Я легла спать, не сделав уроки. Всю ночь мне снились кошмары, я бежала по лесу, а за мной гнался большой хищный зверь. Потом он загнал меня в тупик, когда я обернулась и посмотрела зверю в глаза, он проговорил маминым голосом «поступишь на математический».
Глава 3
Всю ночь меня мучили кошмары. Такое обычно случается со мной, когда высокая температура. Поэтому проснувшись утром, я первым делом пошла за градусником.
— Почему в школу не собираешься? — спросила мама, застав меня в ночнушке на кровати.
— Я заболела.
Градусник был не нужен. У меня был другой стопроцентный способ проверить температуру — скосить глаза в сторону. Если висок пронзала при этом невыносимая боль, то температура выше 37,5.
Я достала градусник — 38,2.
Мама вопросительно посмотрела на меня, я протянула ей градусник, но она заставила перемерить температуру при ней. Один раз в начальной школе мой одноклассник посоветовал мне поднести градусник к батарее или лампе, чтобы не ходить в школу. Я всего лишь попробовала один раз, но мама помнит до сих пор.
— Действительно, температура. И как можно умудриться заболеть в самом начале учебного года? Выпускного класса!
— Да, действительно жалко, — ответила я. Видимо, я начинала бредить.
— Ладно, пока прими таблетку. Приду с работы — посмотрим, что с тобой делать.
Посмотрим. Откуда все время берётся это множественное число. Мама растит меня одна. Бабушка, переехавшая к нам недавно, не считается. У меня нет отца. Я его не знаю. Мама говорит, что он ушёл, когда узнал, что скоро появлюсь я. Помню, как раньше я смотрела передачи, где постоянно по ДНК-тесту выяснили, кто отец ребёнка. Я представляла, как я нахожу отца, он оказывается богатым, добрым и знаменитым, и мне больше никогда не приходится ездить на автобусе. Не люблю автобусы, забитые людьми, как селедкой. Но сейчас я, конечно, в это не верю. Зачем мне нужен такой отец, которому никогда не нужна была я? Бабушке нравится повторять, что любить нужно только тех, кто принимает нашу любовь и самое главное — любит нас в ответ. И все-таки я чувствую, что какая-то часть меня остаётся пустой. Как будто пазл собран только наполовину. Мне хочется посмотреть на отца, чтобы понять, похожа ли я чем-то на него? Может быть, это от него у меня темно-зеленые глаза и тонкие брови? Мама говорила, что такой длинный «аристократический» нос от нее, про остальное — она не знает. Хотя мне кажется, что я похожа на маму не только носом: я видела ее фотографии в молодости, у нас у обеих каштановые волосы. Больше всего мне в себе нравятся губы — они пухлые, всегда розового цвета, так что мне не приходится их красить. У мамы совсем другие. Не знаю, какие у папы, но хочется считать, что это только мое и больше ничье.
Ну вот, думаю об отце, человеке, которого ни разу не видела. И почему я заболела? Что я сделала на этот раз не так? Может быть, это из-за того, что я не могу признаться маме, что хочу связать жизнь с танцами?
Такая у меня фишка — связывать все болезни с какими-то причинами. Не помню точно, из-за чего это началось. Может, просто самонаблюдение? Когда я злюсь и сильно переживаю, у меня начинает появляться непонятная сыпь на руке. Хотя то сыпь. А здесь температура…
За такими рассуждениями и мыслями, перескакивающими одна через другую, я заснула, так и не выпив лекарство. Проснулась я в лучшем состоянии. Время показывало 14:20. Вот это я сплю. Наверное, все-таки не стоит больше ходить на две тренировки подряд. Очень захотелось есть, и я пошла на кухню. По дороге решила заглянуть в свою бывшую комнату. Не ожидала я увидеть там такую картину.
Бабушка сидела за моим письменным столом и что-то старательно записывала в какую-то тетрадь. Видно, очень старую тетрадь: листы желтые, страницы потрепаны.
— Привет, что это ты делаешь?
Бабушка, услышав мой голос быстро закрыла тетрадь и прикрыла ее рукой, но я успела заметить, что она красного цвета, как будто кожаная. Точно старая. И что бабушка может там писать?
— Проснулась?
— Да… А ты что делаешь?
— Да так ничего. Иди на кухню, я сейчас приду.
Бабушка смотрела на меня, как будто ждала, когда же я выйду из комнаты.
Ну, конечно, я не могла оставить ее в покое. Так я довольно спокойный человек и совсем не прилипчивый. Но это не касается моих близких. Если мне что-то нужно, я буду говорить об этом, пока не достану. Буду спрашивать и спрашивать, пока не добьюсь своего.
«Мам, ну ты что, правда, считаешь, что в этом платье я толстая?»
«Нет, ну ты точно так думаешь?»
«Мам, ну может, мы погуляем с Ритой немного?»
«Ну всего полчаса, ну, пожалуйста».
И вот сейчас, поедая кашу, я не могла заставить себя остановиться.
— Так что это за тетрадь?
Бабушка потеребила свой платок на голове.
— Ты лучше ешь давай. Любопытной Варваре на базаре нос-то не просто так оторвали.
— Ну я не Варвара.
Бабушка засомневалась, видно, вот-вот расколется.
— Ну ба, ну скажи, интересно ведь! Что это ты там записывала? Секреты какие? Ну не рецепты же?
— А может, и рецепты! Да.
Вот блин, сама подсказала идею для увиливания от вопросов.
— Ну правда?
— Да, ладно, ведь не отстанешь теперь! Дневник мой. Школьный ещё был. Ну все выкинула, а этот один остался.
— Дневник? Ничего себе.
— Да так, мемуары молодости,— засмеялась бабушка.
— Это интересно.
Бабушка смотрела на меня уже более радужно, с улыбкой.
— Вот помру, можешь его себе взять.
— Ба, ну хватит.
— Ну что хватит. Память будет. А хотя, не нужно будет, выкинешь.
— Нет, я сохраню его.
Бабушка почти прослезилась. Не ожидала от неё такого, обычно она очень сдержанная в эмоциях.
Больше мы не говорили о дневнике. Но где-то в моей голове так и осталась стоять галочка напротив красного дневника бабушки. И ее просьбы сохранить память о ней.
После обеда бабушка ушла в магазин, а я села за уроки. И меня начало одолевать искушение. Ужасно захотелось заглянуть хоть одним глазком, что это она там сегодня писала. Вдруг про меня? Что-то типа того, что «внучка опять прогуливает школу, чую притворяется больной». Она уже пообещала мне дневник в