У моих коллег тоже нашлись возражения.
– Все не так просто, Антуан, – первым заговорил Берт.
К совещанию он успел облачиться в форму и привести себя в порядок и теперь походил на того старшего следователя, которого мы привыкли видеть: высокий и подтянутый, с темными волосами, в которых уже хватало седины, хотя Берту не исполнилось еще и сорока пяти. Он не мог похвастаться военной выправкой, какая была у Маркуса, но форма военизированного сотрудника Корпуса все равно безумно ему шла, превращая из мужчины с довольно заурядной внешностью в настоящего красавчика.
– Ты сам слышал Нелл: Ангелина обладает незаурядным интеллектом. Ее интеллектом, – он кивнул на меня. – И что еще хуже: ее воспоминаниями. Мы не можем применить к ней стандартные процедуры. Она разумна. Она личность. Причем личность нам хорошо знакомая.
– Кстати, а почему так? – Антуан обвел нас всех пытливым взглядом. – Я понимаю, зачем Рантор внешность и разум Нелл, но воспоминания? Разве чистый лист не был бы для нее предпочтительней?
– Может быть, и был бы, – согласилась я, – но судя по тем записям, что я успела изучить, перенос воспоминаний стал для Рантор сюрпризом…
– Это потому что кто-то берется творить чудо, не изучив как следует матчасть, – Фрай фыркнул и выразительно закатил глаза. – Это магия крови, детки, а кровь – это нечто большее, чем ваши тромбоциты с лейкоцитами, на которые вы так стараетесь ее разобрать. Кровь – это эссенция жизни, к крови привязывается ваша базовая энергия. Дух, если хотите.
Антуан с полминуты сверлил его взглядом и наконец спросил:
– Объясни внятно, как вообще все это возможно?
Фрай заметно смутился, что мне доводилось видеть нечасто.
– Внятно – едва ли получится, потому что я точно не знаю, как это было сделано. Вам надо искать рецепт в записях Рантор. Но я могу предположить, что она каким-то образом восстановила или где-то нашла утерянные ритуал и заклятие. Додумалась, что с его помощью можно скрестить не только льва, козу и змею. Возможно, она что-то в нем доработала, потому что Ангелина выглядит просто как Нелл, а не как хамелеон с головой Нелл. К тому же за все время она ни разу не перекинулась обратно в ящерицу, из чего я делаю вывод, что она не может этого сделать. Скорее всего, это выглядело так: Рантор взяла женскую особь хамелеона, заставила ее перекинуться в человека и смогла зафиксировать ее в этом состоянии. Скорее всего, помогла ваша генетическая ересь. Потом провела доработанный ритуал с использованием заклятия Химеры, в котором использовала кровь Нелл. Много крови. Таким образом она создала копию с ее мозгами, но не учла того, что в комплекте последовала частичка Нелл в виде личности и воспоминаний.
Берт выразительно посмотрел на меня. Его взгляд как бы говорил: «Теперь понимаешь, почему я не люблю магический департамент?» Даже те маги, что остались жить и работать в Дарконе, относились к ученым, науке и технологиям без должного уважения.
– Зачем ей вообще понадобилась внешность Нелл? – задалась вопросом Маль. – Могла бы просто найти хамелеона посимпатичнее.
– Дело не во внешности, – уверенно заявил Фрай. – Дело в интеллекте. Понимаете, превращаясь в человека, интеллектуально хамелеон остается ящерицей. Даже на то, чтобы научить его говорить, уйдут года, и ничего может не получиться. Вот она и взяла биоматериал умненькой и красивенькой коллеги. Благо все сотрудники Корпуса регулярно сдают кровь как для исследований, так и на случай потребности в донорском переливании. Одна беда: глазки не удалось спрятать. У хамелеонов в обращении они всегда остаются.
– Есть еще одна проблема, с которой нам придется считаться. – Маль подалась вперед, вместе с тем садясь в своем кресле прямее.
И следующие ее слова тоже до сих пор звучали в ушах, причиняя почти физическую боль. Они кололись в черепной коробке, как клубок иголок. Сейчас, когда я сидела в темной безжизненной машине во дворе собственного дома, не чувствуя сил выйти и подняться в квартиру, мне пришлось активно потрясти головой и помассировать виски, прогоняя воспоминания и мысли, которые они за собой тянули. Завтра, все завтра. Нужен отдых и здоровый сон, поскольку без них ситуация выглядела патовой. Казалось, что со звонка Антуана, прозвучавшего посреди ночи, прошла целая жизнь. На меня навалилась соразмерная этому ощущению усталость.
