивнул он. – Но я же опять сорвусь, ты же знаешь. Пройдёт месяц, ну два. И только вы меня и видели.
– Понимаю, – серьёзно кивнул Тринадцатый. – Но сейчас ситуация другая. Ребятам надо помочь. Это ты тоже понимаешь?
Ри снова кивнул.
– Мальчишки, на самом деле есть ещё одна причина, – решился, наконец, Ит. – Берта изучала Кодекс официалки и нашла там кое-что интересное. То есть очень интересное… Мне кажется, что нужно нам всем вместе это проверить и над этим подумать.
– А что она нашла? – оживился Брид.
Ит и Ри начали рассказывать – то, что сами сумели понять. Брид слушал неподвижно, подперев маленьким кулачком щёку, а у Тринадцатого на лице появилось всё усиливающееся волнение. Как в музыке – форте, форте, фортиссимо! Когда, наконец, Ри замолчал, Тринадцатый хлопнул по столу ладонью и категорически заявил:
– Ехать надо, чего там думать-то! Если есть хоть один шанс из миллиарда, всё равно!
– Милый, нас во внешку не пустят, – Ит отрезал кусочек картошки и положил на тарелку Мотыльку, но тот на кусочек, между прочим, самый симпатичный из тех, что лежали на противне, даже не взглянул.
– А какого чёрта мы у них должны спрашивать, куда они нас хотят пускать, а куда нет? – с вызовом спросил Тринадцатый. – Они нам не хозяева!
– Хозяева, к сожалению, – возразил ему Ри. – Законы никто не отменял, и согласно этому закону…
– А Джесс и Кира убивать – это было по закону?! – Брид, до этого момента молчавший, резко выпрямился. – А Рокори и Криди в тюрьме сгноить?! А тебя, Ит, на два года на Колыму отправить – это тоже по закону?
– Закон иногда ошибается, – примирительно сказал Ит. – Меня же выпустили.
– И тебе эта отсидка на пользу не пошла, как был бараном, так им и остался, – со злостью заключил Тринадцатый.
– Этим больше не наливать, – попросил Ит.
Мотыльки пили джем с водой, в который сейчас было добавлено понемножку водки. Совсем по чуть-чуть, по половине чайной ложки. Видать, и этой микродозы хватило, чтобы озвереть уже окончательно…
– Бараном, бараном, – подхватил Брид. – Тебя гонят, ты идешь. Ри, не хмыкай, ты не лучше. И мы… мы тоже не лучше, – горько заключил он. – Мы просто можем меньше. Потому что у нас меньше сил.
– Орать вы можете, – ухмыльнулся Ит. Впрочем, особенно весёлой ухмылки у него не вышло. – Мелкие, а горластые. Ри, чего задумался?
– А?.. Понимаешь, с одной стороны, Берта дала правильное направление. С другой стороны – это же невыполнимо. Миленькие мои, мальчики, ну правда, невозможно! Вы же знаете, как сейчас охраняются все без исключения площадки переходов!.. Туда на танке не подъедешь…
– На танке, предположим, мы бы с Рыжим и подъехали, вот только где его взять, – Ит покачал головой. – Единственное, что мне приходит в голову, – собрать бригаду и попробовать прорваться.
– Оружие? – тут же спросил Ри.
Ит ласково улыбнулся и потрепал Брида по макушке. И промолчал.
– Ит, ау? – позвал Ри.
– На идиотские вопросы не отвечаю, – безмятежно отозвался Ит. – Я их только задаю. Что у нас с деньгами?
– С какими? – уточнил Ри.
– Да уж не с местными.
Ри глянул на Брида с Тринадцатым. Те синхронно кивнули.
– И что это значит? – поинтересовался Ит.
– Деньги есть, – сообщил Брид. – Удалось спрятать. Но вслух я говорить не буду. Если потребуется мы… принесём.
– Сколько там, я спрашивать не стану. – Ит задумался. – Ри, подкуп?
– Типа того, – кивнул тот. – Мыслишь верно.
– Наших там было тысяч двести, – Ит задумался. – Нет, мало. Можно даже не начинать. На полноценный подкуп всё равно не хватит.
– Ну так мы едем или нет? – резко спросил Тринадцатый.
– А поехали, – вдруг решился Ри. – Знаете, ребята, вот бывает так, что одно к одному идёт. У меня сейчас… В общем, пару недель назад песню в одной компании услышал. Пристал к парню, который пел, – чья она? Оказался какой-то Писарев, Олег, что ли, или Алик, не помню, да и неважно это, наверное – стихи, они всё равно от автора потом отдельно живут… В общем, записал, выучил. Там слова… Чёрт, Ит, вот я помню, что ты говорил про случайности…
– Это не я говорил, это Линц говорил, – возразил Ит.
