Часто ездила к нему и на его квартиру, и в Останкино на работу. Да и за границу он дочку раза три с собой брал, во Францию, в Канны да в Америку, в Лос-Анжелес дочуру свозил, и мама не возражала, потому как разве дядя Володя свозит на свою прорабскую зарплату? А дочери для университета нужны и языки, и кругозор, и чтобы комплексов не было перед сверстниками!
В общем, за дядю Володю… пардон, дядей Володей Вера его никогда не называла, маминого мужа она сразу стала называть только по имени-отчеству, итак, за Владимира Александровича мама вышла с явной потерей качества, с явным понижением в статусе… И мама изменилась в этом новом браке.
Мама как-то разом воинственно опростилась.
Она стала интересоваться только бытом – только дачей, только уютом в квартире…
Даже кошку завела. Пушистую, с плоской мордой.
Мама очень ревновала свою дочь к папиным подаркам, но никогда против них не возражала.
Понимала, что не по карману ей с прорабом Владимиром Александровичем послать Верочку в школу тенниса в Испанию на три месяца, где один семестр стоил семь тысяч евро. И папочка Мигунов посылал любимую дочурку – пусть порезвится там, в Сен-Жеральдино на зависть школьным подружкам!
Вот и нынче: обещал Верочке на девятнадцатилетие, к окончанию второго курса новенький автомобиль. Пежо двести шестое. И впервые в жизни – не выполнил своего обещания.
День рожденья уже миновал, а машинку папа не купил.
А Верочка-то уж поспешила расхвастаться подружкам, вот кстати и права водительские получила. Теперь папочка машинку подарит – поедем по Москве кататься!
Верочка выросла девочкой серьезной.
– Выперли Мигунова твоего, поперли его, не все коту масленица! – не скрывая злорадства, сказала мама, едва Верочка выползла на кухню.
– О чем ты? – спросонья еще ничего не понимая, переспросила Вера, машинально проверяя руками, хорошо ли запахнут халат, потому что Владимир Александрович еще не ушел на свою стройку, а Верочке после утренней ванны так хотелось кофе, что дожидаться ухода отчима было просто невмоготу.
– О чем, о чем? Да про папашу твоего по еврейскому радио в новостях только и говорят, – хмыкнула мама и с победным видом поджала губы, будто к справедливой по ее мнению отставке бывшего мужа и она руку приложила. Анна Аркадьевна плотной завесой крутилась по их тесной кухоньке, и, отчаявшись сразу прорваться к плите с вожделенной порцией кофе в мельхиоровой турке, Вера была вынуждена присесть к столу, дожидаясь, покуда мать не докормит своего Володю.
Наконец мать выключила свой невыносимо громкий миксер с гоголь-моголем, а Владимир Александрович крякнув отодвинулся от стола… Утренняя трапеза четы Салоновичей подошла к концу.
Мать и фамилию во втором браке поменяла, дабы отцу досадить.
– Так что радио-то говорит? – переспросила Вера, едва Владимир Александрович выполз из кухни и принялся греметь в прихожей своими зимними сапогами, кряхтя и сопя, напяливая их с помощью длинного пластмассового приспособления, которое по дремучей провинциальности своей называл "косачок"…
– А слушай, сейчас в новостях опять скажут, – хмыкнула мать, прихлебывая жутко питательную смесь из взбитых с сахаром яиц.
– Трудно сказать, что ли? – пожала плечами Верочка. Она счастливо расслабилась, когда, крикнув свое дежурное "ну, я пошел", Владимир Александрович наконец захлопнул за собой дверь.
– Сняли Мигунова с должности главного редактора, вот что радио говорит, – сказала мать.
Верочка помолчала.
Мать сказала ей эту новость таким тоном, будто это Верочка была виновата в их с отцом разводе, так сказала, будто отец с Верочкой были по одну сторону баррикады, а мама со своим Володей – по другую.
Обижена.
Мама была обижена уходом отца.
А Верочка? А в ней если и была обида за маму и за себя, то сила этой обиды в сравнении с маминой была как бы поделена пополам. Потому что ребенок состоит из двух любовей – из любви к маме и из любви к папе.
Мама с папой поженились, когда учились в университете.
Папа на факультете журналистики, а мама на историческом.
Когда Верочка родилась, мама два раза академический отпуск брала, чтобы Верочку в ясли не отдавать. И когда диплом получила, пошла работать в школу простой учительницей истории, чтобы рядом с домом и чтобы больше с дочкой быть, потому что Верочка болезненной девочкой росла.
А папа карьеру делал.