Хоть и с трудом, но я заставила себя выйти из машины. Наконец оказавшись в квартире, почувствовала великий соблазн не включать нигде свет, не переодеваться, не ужинать и не умываться, а просто пройти сразу в спальню и завалиться в кровать.
Остановил приглушенный шум в гостиной: как будто едва слышно прочертил ножками по полу выдвинутый стул. Я напряглась, торопливо включила свет в прихожей и сразу – в коридоре, который вел в гостиную.
Правила личной безопасности велели в таких случаях покинуть квартиру и вызвать наряд КГП. Проверять квартиру самостоятельно категорически запрещалось, но, конечно, все всегда сами ее проверяли. Потому что выглядеть глупо из-за открытого балкона или окна, в которое влетела птица или влезла кошка, никому не хотелось.
Вот и я осторожно шагнула вперед, вглядываясь в полутьму и пытаясь рассмотреть что-нибудь. Когда в гостиной на фоне окна нарисовался мужской силуэт, сердце подпрыгнуло к горлу, мешая закричать во всю силу легких. Я дернулась, собираясь мгновенно отступить к двери и сбежать, но меня остановил приказ:
– Стой, Нелл. Не пугайся. Это я.
Я замерла как вкопанная. Незваный и нежданный гость говорил совсем тихо, но я узнала бы его голос из тысячи. Ниточки паутины, когда-то опутавшей меня, напряглись, заставляя остановиться и снова обернуться. В темноте я не могла разглядеть лицо мужчины, но этого и не требовалось. Я все равно была на сто процентов уверена, что передо мной стоит Маркус Фрост.
Глава 5
Самое страшное в смерти Маркуса – то, что его убили. И то, как его убили.
В тот вечер, как и за неделю до него, когда я отрабатывала последний день перед отпуском, он снова задержался в штаб-квартире. Кроме ночной охраны, в здании оставались еще только несколько магов, в том числе Фрай. Но они все находились в своем департаменте, в другой части здания.
Как внутрь проник неизвестный, несмотря на все системы защиты и контроля за входами и выходами, расследование не выявило. Ни наше, ни Корпуса Гражданского Правопорядка. Неизвестный смог не только проникнуть на территорию Корпуса Либертад, но и подключиться к системе видеонаблюдения, послав на мониторы в комнате охраны закольцованное изображение. Сами камеры продолжали снимать и записывать, поэтому момент убийства Маркуса оказался запечатлен во всей красе.
В роковой для него час он находился на девятом, предпоследнем, этаже штаб-квартиры Корпуса. На нем преимущественно располагались медицинские, биологические и генетические лаборатории. Что Маркус там делал, тоже осталось тайной. Камеры записали, как в последние минуты жизни он работал за одним из компьютеров генетической лаборатории.
Остальное я знала со слов Берта, поскольку моего доступа к результатам нашего расследования не хватало, а КГП считал необходимым посвящать в детали и результаты только родственников, к коим я не относилась. Берт однажды имел неосторожность напиться в моей компании. Тогда и рассказал, как все было.
Неизвестный, чье лицо не попало ни на одну из камер, проник на этаж, на котором работал Маркус. Тот его увидел, они даже обменялись парой фраз, но поскольку звук камеры не записывали, содержание их разговора осталось тайной. Потом мужчина – об убийце наверняка знали только пол – достал пистолет и сделал два выстрела. Одна пуля попала Маркусу в грудь, другая – в живот. Он упал, но убийца вопреки ожиданиям не сделал последний выстрел в голову, чтобы оборвать его жизнь. Он лишь достал из внутреннего кармана куртки какое-то устройство, поставил на стол и включил таймер. А потом ушел.
– Устройство отсчитывало пять минут до взрыва, – говорил Берт, пустыми глазами глядя на бутылку водки, стоявшую на столе перед ним. – Пять минут смертельно раненный Маркус пытался добраться до него. Не знаю зачем, он бы все равно его не обезвредил. Просто он был таким: до последнего надо пытаться что-то сделать.
Взрывом тогда полностью уничтожило генетическую лабораторию, серьезно пострадали десятый и восьмой этажи, в здание долго никого не пускали из-за угрозы обрушения, но со временем все восстановили.
Похороны я почти не запомнила, слишком нереальным тогда казалось происходящее. Я не понимала, на каком свете сама нахожусь. Все выглядело странным, неправильным. Грудь сдавливало, я совсем не могла дышать, даже плакать больше не могла. И почти ничего не видела вокруг. Но я запомнила, что хоронили закрытый гроб. И даже тогда я подозревала, что в нем нет тела. Ходили слухи, что останков Маркуса обнаружить не удалось.
