— Исходя из того, что историю пишут победители, то Наполеон так и поступил, поэтому, не имея превосходства в силе, он разбил армию Кутузова и взял Москву. И лишь позднее придворные историки Александра первого переписали ход реального сражения.
— И как же мы, по-вашему, в итоге победили в войне 1812 года? — скривился историк, выслушивая мою спорную версию былого.
— Мы победили, благодаря стойкости и героизму солдат, а так же благодаря простому народу, который не жалея сил встал на борьбу с захватчиком. Кстати сказать, Париж брали не регулярные русские войска, а казачья, народная армия под предводительством Платова Матвея Ивановича.
Старый фронтовик на пару минут подвис вспоминая фронт и бои, в которых сам принимал участие. Самое странное, историк никогда нам не рассказывал о своей войне.
— Несите дневник, молодой человек, — сказал Данил Васильевич, — ставлю вам пять, за вдумчивое и внимательное отношение к предмету, но версию вашу я не разделяю.
На перемене как Мегера, ко мне подлетела наша председатель совета отряда Ольга Стряпунина, — вижу ты, Крутов, исправляешься, дошли, наконец, до тебя мои слова, но смотри не возгордись, мы быстро тебя проработаем, — затараторила она.
— Исчезни, курица, не порти настроение, — резко ответил я ей, ненавижу таких людей, которые изображают бурную деятельность, лишь бы на них обратили внимание. Всеми силами прутся во власть и ведь пролезет эта Стряпунина куда-нибудь потом.
— Ты, Крутов, просто не отесанный нахал! — взвизгнула она и исчезла, исполнив мое пожелание.
Тут меня прижала жёлтая жидкость, и я решил навестить укромный уголок, где обычно парни справляли не только естественные надобности, но любили, и покурить и даже выпить. На выходе из специальной кабинки меня ждала троица неприятных мне ребят. Олег Постников и два его телохранителя, два девятиклассника Миша и Гриша. Ребята в целом не плохие, занимались в школе тяжелой атлетикой, но туповатые, поэтому и вписались за мерзавца за небольшой гешефт.
— Какие люди и без охраны, — начал Постный, — Дыня собственной персоной.
Не знаю почему, но недруги меня всегда за глаза называли Дыней, либо это произошло от второй части имени Богдан, либо о того что частенько от меня получали в эту самую дыню.
— Неужели деньги мне решил вернуть? — улыбнулся я, нагло рассматривая прыщавое лицо толстяка.
— Какие деньги, — удивился сынок заведующего продмагом, — что ты гонишь?
— Пока я был в больнице, ты на моих корешей наехал, доставил им неудобства, а неудобства моих корешей стоят дорого, поэтому с тебя тридцать рублей. Сегодня не заплатишь тридцатку, завтра будешь должен тридцать один рубль, счетчик включен, — всю эту брехню, которую я тут же сочинил, слета выдал на неокрепшие умы балбесов скороговоркой.
И пока Миша и Гриша скрипели извилинами, решая вправе ли я поставить Постного на бабки, предводитель тяжелоатлетов сам ринулся на меня в атаку. Это он, конечно, зря затеял, пронеслось в моей голове, так я был и быстрее и опытнее, да и руки у меня были длиннее. Я резко выбросил короткий прямой прямо ему в пятачину, и у свинопотама тут же брызнула кровь из носа. Он закрыл лицо руками и заверещал, — валите его!
Миша и Гриша были и сильнее меня и выше ростом, однако тягать штангу или гирю это не совсем одно и то же чем махать кулаками. И пока они пытались меня схватить за школьную гимнастерку и повалить на пол, я успел одному хлестко пробить в солнечное сплетение, а другого ударить по печени. Стремительная атака нападавших, так же быстро и прекратилась. А дальше в запале я поступил крайне не красиво, с другой стороны не я первый начал, я пробил и первому и второму мордовороту с ноги прямо в дыню. Да, тяжко ребятам придется на фейс-контроле в ближайшие дни.
— В следующий раз будете думать за кого и против кого вписываетесь! — крикнул я им в уши.
И тут дверь распахнулась, и на пороге школьного туалета возникли три добрых молодца, Вадька, Санёк и Толик, все они дружно размахивали самопальными кистенями.
