Брофи мечтательно улыбнулся.
– Никогда больше, ни раньше, ни после, я не испытывал ничего подобного. Я ощущал свое единство с городом. Я был настоящим сыном Перемен Года. Я принадлежал городу, и город принадлежал мне.
Он взглянул на Трента. Как передать чувства? Да и захочет ли Трент понять его?
– Бель стояла далеко от меня, но и она, наверно, что-то ощутила, потому что поймала мой взгляд и улыбнулась. Ее любовь… я почувствовал ее, как лучи на лице. И я тоже любил ее. И все вокруг. Целый мир вдруг ожил, вздохнул, и я понял, что мне суждено совершить нечто важное.
Брофи замолчал. Память вернула его туда, в Зал Окон, и все пережитое тогда нахлынуло с прежней силой, захватило и увлекло. То был последний миг истинного покоя и единения с миром.
– Нечто важное? Типа чего? – Голос Трента прозвучал как-то странно.
Брофи потупился, не зная, стоит ли говорить. Трент открыл было рот, но высказаться ему не позволил рев обрушившейся сверху воды. Гидравлический механизм начал поднимать громадину Физендрийских ворот, и излишки воды хлынули вниз из круглого окошка стока и обрушились на покрытые соленой коркой камни.
Трент толкнул приятеля в плечо.
– Ох, Броф! Ты такой ребенок. Я рассказываю тебе, как соблазнил первую в городе красавицу, а ты вспоминаешь какой-то осенний денек с теткой! – Он рассмеялся. – Ты бы с кем предпочел позабавиться, с Беландрой или с такой, как Фемера?
– Речь о другом, – проворчал Брофи. – Все было… – Он удрученно покачал головой. – Ты такой придурок, Трент.
Не дожидаясь ответа, он шагнул вперед, в приятную прохладу туннеля, и мгновенно оказался в полной темноте, но не остановился, а пошел дальше. По другую сторону Физендрийских ворот их встретили два стражника. Брофи коротко кивнул.
– Никак ушибся, племянник? – осведомился один из них. Округлое лицо и добродушная улыбка выдавали в нем представителя Дома Лета.
– Нет, все в порядке. – Он ускорил шаг, не желая вдаваться в объяснения.
Шедший следом Трент поприветствовал обоих по имени.
– Что случилось? – полюбопытствовал солдат.
Трент рассмеялся и принялся излагать наспех придуманную историю, слушать которую Брофи вовсе не хотелось.
Вынырнув из мрака туннеля, он вошел в родной город. Отсюда, с широкой, убегающей вниз улицы весь Огндариен открывался как на ладони. Глубокая синева бухты и живая зелень садов моментально остудили чувства, успокоили и даже смягчили боль.
Брофи перевел дыхание и пробежался глазами через весь город, от Кресла Моргеона, сторожевой башни на вершине восточного хребта, до ветряных мельниц у Закатных ворот. В центре сиял Зал Окон, бриллиант, давший Огндариену одно из многих его имен. Четыре негаснущих факела придавали всей этой красоте оттенок печали.
В памяти снова встал тот осенний день в Зале Окон. Брофи рассказал приятелю не все, о чем совершенно не жалел – такой глупец все равно бы ничего не понял. Он вообще никому об этом не рассказывал, даже Шаре и Беландре.
В тот вечер Брофи впервые услышал голос Каменного Сердца, призыв пройти испытание, взять то, что принадлежит ему по праву рождения, как сыну Перемен Года.
Сначала зазвучало тихое пение, шепот, принесенный тайным ветерком. Но чем дольше вслушивался в него Брофи, тем отчетливее слышал обращенный именно к нему напев. В конце концов, сомнений уже не оставалось.
И когда он услышал тот прекрасный голос, тот непостижимый язык, все прочее, включая тетю Бель, забылось и отступило.
Перед ним возникло видение: он бежал вверх по узкой лестнице, призывая других следовать за собой. Тыл их охранял мужчина в темном плаще с мечом, в эфесе которого пульсировал живой красный камень.
Северный горизонт угрожающе потемнел. Сошедшиеся там черные тучи напоминали готового к прыжку громадного зверя. Брофи знал – хищник может поглотить Огндариен, и остановить его, убить, защитить город должен он.
Видение растаяло так же быстро и внезапно, как появилось, и уже не возвращалось. Потом Брофи даже сомневался, что вообще что-то видел, но и теперь, по прошествии двух лет, одно лишь воспоминание о событии двухлетней давности заставляло сердце срываться в галоп.
С того дня пение Каменного Сердца было с ним всегда: иногда – тихим шепотом, звучавшим где-то в затылке, порой – заполнявшим голову ревом ветра. Каждый раз, слыша его голос, Брофи поворачивался к северу – опасность Огндариену могла прийти только оттуда, со стороны Пустоши, на бескрайних просторах которой много лет назад сгинул его отец – человек, носивший меч Осени, грозный клинок с вделанным в рукоять пульсирующим красным камнем.
За спиной послышались шаги, и Брофи закрыл окно в прошлое. Трент догнал его и схватил сзади за плечи.
– Перестань, Броф. Не будь занудой. Я же тебе все рассказал, так что давай и ты выкладывай. Что такое важное тебе предстоит сделать?
Брофи вздохнул.
– Я должен буду защитить город. Мне предстоит пройти испытание, стать братом, служить в Совете и оборонять Огндариен каждый раз, когда он будет нуждаться во мне. Мне предстоит найти отца и других пропавших братьев, с тем чтобы они сражались вместе со мной.
Он стиснул зубы, ожидая язвительной реплики, но Трент молчал. Более того, приятель отвернулся и даже закрыл лицо рукой.
Неужели плачет? Брофи шагнул к другу.
Трент поднял голову. Красный от натуги, он закусил губу, чтобы не рассмеяться.
Брофи выругался, отвернулся и решительно направился прочь. За спиной у него приятель прыснул от смеха.
– Ну ладно, Броф! Будет тебе! – крикнул Трент, бросаясь следом. – Только, пожалуйста, не спещи на поиски пропавших братьев. Мне будет так тебя не хватать!
ГЛАВА 3
«Узнаю ль я когда-нибудь, – подумала Беландра, – спасла Огндариен или погубила?»
Креллис натягивал сапоги. Он всегда вначале обувался и только потом завязывал шнурки на поясе бриджей. Давным-давно, после их первой ночи вместе, она спросила, почему он так делает, почему сначала надевает сапоги.
Креллис криво усмехнулся.
– Привычка.
Беландра приподнялась, опершись спиной о спинку кровати, подтянула к подбородку колени и ощутила знакомую боль в груди.
Креллис потянулся за туникой, торопливо брошенной час назад на беломраморный пол спальни, и на спине его заиграли пружинистые мускулы. Поначалу заключенная в этом огромном теле мощь пугала Беландру, теперь же она не могла жить без его жарких, пленительных объятий и, отдаваясь, уступая страсти, забывала обо всем.
Он был старше на десять лет, но двигался с легкостью и быстротой двадцатипятилетнего и самолично обучал искусству владения мечом и копьем каждого юнца, воспылавшего мечтами о службе в Цитадели. О его силе знали все, но мало кто из новобранцев ожидал от великана еще и стремительности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
