– Помнит она. – Наташа ловко распаковала блок, достала пачку и через мгновение выбивала тонкую сигаретку изящными пальцами. – А что помнишь-то! То, что улыбались вам, – так через силу. Что в гости зазывали – так для того, чтобы реже скандалить. Он же… Гена мой, давно уже лыжи навострил из семьи. Его только Степашка и удерживал. А как малыша не стало, так путь свободен. Вот я и…
– Вот поэтому ты теперь и требуешь эксгумации, так?
– Уже настучал! – Наташа поперхнулась дымом и долго кашляла, потом, разогнав дым от лица рукой, согласно кивнула. – Поэтому, представь себе! Именно поэтому. Если тебе все рассказать, то и ты найдешь во всем, что произошло, много странностей.
– А ты расскажи, – попросила Ирина и тут же потянула носом воздух. – Мясо не подгорит?
Наташа быстро затушила окурок в пепельнице и метнулась к газовой плите. Неторопливо поворочала мясо в сотейнике, плеснула туда воды из чайника, масла из красивой стеклянной баклажки, покрошила зелени, убавила огонь и накрыла крышкой.
– Пусть потомится минут двадцать, и станем пробовать, – пробормотала рассеянно, выглянула в окно, чуть притворила форточку и села рядом с Ириной на скамейку. – Началось все, как мне кажется, еще задолго до рождения Степашки, Ир.
– Кажется? Может, тебе и в самом деле все это только кажется, Наташа?
Она все еще не хотела сдаваться. Все еще пыталась ухватиться за призрачную надежду и думала, что рассказ Наташи – это всего лишь плод болезненного воображения подруги, спровоцированного горем. Но та лишь покачала головой отрицательно и вымолвила со вздохом:
– Если бы! Я когда беременной была, все относила на счет своих гормональных капризов. Думала, что комплексую из-за живота своего, из-за непривлекательности. А потом… Потом у меня было время подумать и все переосмыслить. Когда Генка не ночевал дома, объясняя тем, что по работе там, что дела бизнеса задержали его в дороге, а я как дура верила. Психовала, конечно, но верила. Теперь не верю. Теперь твердо уверена, что он уже тогда крутил с этой сучкой.
– Почему уверена? – Ирина погладила подругу по плечу и тут же пристроила свою голову на нем, как бывало раньше. – Что тебя натолкнуло на подобные мысли?
– Так узнала я точно, что не было никаких отъездов двухдневных у него по делам бизнеса. Не было и быть не могло! Слишком много у него в штате подчиненных. Есть кому этим заниматься. А он сидит в своем кресле от звонка до звонка и с портфельчиком домой. Только вот обходил он дом наш стороной, когда надо было. Правильнее – не доходил до него. Она ведь… – Наташа всхлипнула. – Она ведь через дом от нас живет, любовь его.
– А работает с ним?
– Нет, работает она, милая подруга, врачом в той самой больнице, где умер наш сын. И смена была ее в ту ночь. И диагностировала моего сына именно она. Как тебе, а?! Как тебе такой расклад?!
– Ты хочешь сказать…
Ирина невидящими глазами уставилась на тонкую струйку ароматного пара, вырывающегося из-под крышки сотейника, силясь переосмыслить услышанное.
Генка – паршивец голенастый – нашел себе подружку и таскался на сторону от жены еще тогда, когда та была беременной. Чувства, очевидно, оказались достаточно сильными и прочными, раз он не завязал с этим непотребным делом по сей день. Его избранница самым невероятным образом оказалась тем самым человеком, на руках которой умер Наташкин и Генкин сын. Как тут не заподозрить эту женщину в преступных деяниях?! Мотив очевиден. Она всеми правдами и неправдами пыталась отвадить Генку от семьи, от ребенка, которого тот обожал. Но…
– Но ведь это чудовищно, Наташ!!! Это преступно и требует тщательного расследования!
– А чем, по-твоему, я теперь занимаюсь? – Наташа встала и принялась доставать с верхних полок навесного шкафа праздничные тарелки. – Если хочешь знать, я теперь только этим и живу. Может, благодаря этому и выжила. До этого чуть с ума не сошла. Все себя винила: не углядела, мол, что-то пропустила, была плохой матерью. Но теперь все изменилось. Я поняла в какой-то момент, что в смерти моего сына виновен кто-то еще. Кто-то, кроме меня. Начала следить, дознаваться, расспрашивать… Ты знаешь, почему я обвиняю в смерти Степашки именно Генкину лярву?
– Ну, наверное, потому, что у нее был мотив. Почему еще? Она хотела во что бы то ни стало заполучить твоего мужа и решилась… – Ирина замотала головой в отчаянии. – Нет! Я не могу, Наташа! Не могу поверить, что женщина… Врач! Смогла сотворить такое!
