Никто не понял, что произошло, когда пожилой мужчина, возможно, оказавшийся здесь абсолютно случайно, со стоном повалился на пол. На секунды толпа даже расступилась, в последний раз проявляя человечность и давая упавшему возможность подняться. Но только на секунды! Вскоре раненый был забыт. Толпа вновь сомкнулась. Самые крепкие прокладывали путь к выходу при помощи кулаков, и вскоре число упавших и задавленных увеличилось. Толпа всколыхнулась, окончательно превращаясь в массу, действующую в едином порыве, и ринулась к выходу, увлекая за собой и погромщиков киосков и до смерти перепуганных людей, желающих только одного — выбраться отсюда. Люди перестали быть людьми — они стали частью МАССЫ!
Люди стояли и на выходе из перехода, не давая зажатым в нем выбраться наверх. Просто стояли, наблюдая царящий внизу хаос и побоище. Наблюдали, даже не пытаясь ни позвать на помощь, ни, элементарно, отойти, давай другим дорогу. И масса обрушилась на них, сметая со ступенек с нечеловеческой яростью, давя и круша. Кровавые ручьи уже текли по ступеням…
Но и это еще не было кошмаром. Кошмар зарождался в самом центре перехода, где и разгоралось истинное пекло. Ибо помимо «накачанных» алкоголем гопников в этом столпотворении застрял и будущий Назгул. В тот момент он по всем критериям не подходил на эту жизненную роль — испуганный и потерянный в этом царстве хаоса, и еще не осознавший своей силы, нараставшей в нем вместе со страхом. Он мечтал об одном — слиться со стеной и ждать, пока этот кошмар, уже ставший кровавым, не минует его стороной. Не миновал! Мощный толчок колышущейся волны повалил его на пол, и обезумевшая людская масса тут же сомкнулась над ним, не допуская жалости и сострадания. И тогда ярость, порожденная страхом смерти, вырвалась на волю, превращая перепуганного человека в орудие убийства. Он не просто поднялся на ноги — он взлетел! Он не просто убивал, пробиваясь к выходу — он разил! Люди разлетались в разные стороны, как тряпичные куклы и, как куклы же, вспыхивали те, кто осмеливался оказать ему сопротивление. Он пробивался к выходу на поверхность, забыв обо всем, кроме боли и унижения, не обращая внимания на отчаянные крики о помощи. Выбраться! Выбраться любой ценой! Уничтожить всех, кто встанет на его пути!..
Через две минуты после начала давки двое Назгулов, одним из которых был Денис, уже спрыгнули на землю со своих «Флайбордов» у выходов перехода. Его беспокоили не обезумевшие люди — их волю легко можно было подавить, сведя катастрофу к минимальным последствиям. Тревогу внушала возрастающая внизу концентрация энергии, ощущать которую могли только Назгулы, сами также являвшиеся ее источником. Он переглянулся с Димой Москвиным — своим напарником в сегодняшнем патруле, мысленно обмениваясь возможными вариантами действия. Там, внизу, Назгул! Но исходя из того, что их направили сюда по вызову о буйствах народа в подземном переходе, третьего Назгула здесь быть не могло. Следовательно, в эту кровавую кашу попал человек, вероятно, еще не осознавший своей силы и, естественно, не умеющий ею управлять.
Денис вспоминал в этот момент о том, как его самого нашел Тень, направившись на такую же вспышку энергии, и содрогнулся, подумав о том, что могло бы произойти, не останови он его руку, уже занесенную для удара. Того, внизу, остановить было некому!..
Яростный ор толпы внизу сменился криками боли и ужаса. Теперь масса, окрыленная общей идеей разрушения, вновь превращалась в толпу — спасовав перед опасностью, она в считанные секунды обратилась в разрозненную кучу испуганных людей, моливших о спасении.
Денис, с одной стороны и Москвин, с другой, одновременно нырнули в переход, вновь вскочив на свои «Флайбы» и двигаясь по воздуху над головами людей. Нужного им человека они заметили сразу — невысокий, чуть полноватый мужчина лет тридцати пяти — сорока, в потрепанном коричневом костюме. Он пробивался к выходу и толпа раздавалась перед ним, безошибочно угадывая в нем ту силу, которой невозможно противиться. Каждый непокорный был либо отброшен в сторону мощным телекинетическим ударом, либо воспламенен на месте.
Денис подлетел к нему первым и, крепко вцепившись руками в ворот пиджака, рванул его вверх, увлекая прочь из перехода. В ту же секунду он почувствовал, как его руку охватило пламя, а пальцы силится разжать невидимая сила. Усилием воли заставив набросившийся на него огонь откатиться обратно, он вылетел из перехода и, передав Москвину сигнал о том, чтобы тот разобрался с толпой, взмыл вверх, таща человека на пролет метромоста.
