Во вторых, Павел имел хорошее религиозное образование (окружение Иисуса составляли в основном простые люди, Павел же был образованным интеллектуалом).
И, наконец, в — третьих, он был единственным среди них, кто не был лично знаком с Иисусом и не учился у него непосредственно. А поэтому, в отличие от исходных 12 апостолов, Павел видел перед собой не «харизматического Учителя с мессианскими устремлениями», но «группу учеников с кризисом нереализованной надежды, отвергаемых остальным еврейским обществом». Соответственно, он взялся преодолеть этот кризис, обратившись не к евреям, а к язычникам, и создания таким путем новой формы религии — по сути, ветки иудаизма, предназначенной для распространения этического монотеизма среди народов мира.
Титул Павла в христианстве — это «Апостол язычников», и этот термин объясняет всю его позицию. Этой цели посвящена вся его деятельность, именно на ее реализацию была направлена его религиозная философия.
20. Создание «иудаизма для народов мира»
Павел стремился одновременно и остаться иудеем[6], и создать новую религию для народов мира. Несомненно, он признает еврейскую избранность, как в прошлом, так и в будущем, неотменимость Божественного Завета с евреями и мессианскую роль еврейского народа в истории человечества. Но при этом он считает, что самое важное (или, по крайней мере, что это его личная миссия) — это начать распространение Божественного Света, монотеизма и библейского мировоззрения среди язычников. А для этого требуется создать «иудаизм для народов мира», т. е. такую форму религиозного мышления, которая несла бы человечеству главные еврейские религиозные идеи: монотеизм, этику, любовь Бога к человеку и человека к Боту, любовь к ближнему и вообще все библейское мироощущение — без того, чтобы обязывать неевреев соблюдать то, что эти неевреи (даже и с точки зрения иудаизма!) соблюдать не обязаны: Субботу, кашрут, обрезание и т. д. При этом Павел вовсе не против Субботы или кашрута, но утверждает, что христианам можно обойтись и без них — поскольку он, «Апостол язычников», обращается к неевреям. Соответственно, мы видим в Деяниях Апостолов (гл. 15) именно такую постановку вопроса: должны ли прозелиты из язычников для вступления в общину первохристиан делать обрезание? Если первохристиане являются общиной внутри иудаизма, как считали, помня подход Иисуса, некоторые из апостолов, то должны; но если первохристианство перестает быть группой внутри иудаизма и разворачивается в «открытую форму иудаизма для народов мира», как этого хотел Павел, — то в обрезании для таких людей нет необходимости, даже и по Торе[7].
Павел как человек, по своему личному характеру, был фанатичным «ревнителем и воителем за веру»; поэтому он в молодости был активным гонителем христианства, ибо видел в нем религиозную угрозу. Но в результате «видения Иисуса по дороге в Дамаск» (приведшего к обращению Павла в христианство) он вдруг осознал, что христианство — это не помеха, а новая возможность.
Харизматический и трагический образ Иисуса раскрылся Павлу как уникальная возможность с помощью «проповеди Христа» и новой схемы спасения передать язычникам еврейскую библейскую идею, и Павел посвятил свою жизнь реализации этой возможности.
21. Один из фарисеев, взявшийся за работу приобщения народов мира
Павел сам однозначно определяет себя как фарисея. Не только в начале жизни, но и в конце ее, когда он уже является лидером христианской общины, он провозглашает о себе: «Я фарисей, сын фарисея»[8] (Деяния 23:6).
Таким образом, Павел всю свою жизнь был убежден, что его деятельность соответствует основам фарисейской религиозной концепции, — т. е., в сегодняшних понятиях, ортодоксальному иудаизму.
Хотя Павел для привлечения неевреев говорил им о необязательности для них Закона — сам он, как еврей, признавал обязательность соблюдения Торы для себя и для других евреев. (В частности, в Деяниях (21:21–24) подчеркивается, что Павел, вопреки создавшемуся о нем, из‑за его проповеди язычникам, мнению, отнюдь не учил евреев хоть в чем‑нибудь пренебрегать Законом Торы, и сам его полностью соблюдал. В Деяниях (16:3) даже рассказано, как, встретив совершенно ассимилированного необрезанного еврея (мать — еврейка, уже «уверовавшая во Христа», отец — эллин), Павел настоял на том, чтобы тот сделал обрезание.)
Иными словами, Павел принимал все учение фарисеев (т. е. обычный иудаизм) в отношении евреев, но поскольку цель его была в «апостольстве язычникам», в обращении их в «иудаизм для народов мира» — то все, что он писал и провозглашал, было подчинено этой цели.