– Не верь. Кто же тебе не позволяет? Но это она виновна, и я смогу это доказать. И дело даже не в том, что между Генкой и ею любовь была, которая могла спровоцировать преступление, а в том, что это не первый случай в практике этой стервы.
Наташа с раздражением сорвала крышку с сотейника, тут же залив пол горячими маслянистыми каплями. Швырнула крышку в раковину, выругавшись, потому что обожгла руку. И начала выкладывать мясо на тарелки, приговаривая злым речитативом:
– Она приехала к нам в город не так давно, года два или три назад. До этого жила в Челябинске. Работала в детской консультации. И однажды просто не выехала по вызову в районное село к больному ребенку просто потому, что у нее в тот вечер были гости! Ребенок поступил к ним в больницу уже утром. Она что-то пыталась делать, как-то лечить, но бесполезно. Он умер.
– Откуда ты все это узнала?! Не хочешь ли ты сказать, что специально ездила в Челябинск и наводила там о ней справки?! И потом, как ты узнала, что она жила в Челябинске?
Наташа обернулась на подругу и проговорила со значением:
– На самом деле узнать что-то о ком-то – не столь сложно. Главное – правильно выбрать направление. Следствие иногда плутает неизвестно где, сериалы-то смотришь? Вот! Я тоже смотрю. Так вот мне иногда кажется – это раздражает, кстати, спасу нет, – что работники органов правопорядка нарочно путают себя, ищут не там и не тех, оттого и плодятся нераскрытые дела на их полках. А все много проще, понимаешь, Ир? – Наташа подхватила тарелки с мясом, поставила их на стол, пододвинув одну поближе к подруге, и тут же приказала: – Попробуй все не съесть! Не выпущу из-за стола!
Мясо пахло неподражаемо. Огромные куски с хороший детский кулачок плавали в маслянисто-пурпурном соусе, сверху все это посыпано зеленью! Попробуй тут устоять. Ирина тут же подхватила вилку с ножом и принялась расправляться с первым куском. А Наташа с воодушевлением продолжила:
– Так вот, начала я с того, что принялась наводить о нашей врачихе справки. Кто она, где работала прежде, где живет, с кем и так далее.
– И тебе что, прямо вот так все эти сведения предоставляли безо всякого? – не поверила Ирина, пробубнив с набитым ртом.
– Да щас! Народ стал грамотным, алчным, вот и приходилось каждый свой шаг выстилать купюрами. Узнала и про Челябинск, и про инцидент с больным ребенком, и про место жительства. А вот о личной жизни ничего! Не замужем, детей нет, друга тоже никто не видел, хотя коллеги догадывались, что у нее кто-то есть. Были звонки телефонные, томные разговоры со вздохами и ужимками. Короче, я принялась за ней следить и… – Наташа замерла, не донеся до рта вилку, замерла, уставившись невидящими глазами в оконный проем. – И вот тут снизошло прозрение, дорогая. Как увидела его с портфельчиком и букетиком, топающего к ее подъезду, так и прозрела. Нет, я поначалу думала, что они познакомились уже после трагедии. Думала, что, пока разбирались, разговаривали, дело дошло и до интима. А соседи меня и просветили. Нет, говорят, дорогая. Этот хлыщ уже к ней года два как минимум таскается. И на море даже вывозил на четыре дня.
– Как на море?! Наташ, чего мелешь?! Он же больше чем на одну ночь не пропадал, сама говорила!
– Ага, говорила. А потом вспомнила симпозиум осенний. Конец сентября тогда был. У меня Степашка орал всю ночь, а под утро уснул. Я не выдержала и позвонила Гендосу на мобильный.
– Не ответил?!
– Ответил, почему нет? Только мне показалось в тот раз, что кто-то женским голосом спросил у него, мол, кто это. Кто-то спросил, кто был рядом. Я еще переспросила у него – ты один или нет. Он рассмеялся, посоветовал побольше отдыхать, тут же начал врать про любовь и все такое… Главное не это. Главное, что симпозиума никакого не было. На его фирме узнавала через третьих лиц, назвав точное число. Не было! А Гена наш, оказывается, брал в счет отпуска четыре дня, чтобы вывезти на отдых свою шлюху. И это в то время, когда его жена маялась с ребенком, у которого режутся зубы. Я как представлю себе все это, Ир… – Наташа зажмурилась с силой, но напористая слеза все же просочилась сквозь ресницы и резво заскользила по щеке. – Я убить их готова обоих!!! Убить, понимаешь!!!
Аппетит пропал. Ирина дожевала кусок мяса, отодвинула тарелку с недоеденной порцией и тут же потянулась к чайнику.
– Может, выпьем, а, подруга? – с тоской предложила Наташа.