Сперва он на радио распределился – корреспондентом, ведущим программы новостей, завотделом информации… Потом его на телевидение пригласили, потом в стране капитализм начался и папу поставили главным редактором, потому что он очень талантливый.
А мама карьеры не делала. И между ними, между папой и мамой какая-то полоса отчуждения образовалась.
У мамы интересы маленькие, школьные… Интриги завуча, протесты родителей против поборов, судьба лужковских доплат, выходки деток новых русских, мобильники на уроках… Проблемки!
А у папы – у того круг интересов куда как шире!
Заседание московского Пен-клуба, визит Президента в Германию, присуждение премий "Эйфи", открытие американского бизнес-центра, наконец!
Одно время папа приглашал маму с собой на такие мероприятия.
А потом вдруг перестал приглашать.
Верочке двенадцать было, когда они разошлись.
Эту небольшую трехкомнатную квартирку на Теплом Стане, которую вскладчину покупали мамины и папины родители, папа оставил им – маме и Верочке.
Себе забрал только машину.
Мигунов тогда снял квартиру на Звездном, чтобы неподалеку от Останкино.
Верочка бывала у него по выходным.
Папа баловал ее, дарил дорогих кукол, модные электронные игрушки дарил, игровые приставки, одних только "барби" с "кенами" у Верочки было столько, что всем маминым ученикам можно было бы по паре раздать, и еще осталось бы.
Папа и компьютеры Верочке дарил, и цифровые фотоаппараты, и мобильные телефоны самых новых марок.
Теперь вот машину обещал.
И вдруг впервые обещания не сдержал.
Сегодня занятия были на Петровке, и Верочка ехала до Пушкинской. Оттуда по Цветному бульвару до института пешочком. А в мечтах представляла себе, как подкатит к своему меду на новенькой "пежо" со львом на радиаторе…
В метро немного позубрила гистологию.
Эта учеба в медицинском – никакого рационального мышления, сплошная зубрежка и заучивание, что по анатомии на первом курсе, что по гистологии на втором, что по фарме на третьем!
Халат не успела погладить.
Модные голубые и зеленоватые халатики им, студентам младших курсов, не положены.
Извольте ходить в белых!
В аудиторию вошла после звонка.
Извинилась перед преподом, прокралась вдоль стеночки на заднюю парту.
– Верка, Верка, гляди, какой флаер мне у метро вчера всучили! – сделав восторженные глаза, свистящим шепотом прошипела Ирочка Милюкова, подпихивая яркий листок прямо Верочке на конспект.
Вера бросила на плакатик поверхностный взгляд, мало ли таких приглашений на модные дискотеки и вечеринки в ночных клубах раздают при выходе из метро?
Однако, что-то сразу ёкнуло и заставило пристальнее вчитаться в текст…
Во-первых, это название папиного телеканала…
Вернее, бывшего папиного телеканала, ведь папа там больше не работает.
А во-вторых, это громкое и звучное словосочетание – ПОСЛЕДНЯЯ ДЕВСТВЕННИЦА.
Мимо такого заголовка не проскочишь!
Вера перестала вслушиваться в латынь преподавателя и вся сосредоточилась на плакате.
ПОСЛЕДНЯЯ ДЕВСТВЕННИЦА.
Новое риэлити-шоу на канале "Норма Ти-Ви".
Рекордный рэйтинг в Англии, Дании и в Германии.
Хочешь заработать миллион долларов – приходи на наше риэлити-шоу!
"Последний комплекс" или "Последняя девственница".
Интрига шоу состоит в том, что три пары молодых людей будут жить в квартире, в которой будут установлены телекамеры.
Три девушки – заведомые, врачебно освидетельствованные девственницы (совершеннолетние).
И три парня.
Девушка, которая через три месяца выйдет из студии, сохранив невинность, получит миллион.
Парень, который соблазнит девушку, получит сто тысяч.
За двух девушек – двести, и за трех – триста тысяч.
Правила: никаких насилий, запугиваний, подавляющих волю психотропных средств, алкоголя и т.д. и т.п.
Для прохождения кастинга, чтобы попасть на программу "Риэлити шоу – Последняя девственница", присылайте свои резюме и фотографии на телеканал "Норма Ти-Ви".
Прием резюме до 30-го марта.
– Ну что, пойдешь миллиончик заработать? – свистящим шепотом спросила Милюкова.
– А ты? – переспросила Верочка.
– А я по условиям не подойду, – ответила Ира, – я от рудиментарной перепонки еще в девятом классе избавилась.
Препод все же шикнул в сторону их излишне активной задней парты;
– Мигунова с Милюковой, мало, что опаздываете на занятия, так еще и болтаете так громко, что мне здесь на кафедре слышно, выгоню!