– Да хрена разница!.. Так вот их реально не бывает. Песня называется «Сказка о небе и крыльях». Сейчас гитару принесу и спою. Сам поймёшь.
– Давай, – согласился Ит. Пел Ри хорошо, пусть и непрофессионально. Очень хорошо – с какой-то затаённой внутренней силой и болью, последние годы – с болью, с нервом, так, что, казалось, из-под пальцев его в любой момент может политься кровь, потому что музыки не хватит…
Ри принес из комнаты гитару. Не такую уродку, как была у них на Котельнической, а хорошую, чешскую, медовосветящуюся, с ласковыми струнами. Несколько минут возился, подстраивая, а потом, без всякого предисловия, запел:
Небо такого безумного цветаБывает лишь только осенью…Смотрит на нас сквозь уснувшие ветви,Солнечно-синее с проседью…И, расплываясь в глазах туманом,Зовёт куда-то неистово…Но…Вскормлен рюмкой,Склянкой,СтаканомВечер ищущих истину.А за порогом стоит листобой,Пёстрый наряд – клочьями…Глупо, наверное, спорить с судьбой,Но… Почему-то хочется.– Поздно! – шепнёт облетающий лист,Небо горько расплачется:– Из всех полётов остался лишь вниз…Не перепишешь начисто…У изголовья присядет печаль,Тихо поделится истиной…ВетерНесётВ леденелуюДальПерья с увядшими листьями[1].
– Но почему-то хочется… – беззвучно произнёс Ит, – неразличимым эхом. Как это верно…
– Ну? – Ри с тревогой посмотрел на него.
– Твоему этому Писареву памятник надо при жизни поставить. Гениальный же мужик. Ри, ты прав. Точнее не скажешь. Действительно, точнее не скажешь… просто потому, что невозможно точнее сказать.
– Так вот и я о том же, – Ри положил гитару на колени, придерживая рукой струны. – По-моему, это знак. Знаков надо слушаться.
– Согласен, – Ит задумался. – Ладно, вернёмся с небес на землю. Что с твоей работой?
– Пока ничего, – пожал плечами Ри. – Могу позвонить из Москвы, извиниться, сказать, что заболел… сейчас не сезон, синхронистов, кроме меня, в конторе и так хватает. Летом бы не отпустили, сейчас – отпустят.
– Мне будет сложнее, но я тоже решу, – Ит призадумался. – Хотя, собственно, чего решать. Принесу Бертину справку, возьму за свой счёт полгода – мол, с женой побыть. Уход, опять же. Я в любом случае собирался это сделать, но не сейчас, через месяц где-то. Могу и сейчас, не проблема, дела у меня всегда в порядке.
Про Скрипача они не говорили.
Скрипач уже давным-давно не работал – с его диагнозом его никто на работу не взял бы. Вернее, будь он человеком, причём местным, взяли бы, но… но не его. И не с вялотекущей шизофренией, которую ему диагностировали шестнадцать лет назад. Сумасшедший «гость» давно оказался никому не нужен…
Ит справедливо полагал, что на самом деле никакой шизофрении у Скрипача, конечно, нет, а есть неврозы, которые вполне можно полностью вылечить, но спорить с местными на эти темы было совершенно бесполезно.
Собственно, полноценно работал сейчас только Ит – его зарплаты, пусть и с трудом, кое-как хватало на четверых. Он работал инспектором внутренних перевозок в Ространсе, куда его приняли по старой памяти, и тут очень пригодились его аккуратность и педантичность – вёл документацию он исправно, спуску никому не давал, был точен, непредвзят… а большего от него и не требовалось. Раньше, ещё до смерти Кира, они со Скрипачом какое-то время работали шофёрами, но продлилось это лет десять, не больше.
Это уже когда все разработки окончательно прикрыли, мета-порталы опечатали; когда все войны и стычки остались в прошлом.
Когда стало достоверно известно, что открыть систему мета-порталов нельзя. Никак нельзя. Вообще. Совсем.
От них вроде бы отстали… Вроде бы.
Именно что вроде бы.
Ри после всех мытарств подвизался переводчиком в агентстве, возившем многочисленных туристов по питерским историческим местам, вот только работа эта была сезонная – если летом и в праздники туристов было множество, и он на работе совершенно зашивался, то в межсезонье делать ему было особенно и нечего. А уж когда закрывали навигацию (экскурсии, разумеется, были все водные, Северная Венеция, конечно), ему и вовсе оставалось только сидеть дома, пить потихонечку, возиться с Мотыльками да бренчать на гитаре… Хорошо, не бренчать. Играть.
