Рейтинговые книги
Читем онлайн Сердца четырех - Владимир Сорокин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 29

– Нашей снисходительностью, – вставила Ольга.

– И потом, что это за тон, что за тропино? Почему, например, тогда, перед праздником он молчал и показывал – три? И почему теперь все псу под хвост? Почему нет фаллей? Почему мы опять в дураках?

Ребров жевал яблоко, глядя в окно.

– А вы знаете, – Сережа рассматривал собранный кубик, – Генрих Иваныч сегодня опять приманивал слюнявчиков.

Ребров повернулся. Ольга замерла с тарелкой в руках. Штаубе стал приподниматься с кресла, зажав в кулаке головку.

– Генрих Иваныч, – произнес Ребров и, бросив яблоко, кинулся к Штаубе.

– Нет! Ебаный! – закричал Штаубе, замахиваясь палкой на Сережу, но Ребров перехватил его руку, завернул за спину. Ольга схватила левую руку старика:

– Головку! Отдайте головку!

– Ебаный! Ебаный! Стервец! – кричал Штаубе.

Ребров сдавил ему горло, старик захрипел, упал на колено. Ребров отбросил в сторону его палку. Ольга разжала пальцы старика и тут же вложила головку в подставленный Сережей рот.

– Сережа, пластырь и наручники! – скомандовал Ребров.

Сережа выбежал.

– Вы… вы только гадить… не дам… – хрипел Штаубе в руках Реброва.

– Вы же подписали! Вы подписали! Как же так! Ольга Владимировна, кушетку… кушетку…

Ольга отодвинула от стены узкую кожаную кушетку.

Вбежал Сережа с пластырем и наручниками.

– Нет… сте… рвецы… сами же… нет, – хрипел Штаубе.

Ребров и Ольга подтащили его к кушетке и положили на нее лицом вниз.

– Сережа, – скомандовал Ребров, Сережа залепил старику рот пластырем. Затем, навалившись втроем, они обхватили руками старика кушетку и защелкнули на них наручники. Ребров сел на ногу Штаубе, Сережа крепко схватился за протез.

– Ольга Владимировна, у меня в кабинете, в столе, в нижнем ящике. Слева. И над большой конфоркой, она быстрей нагревает.

– Я знаю, – Ольга быстро вышла.

– Где это было? – спросил Ребров.

– Там… на Новаторов. После Борисова когда. Я за резиной сбегал, а потом вернулся. А Генрих Иваныч в булочной…

Ребров мрачно кивнул. Штаубе со стоном дышал носом.

– Генрих Иваныч, – медленно проговорил Ребров, – сегодня вы меня очень огорчили. Очень. Получать такие ножи в спину… это, знаете, больно. Это гадко.

Он привстал и принялся расстегивать штаны старика. Штаубе замычал. Сережа помогал Реброву. Они спустили черные потертые брюки старика до колен, стянули трусы. Ребров закатал на спину кофту с рубашкой. На левой ягодице Штаубе стояли два клейма размером с рублевую монету, в виде креста в круге. Одно клеймо было совсем старым, другое, судя по темно-лиловому цвету – недавним.

– Наш союз, наша дружба, Генрих Иванович, держится не только на взаимной любви. Но и на вполне конкретных взаимообязательствах. Оскорбляя, унижая себя, вы оскорбляете и унижаете нас. Сережа, пописай в чашку.

Мальчик отпустил протез, подошел к столу и немного помочился в чашку. Вошла Ольга, держа в руках небольшой саквояж и толстый стальной прут с деревянной рукояткой, к концу которого было приварено стальное тавро – крест в круге. Тавро было раскалено.

Штаубе забился, застонал. Ребров сильней прижал его ногу к кушетке:

– Рядом с Бородилинским, здесь… Сережа! Протез…

Сережа поставил чашку с мочой на пол, схватился за протез. Ольга примерилась и прижала тавро к ягодице старика. Зашипела раскаленная сталь, показался легкий дымок, Штаубе забился на кушетке. Ольга отняла тавро, взяла чашку, вылила мочу на багровое клеймо. Затем раскрыла саквояж, вынула пузырек с маслом шиповника, вату и стала осторожно смазывать ожог:

– Вот… Штаубе, милый… и все позади…

Голова старика тряслась, из глаз текли слезы.

– И по сонной, Ольга Владимировна, сразу по сонной, – пробормотал Ребров.

Ольга не торопясь закрыла пузырек, достала и распечатала одноразовый шприц, распечатала и насадила иглу.

– Сережа, голову подержи…

Мальчик прижал голову Штаубе к кушетке. Ольга щелкнула по ампуле, переломила, вытянула шприцем содержимое. Штаубе мычал и плакал.

– Сейчас, милый… – она умело воткнула иглу в сонную артерию, медленно ввела прозрачную жидкость. Штаубе дернулся всем телом, слабо застонал, закашлял через нос. Сережа отпустил его голову, она осталась лежать на боку. Ребров слез с ноги старика и осторожно снял пластырь с его рта.

– По… по петел… – слабеющим голосом произнес старик.

– Вы… вы не… плохо…

Ребров снял с него наручники. Ольга накрыла ожог пропитанной маслом марлей и залепила пластырем. Штаубе спал. Его раздели догола, сняли протез и перенесли в спальню, где облачили в пижаму и уложили в кровать.

