Уже в первое лето мы неоднократно ныряли без каких-либо осложнений на глубину до двадцати саженей, и Дюма не сомневался, что акваланг допускает еще более глубокое погружение. Он решил провести под тщательным контролем экспериментальное погружение, чтобы установить предел. Мы исходили из того, что пребывание Дюма на глубине будет достаточно коротким и можно не бояться приступа кессонной болезни.

Мы уже знали кое-что об этой болезни из трудов пионера ее изучения Поля Берта, работавшего в конце 1870-х годов, и из дальнейших исследований английских и американских физиологов. Кессонная болезнь – бич ныряльщиков. Весьма мучительная, она подчас влечет за собой инвалидность, а то и смерть. Впервые медицина столкнулась с ней на строительстве Бруклинского моста, где землекопы рыли выемки для мостовых устоев в шахтах, осушаемых сжатым воздухом.

Болезнь эта связана с тем, что человек, находящийся под давлением, вдыхает молекулы азота – неактивного газа, который составляет семьдесят восемь процентов нашей атмосферы. Азот не выделяется целиком обратно при выдохе, а растворяется в крови и в тканях. Когда ныряльщик переходит в область пониженного давления, понижается и растворимость азота: он начинает собираться в пузырьки. Это напоминает то, что мы наблюдаем, открывая бутылку шампанского: там углекислый газ, находившийся до этого под давлением, бурно выделяется, как только выскочит пробка. Аналогичный процесс происходит в организме ныряльщика. В легких случаях человек отделывается ломотой в суставах. В тяжелых случаях пузырьки азота могут закупорить кровеносные сосуды, повредить нервные узлы и даже вызвать смерть вследствие закупорки сердечных сосудов.

В один из дней октября 1943 года мы прибыли в рыбацкую деревушку на Средиземном море, чтобы встретиться с другими участниками намеченного испытания. Мсье Матьё, портовый инженер, и мэтр Годри, местный пристав, были как раз заняты изучением стометрового каната с узлами, вдоль которого предстояло нырять Фредерику Дюма. Во Франции пристав исполняет еще и роль официального свидетеля, а также следователя. Его свидетельство считается достаточным в любой судебной инстанции. Итак, инженер и пристав методично подсчитывали узлы и проверяли расстояние между ними; оно должно было составлять ровно один метр.

Два баркаса, полные зрителей, сопровождали жертву к месту испытания. Второй баркас шел за первым на буксире; на нем находились и мы с Диди, озадаченные вниманием публики. Мы уже обсудили все мыслимые стороны предстоящего эксперимента; Диди перебрал и взвесил все, что только могло случиться, и был готов ко всему.

Все было предусмотрено заранее. Он должен был нырнуть на чистом, спокойном месте, неся на себе новехонький акваланг и пояс с грузом, и спускаться вдоль каната ногами вниз, избегая лишних движений, до наибольшей глубины, какую сможет перенести. Затем он отцепит груз, привяжет его к канату и поспешит наверх. Диди так переволновался в ходе приготовлений, что само погружение казалось ему уже чистой формальностью.

Наш буксир бросил якорь. Глубина двести сорок футов. Небо заволокло тучами, осенний ветерок нагнал мутные волны с белыми гребешками. В воздухе повисла промозглая сырость. Я должен был страховать Дюма и вошел в воду первым. Меня сразу же отнесло, и я с большим трудом пробился обратно к трапу. Настала очередь Диди. Капитан баркаса страшно волновался, видя, как человек покидает судно в такую погоду, и суетился вокруг, всячески стараясь помочь нам. Дюма отдал ему честь в благодарность за заботу и скрылся под водой. Его несколько беспокоила большая тяжесть груза. Уже погрузившись, он обнаружил, что при повороте головы влево происходит зажимание вдыхательного шланга, и вернулся. Я отплыл, чтобы поймать брошенный в воду канат с узлами, и чуть не захлебнулся еще до начала великого события. Дюма снова ушел под воду.

Я посмотрел вниз: Диди погрузился и плыл с помощью рук и ног против течения, в сторону каната. Вот он схватил его; из регулятора вырвались пузырьки воздуха – знак выдоха. Диди немного передохнул и стал быстро опускаться в мутную беспокойную воду, перехватываясь руками по канату.

Все еще тяжело дыша после возни на поверхности, я двинулся следом к своему посту на глубине ста футов. Голова у меня шла кругом. Диди не оглядывался; я видел только мелькание его рук и головы сквозь бурую воду.

Вот как он сам описывает свое рекордное погружение:

"Освещение не меняет своего цвета, как это обычно бывает при волнении наверху. Я не могу ничего разобрать кругом: то ли близится уже закат, то ли глаза ослабли. Я достиг узла, отмечающего глубину в сто футов. Не ощущаю никакой слабости в теле, однако дышу тяжело. Проклятый канат висит не отвесно, он опускается наклонно в этот желтый суп, причем под все более острым углом. Хотя это меня и беспокоит, я чувствую себя превосходно. Мною овладевает чувство хмельной беззаботности. В ушах гудит, во рту стало горько. Течение покачивает меня, словно я хлебнул лишнего.