— Игрушки спрячьте, — командовал я своей банде.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Потом схватил Постного за шкварник и тряхнул как следует, — гони тридцатник, если жить хочешь. А если еще на моих ребят потянешь, я, куда надо, сообщу, как твой папанька в продмаге неучтенным товаром спекулирует! Понял меня, падла?
Постников захныкал и протянул мне три смятых купюры по десять рублей каждая.
— Умница детка, — сказал я, скалясь, и шлепнул ладонью толстого по щеке, — не рыпайся, понял меня?
— Понял, — проскулил он.
В общем, весело прошел первый день в школе, думал я, шагая по родному уже Измайлову. Рядом со мной неизменно следовали Зёма, Маэстро и Бура, а так же наши детдомовские девчонки Наташка и Тонька. Еще бы с Чесноком порешать проблемы и вообще жизнь наладится.
— А че будем с деньгами делать? — вывел меня из задумчивости Зёма.
— В кино пойдем, мороженное пожрем, — предложил я, — еще из параллельного класса парней позовем и Машку со Светкой, всех, кроме Дюши, нам шестерки Чесноковские без надобности.
— Откуда у вас деньги? — насторожилась Наташка, — украли?
— Олег Постников долг вернул, — похохатывая ответил Санька Зёма.
— Очень долго упрашивал, чтобы мы взяли, — так же поддакнул ему Толик Маэстро.
Уже неплохо, что он приободрился, — подумал я, — а то ходил сам не свой.
— Слушайте анекдот, — крикнул я, — идут два ежа, у одного перемотана лапка, что случилось, спрашивает один, просто хотел голову почесать ответил второй.
Парни и девчонки все дружно захохотали, вот что значит молодость, никаких трудностей не замечают, смеются над всякими пустяками, подумал я, а ведь все без родителей и с мутными перспективами в будущем. Хотя сейчас не дикий капитализм вечно встающей с колен эрэфии. Что не говори, а сейчас в СССР социальная защищенность на высшем уровне.
— Слушайте еще, — сказал я, когда народ отсмеялся, — хорошо быть ежиком…
— Почему? — удивилась Наташка.
— Никто не сядет на шею, — закончил я фразу, и все опять заржали.
— И плохо ежиком быть тоже, — сказал я.
— Почему? — удивился уже Зёма.
— Никто не обнимет, — снова сказал я.
Учитывая, что последние годы, я главным образом занимался фотографированием животных, тема про ежика была мне близка как никогда. И тут же мне немного взгрустнулось, так как я вспомнил своих родителей из будущего, как они перенесли мою потерю там, в том будущем времени, которое так далеко, словно на другой планете.
Вечером в нашей спальне опять было полно народу, девчонки, Тонька, Наташка, Светка и Машка требовали песен, Маэстро с большим удовольствием затянул новый хит нашего детского дома.
Пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер, Пусть провожает розовым взглядом, смотрит нам вслед… — пел мой друг с вдохновением, и ему очень слаженно вторили все девчонки.
А Зёма приплясывал под мелодичную и ритмичную мелодию, я же уже начал жалеть, что показал ребятам этот хит. Однако выслушиваться тюремную романтику у меня было еще меньше желания. Сегодня, как бы так случайно, Наташка селя рядом со мной и легонько касалась меня своей рукой. Мне, почему то пришла мысль, что самые сексуальные, это вот такие невинные прикосновения. А дальше уже проза жизни. Пока я был погружен в свои размышления, Толик Маэстро закончил петь про розовый вечер уже второй раз. Девчонки снова стали канючить, — ну сыграй еще разик!
Маэстро мельком глянул на мою перекошенную физиономию и сказал, что у него заболел палец. И тут очнулась Наташка, — Богдан, ты обещал, что напишешь песню для меня.
— И что? — я оторопел.
— Вот тебе гитара, — сказала она невозмутимым голосом, — давай сочиняй.
Тонька, Светка и Машка, так же присоединились к подруге, — Богданчик, ну сочини еще одну песню!
— Простые вы девушки, как три рубля, — сказал я, глубоко и обреченно вздыхая.