— Отпусти меня! — взахлеб закричал тот, все еще силясь вырваться, и продолжая окатывать Дениса волнами пламени, с легкостью развеиваемыми им.
— Куда тебя отпустить? Вниз? С десятка метров?!
Взглянув себе под ноги, он обмяк и позволил втащить себя на твердую опору пролета.
— Чего тебе надо?! — визгливо спросил он, едва почувствовав под ногами твердую опору, — Оставь меня в покое!
Денис замер над ним, подобно древнегреческому богу, готовящемуся поразить непокорного молнией. Высокий, статный, одетый во все черное, с развевающимся по ветру плащом… У неподготовленного человека вид парящего над ним Назгула, как правило, вызывал тихий ужас и вгонял его в ступор. У этого же, по всей вероятности, осознавшего, не смотря на шок от пережитого, на что он способен, грозная поза Дениса спровоцировала новый приступ ярости.
— Что ты хочешь от меня?! — вопил он, избегая смотреть в глаза Назгула, — Я ни в чем не виноват! Они зажали меня! Мне нужно было вырваться, и я вырвался! Вырвался! Понятно тебе, черный ты уродец!
— Зачем ты оправдываешься? — подал, наконец, голос Назгул, — Если ты ни в чем не виноват?
— Я не оправдываюсь! Я требую, чтобы ты оставил меня в покое!
— И оставил здесь, наверху?
— Да! Я и сам могу спуститься. — и в доказательство этого он на несколько сантиметров поднялся над поверхностью моста.
— Делаешь успехи! — произнес Денис, вспоминая, через сколько дней после открытия в себе психокинетической силы он сумел, наконец, поднять себя в воздух.
— Убирайся! — закричал тот, вновь пытаясь воспламенить одежду Дениса, — Убирайся к себе в преисподнюю!
— Я пришел не от туда! — веско произнес он, без особого труда отражая волны жара, — А вот тебе суждено отправиться именно по этому адресу. Обвинение — множественные убийства. Вердикт — виновен! Приговор — смерть! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Глаза Дениса сверкнули алым огнем из-под черной маски. Плащ затрепетал от порыва поднятого Назгулом ветра. Черная рука указала на убийцу и тот, сжавшись от ужаса, повалился на поверхность моста, сквозь слезы умоляя о пощаде и призывая на помощь… Сначала затрещала краска, покрывавшая пролет, затем вспыхнули волосы человека, и огонь перекинулся на его одежду, пожирая того, кто еще недавно пытался повелевать им.
Несчастный с криком вскочил на ноги, вновь повалился на мост и начал кататься по нему, пытаясь сбить пламя. Бесполезно. Огонь, зажженный Назгулом, потушить мог только Назгул… И он пришел.
Москвин в эту минуту почти взял под свой контроль толпу, когда ожил динамик рации, прикрепленный к его уху.
— Москвин! Вызывает диспетчер. Как слышишь меня?
Одним рывком выбравшись из перехода на своем «Флайбе», он нажал на кнопку «прием», краем глаза успев заметить Дениса, стоявшего на метромосту.
— Слушаю тебя, диспетчер. — отозвался он, машинально подмечая, что «пробка» в переходе» начинает рассасываться.
— Срочный приказ директора. Над тобой Единорог сейчас спалит заживо нового Назгула. Останови его.
Удивлению Димы не было предела. Откуда в «Когорте» знают, что происходит сейчас рядом с ним? Но он не привык обсуждать приказы.
— Понял тебя, диспетчер. Выполняю. Еще что-нибудь?
— Да. Одно «но». Этого сообщения не было. Ты почувствовал вспышку энергии и двинулся посмотреть, не нужна ли Единорогу помощь. А увидев, что он творит — не мог не остановить его. Понял? Инициатива исходила от тебя!
— Понял тебя, диспетчер. Отбой.
— Отбой.
На долю секунды в сердце Москвина закралось сомнение. Он понимал, что движет Денисом и, хотя сам и не одобрял казни потенциального Назгула, не стал бы ему мешать. Но приказ есть приказ. И пусть Денис возненавидит его за это — он должен выполнить его.
Один легкий посыл и послушный «Флайб» взлетел вверх, замерев в метре от края пролета моста. Одно движение руки и пламя с шипением отступило, подчиняясь его воле — так ребенок задувает надоевшую ему свечку.
— Что ты делаешь?! — крикнул он Денису, — Он же такой же, как и мы! Он Назгул!
— Черта с два! Он убийца! Я приговорил его, и я приведу приговор в исполнение!
Вновь взгляд Назгула полыхнул огнем, заставив даже Москвина отступить на шаг назад, отдавая должное его мощи, но сомкнуться вновь над головой человека пламя не успело, наткнувшись на невидимый барьер.