22. Выделение и подчеркивание части иудаизма, важной для неевреев
Часто можно встретить мнение, что «кардинальная реформа Павла» состояла в том, что он отменил существующее (якобы) в иудаизме «оправдание делами» и заменил его на «спасение через веру»; и что это был шаг от (якобы) «законнической религии иудаизма» к «благодатной религии христианства», шаг от «религии ограничений» к «религии любви».
Однако в этом бытующем представлении почти все является иллюзией, возникающей по причине незнания основ иудаизма.
Во — первых, иудаизм отнюдь не является «законнической религией». В иудаизме Божественная Благодать и Любовь занимают столь же важное место, как и Божественный Закон и Справедливость воздаяния. Другое дело, что иудаизм не приемлет «перекоса в сторону Благодати по сравнению с Законом»; иудаизм считает необходимым равновесие Закона и Благодати, любви и трепета. Точно так же и вера (т. е. монотеистические представления о Боге) является в иудаизме очень существенной; но иудаизм против возведения на пьедестал одной лишь веры в ущерб остальным заповедям. Вера должна быть частью общего комплекса Завета, но не должна подменять его.
Во — вторых, неверно считать, что иудаизм — это «оправдание перед Богом путем соблюдения Закона». Павел акцентирует проблему оправдания («чем может оправдаться человек — верой или делами Закона?»), поскольку такая постановка проблемы была понятнее в то время для приходящих к монотеизму язычников, к которым Павел обращался. Но на самом деле иудаизм вообще не озабочен «оправданием человека перед Богом», но — «приближением человека к Богу».
С точки зрения иудаизма, само онтологическое понятие «оправдания» вообще довольно странно. Бог создал человека совсем не для того, чтобы его «обвинить» или «оправдать», и вообще не с целью того, чтобы вершить над ним суд. Конечно, Бог осуществляет Свой суд, но это только «техническое средство для воспитания человека»; цель же создания мира и человека, насколько мы вообще можем ее понять — это духовный подъем человека, его диалог с Богом и, посредством этого, приближение к Богу, в этом и в будущем мире.
Поэтому вопрос о том, «оправдывается ли человек делами или же верой» — это вообще ложно поставленный вопрос, рассчитанный на восприятие язычников, для которых Божественный Суд над человеком происходит в тех же параметрах, в которых действует обычный человеческий суд (т. е. этот суд решает, обвинить или оправдать). Но, согласно представлениям иудаизма, здесь нет ситуации «или — или». Каждый человек одновременно в чем‑то виновен перед Богом, а в чем‑то — заслуживает награды; и за свою вину он будет наказан или помилован, а за свои заслуги и просто по Божественной благодати — вознагражден. И все это — и суд, и наказание, и милость, и награда, и благодать — осуществляется в концепции «все вместе», а совсем не в противопоставлении «Суд — Закон или же Вера — Благодать?», «оправдается или нет?». При этом для Бога имеют значение все параметры — как вера человека (монотеизм), так и его дела, а потому одно вовсе не отменяет и не вытесняет другое.
Итого, во всех этих случаях Павел вовсе не создал новое, но лишь взял часть иудаизма — веру и любовь — и представил их как достаточное условие для «оправдания и спасения», считая, что только так он сможет выполнить свою задачу привлечения язычников к монотеизму.
23. «Спасение через веру» как инструмент для распространения религии
Поскольку Павел — «Апостол язычников», и призван нести еврейский Божественный свет народам мира, «эллинам», то он формирует свое учение и расставляет в нем акценты так, чтобы оно — продолжая следовать идеям Торы! — могло максимально быстро и широко распространяться, чтобы оно соответствовало мироощущению «эллинов» и их представлениям. И поэтому вопрос должен был быть поставлен жестко: «Принимаешь — спасаешься, не принимаешь — не спасаешься».
Чтобы учение могло легко распространяться, во главу угла должна была быть поставлена именно вера, т. е. достаточно простой начальный акт, который приведет принявшего его нееврея к монотеизму (а это база и основа всего), обеспечит священный статус еврейскому Библейскому тексту («Ветхому Завету», поскольку никакого другого Священного Текста при Павле еще не существовало), который создаст, по словам самого Павла, «прививку дикой маслины к еврейскому корню» (Рим. 11:17). Павел был убежден, что с самим еврейством и иудаизмом ничего не случится, он не исчезнет и еще будет великим светочем народов[9], а его, Павла, работа — лишь обеспечить максимально широкое распространение среди человечества еврейской веры в Единого Личностного Бога.