Забыты и Жак и все остальные там, наверху. Чувствую усталость в глазах. Продолжаю спускаться, пытаюсь думать о дне подо мной и не могу. Меня клонит ко сну, но при таком головокружении невозможно уснуть. Вокруг меня совсем темно. Я протягиваю руку за следующим узлом, но промахиваюсь. Ловлю узел и привязываю к этому месту свой груз.

Взлетаю вверх, словно пузырь. Освобожденный от груза, болтаюсь во все стороны, цепляясь за канат. Но вот хмель улетучивается. Я трезв и зол от сознания, что не достиг цели. Миную Жака и спешу дальше наверх. Мне сообщают, что я находился под водой семь минут".

Пояс Диди был привязан на глубине двухсот десяти футов. Пристав удостоверил этот факт. Ни один ныряльщик с автономным дыхательным аппаратом не достигал еще такой глубины; между тем Дюма был твердо убежден, что он спустился не ниже ста футов.

Опьянение Дюма объяснялось наркотическим действием азота. Это явление в физиологии ныряльщиков было за несколько лет до того изучено капитаном военно-морских сил США А. Р. Бенке. Мы в оккупированной Франции ничего не знали о его трудах. Мы назвали это явление L'ivresse des grandes profondeurs (опьянение или "отравление" большой глубиной).

Поначалу воздействие глубины носит характер легкого наркоза, в результате чего ныряльщик чувствует себя богом. Если в это время проплывающая мимо рыба разинет рот, ныряльщик способен вообразить, что она просит воздуха, вытащить свой мундштук и протянуть его ей в качестве этакого щедрого дара. Явление это весьма сложное и по-прежнему остается загадкой для физиологов. Капитан Бенке считает, что тут влияет перенасыщение крови азотом. Вместе с тем здесь нет ничего общего с кессонной болезнью: газ химически воздействует на нервные центры. Лабораторные исследования последнего времени указывают на связь "глубинного опьянения" с остаточным углекислым газом в нервной ткани. Испытания, проведенные военно-морскими силами США, показали, что загадочный хмель не поражает ныряльщиков, дышащих смесью, в которой азот заменен гелием. Промышленное добывание гелия производится только в США и охраняется строгим законом, так что иностранные исследователи не имеют возможности воспользоваться американским гелием. Водород, который также легче воздуха, не уступает гелию в эффективности; но он взрывоопасен и сложен в обращении. Швед Цеттерстрём предпринял погружение с аппаратом, в котором был использован водород, однако он умер во время декомпрессии из-за промаха, допущенного его помощниками на поверхности, и не смог внести особой ясности в этот вопрос.

Я лично весьма восприимчив к азотному опьянению. Я люблю его и вместе с тем боюсь, как страшного суда. Оно совершенно заглушает инстинкт жизни. Фактически сильные люди поддаются ему не так быстро, как неврастеники вроде меня, но зато им труднее восстанавливать контроль над собой. Люди умственного труда пьянеют легко; все органы чувств подвергаются сильному воздействию, которое очень трудно преодолеть. Зато, одолев опьянение, они быстро приходят в себя. Глубинное опьянение заставляет вспомнить некоторые пьяные сборища двадцатых годов, когда наркоманы собирались вместе и вдыхали закись азота.

Глубинное опьянение имеет одно счастливое преимущество перед алкоголем: никакого похмелья! Как только вы вышли из опасной зоны, мозг моментально проясняется, и на следующее утро нет никаких неприятных ощущений. Когда я читаю отчеты о рекордных погружениях, мне всегда хочется спросить чемпиона, насколько он опьянел!

Самая комичная история, которую я слышал о воздействии давления, рассказана мне сэром Робертом Дэвисом, изобретателем первого спасательного аппарата для экипажа подводных лодок. Много лет назад при строительстве тоннеля под одной рекой группа местных деятелей спустилась туда, чтобы отпраздновать сбойку встречных стволов. Они пили шампанское и были весьма разочарованы отсутствием игры и шипучести в вине. Разумеется, тут повлияло давление, из-за которого пузырьки углекислого газа остались в растворенном состоянии. Когда же отцы города поднялись на поверхность, вино в их желудках зашумело и брызнуло через рот на манишки, только что из ушей не полилось! Одного высокопоставленного чиновника пришлось отправить обратно в тоннель, чтобы потом подвергнуть декомпрессии.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 44

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу В мире безмолвия - Жак-Ив Кусто бесплатно.

Похожие на В мире безмолвия - Жак-Ив Кусто книги

Львы в наследство - Гарет Паттерсон - О животных

Оставить комментарий