– Пусть завтра спит, сколько может, – Ребров накрыл Штаубе толстым стеганым одеялом.

– Да кто же его будет будить, – Ольга погладила старика по голове. Сережа выплюнул головку в руку:

– Ну, я пойду кино посмотрю.

– Какое кино, Сережа, – Ребров глянул на часы. – Первый час уже. Спать, немедленно. У нас завтра масса дел.

Мальчик со вздохом передал ему головку:

– Спок но.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Сереженька, – поцеловала его Ольга.

Мальчик вышел.

– Устал… – Ребров потер виски.

– Хочешь коньяку? – спросила Ольга.

Он рассеянно кивнул.

– Пошли в каминную.

– В каминную? – Ребров посмотрел на головку, потом на спящего Штаубе. – Двинулись.

Ольга погасила свет, Ребров сунул головку в рот.

* * *

Ребров сидел в кресле и смотрел в зажженный камин. Ольга, сидя на ковре по-турецки, наливала в стаканы вторую порцию коньяка, – Где бодрый серп гулял и падал колос, теперь уж пусто все… просто везде… – пробормотал Ребров и устало вздохнул.

– Да, да, да, Если мы в четверг не выйдем на Ковшова, брошу все к чертям. И – в Киев.

– А мы? – Ольга подала ему стакан.

– Вы? Вы… – он пригубил коньяк. – Не знаю, не знаю. Сами поедете, сами доберетесь.

– Ну что ты говоришь, – улыбнулась Ольга. – Как это мы сами доберемся?

Он раздраженно дернул головой:

– Ольга Владимировна! Я уже три месяца бьюсь лбом в стену. Я потерял: Голубовского, Лидию Моисеевну, Цветковых. Мы потеряли блок. Генрих Иваныч сжег теплицы. Вы оставили третье оборудование. Сережа о Денисе ничего не помнит и, я полагаю, не вспомнит. А значит, получать круб, получать беленцы мы будем вынуждены через Ленинград. Только через Ленинград. Вот перечень наших потерь. А что же мы приобрели? Разрушенную, разваленную до основания мастерскую? Никому не нужные связи? Бессмысленные вычисления Наймана? Бесполезные шесть миллионов?

– Но ведь Ковшов обещал…

– Ковшов? Обещал? Вы его хоть раз в глаза видели? Нет. И я не видел. В нашем положении верить телефонному разговору – явная глупость. Но вынужденная. Поэтому я и пошел на договор. Нет, нет ничего, кроме паллиативов. Сплошная полоса зависимости и вынужденных ходов.

– Витя, но мы же завершили с металлом. И Найман сказал, что у ребят получилось.

– У ребят получилось! Да! Но из этого вовсе не следует, что получится у нас. Если вы так уверены, почему же тогда голосовали против? Из принципа? Или все-таки из-за неуверенности?

Ольга молча отпила из стакана. Ребров залпом допил свой коньяк и поставил стакан на пол:

– Конечно, оптимизм – это хорошо. Это то, что не позволяет нам опустить руки. Пока работаем, делаем, что можно. Но опираться следует все-таки на теорию вероятности, на жесткий расчет. И все радужные фантазии отбросить. Раз и навсегда.

Он помолчал, глядя в огонь, потом произнес:

– Ольга Владимировна. Давайте поебемся.

Ольга удивленно подняла брови:

– Что… прямо сейчас?

Он кивнул. Ольга искоса взглянула на его напрягшийся член, улыбнулась и стала раздеваться. Ребров встал, снял брюки и трусы. Раздевшись, Ольга подошла к Реброву. Он повернул ее спиной к себе, она облокотилась на спинку кожаного кресла.

Ребров вошел в нее сзади и стал нетерпеливо двигаться, громко стоная. Ольга прижалась щекой к спинке и смотрела в огонь. Ребров стал двигаться быстрее, откинулся назад, потом схватил Ольгу за плечи, прижался к ней, замер и зарычал ей в волосы.

– Витя… – прошептала она и улыбнулась.

– Ой… даже слюни потекли… – Ребров вытер рот рукой, отошел и в изнеможении упал на диван. – Ой… Ольга Владимировна… простите меня… пожалуйста…

– За что же? – она потрогала себя между ног, понюхала руку.

– Простите… за все меня простите, – бормотал Ребров.

– Я приду сейчас, – она вышла и вернулась минут через пять, завязывая на ходу пояс белого махрового халата.

Ребров спал на диване. Ольга принесла одеяло, накрыла его, взяла свою одежду, головку в стакане, и пошла к себе в комнату.

* * *

Сережа проснулся раньше всех. За окном светило солнце.

Часы показывали 9.22. Сережа вылез из-под одеяла, потянулся, встал. На нем были красные трусы и белая майка с эмблемой рок-группы «Роллинг Стоунз». Он вышел в холл, подошел к двери ольгиной комнаты и осторожно приоткрыл. В комнате было сумрачно из-за плотно сдвинутых фиолетовых штор. Ольга спала. Сережа тихо вошел, прикрыл за собою дверь, подошел к кровати и стал медленно стягивать с Ольги одеяло:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 29
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сердца четырех - Владимир Сорокин бесплатно.
Похожие на Сердца четырех - Владимир Сорокин книги

Оставить комментарий