Пробуждение было тяжким, но сон принес некоторое успокоение. Нужно было что-то делать. Маша выпила стакан холодной кипяченой воды и пошла звонить. Она медленно листала записную книжку, и чем дольше листала, тем больше убеждалась, что звонить-то по сути дела некому. Круг ее знакомых был очень далек от разных криминальных дел, тем более связанных с убийством. Оставалась одна надежда на Морева. Маша набрала по межгороду номер его рабочего телефона, но там ответили, что Александр уволился на пенсию. Она позвонила ему домой, чего не делала никогда, и впервые за последнее время ощутила волну радости, когда услышала голос бывшего мужа.
Г Л А В А V
Самолет чувствительно пошел вниз, отчего внутри у Николаши что-то чувствительно опустилось и он без пояснений стюардессы понял, что полет его приближается к концу. Янкелевич прильнул к иллюминатору, но кроме причудливого белого безмолвия облаков пока ничего не было видно. Казалось, что самолет движется над снежным пространством Антарктиды. Однако, крылатая машина вскоре пронзила белую пелену, и внизу, словно топографическая карта, показались необъятные пространства зеленых и коричневых полей, изрезанных нитями дорог. Стюардесса радостно сообщила, что их авиалайнер прибывает в город-герой Москву, столицу России. При этом известии сердце Николая тревожно забилось. Но не от того благородного волнения, что нога его скоро ступит на благословенную землю, подарившую миру многих замечательных людей, а ему лично - приемных родителей. Нет. Мысли его были обращены к предстоящей встрече со злобными российскими монстрами: КГБ и таможней, которые стояли на его пути к сокровищам. Получив свою сумку, он влился в гурьбу веселых беззаботных туристов и вместе с ними отправился на таможенный контроль.
Веселые туристы с шутками миновали стеклянное заграждение, олицетворяющее государственную границу, и их смех уже слышался на другом конце зала, а Янкелевича заставили предъявить багаж к визуальному осмотру.
- Что это? - ткнул таможенник в заинтересовавший его мешочек с патефонными иголками, которые Николай с превеликими трудами разыскал в антикварном магазине.
Янкелевич, потеряв дар речи, бледнел на глазах и испуганно таращил белки глаз на темном лице. Таможенник вызвал старшего. Тот с грозным видом приблизился и спросил:
- В чем дело?!
Таможенник кивнул на пакетик с иголками.
- Что это? - тоже пробасил начальник.
Николай понял, что ему уже не выкрутиться и решил говорить правду:
- Иголки это. Патефонные.
- Че-е-е-е-го?!- вылупились на него таможенники и вдруг принялись оглушительно хохотать.
- Клизму будешь ставить? - сквозь смех выдавил старший.
- Ага, - кивнул Николай и угодливо подхихикнул.
Янкелевича увели в комнату, где со смешками допросили зачем он пытался переместить через границу Российской Федерации патефонные иголки. Он честно поведал, что, узнав будто в России они пользуются большим спросом, хотел их здесь продать. Чего он не мог понять, так это почему все вокруг хохочут и просят одолжить иголки, чтобы поставить с ними какую-то пятиведерную клизму.
Наконец старший прекратил веселье подчиненных и объявил:
- Значит так, господин Янкелевич. Поскольку в декларации патефонные иголки у вас не вписаны, мы у вас их изымаем, как контрабанду. О чем составим соответствующий акт. После этого вас отпустят. Добро пожаловать в Россию!
Янкелевич выпорхнул из здания аэропорта, радуясь, что легко отделался. О потерянных на патефонных иголках деньгах думать не хотелось, так как впереди брезжили богатства старого ювелира. И еще Николай обнаружил, что, вложенное в него папой и мамой Янкелевичами, знание русского языка вполне приемлемо для общения здесь. Он сносно понимал смысл фраз других людей, а они понимали его речь. Это давало надежду, что сможет достичь цели без посторонней помощи. А значит, не будет ненужных свидетелей и не придется делиться.
К Николаю подкатило такси, и из открывшейся дверцы раздалось:
- Хэллой, френд. Ду ю кам ин Москау?
- О"кэй. Поехали, - кивнул Янкелевич и, вдруг вспомнив рассказ Вулфа о беспардонных русских извозчиках, спросил: - Сколько возьмешь?
- О, да ты, френд, еще и по-русски умеешь! - изумился таксист и тут же добавил: - Тогда тебе скидка. За соточку доедем.
- Соточка - это сто рублей? - спросил Николай.
- Какие рубли, френд?! Соточка - это всего-навсего сто баксов. Дешевле тут никто не повезет.
Николай, памятуя наставления Вулфа, мотнул головой и решительно заявил:
- Пятьдесят доллас и баста!
- Ну ты даешь, френд! - возмутился таксист, но, увидев, что негр собирается уйти, торопливо добавил: - Ладно, ладно, садись.
Подъезжая к окраине Москвы, таксист полуобернулся и спросил:
- Куда конкретно доставить?
Николай подумал немного и попросил довезти его до рынка. Следовало обратить в русскую валюту имеющиеся у него джинсы, армейские ботинки, приставку для компьютерных игр и пакеты соли. Таксист обрадовался, что не надо лезть в центр, крутиться там в толчее машин и куковать в пробках, поэтому, добросив клиента до небольшого рыночка возле ближайшей станции метро, радостно оповестил:
- Приехали. Здесь лучший рынок у нас в городе.
Покинув такси, Янкелевич пристроился с краю в ряд, где старухи и молодухи разложили перед собой разноцветное шмотье. На Николая они искоса поглядывали, но молчали. Он, по примеру соседок, выложил на газетку джинсы, пару ботинок, коробку с приставкой "Супер-Нинтендо", пакет соли в целлофановой упаковке и принялся ждать покупателей. Те не заставили себя ждать. Первым возле него остановился молодой парень в джинсовой куртке, но почему-то он больше смотрел на продавца, чем на товар.
- Из Лумумбы что ли? - спросил он.
Николай растерялся, но раз спрашивают, надо отвечать.
- Нет, все вещи из Америки.
- Я спрашиваю: в Лумумбе что ли учишься? - уточнил парень.
- Нет, я продаю, - ответил Николай.
- А-а-а, ну-ну, - кивнул парень и пошел дальше, оставив американца в полнейшем недоумении.
В течение ближайшего часа Янкелевич сумел составить некоторое представление о загадочной русской душе. За это время ценой на его товар поинтересовалась только одна женщина. Она спросила цену на джинсы, а потом обозвала его спекулянтом. Зато с разными вопросами к Николаю подходили человек десять. Какой-то колдырь пытался занять у него денег на водку, некий старичок поинтересовался как у них там, в Африке компартия жива еще, или приказала долго жить без русской братской помощи, миловидная девушка предложила ему вступить в братство святого Иегудила, а пронырливый паренек - купить у него путевку в круиз по США. Правда, Янкелевич не заметил, чтобы у соседок тоже кто-нибудь что-нибудь купил. Раз они продолжали стоять, он решил тоже продолжить свой бизнес. И напрасно.
Николай не заметил откуда они появились. Но сразу почувствовал себя неуютно, когда обнаружил, что его обступили три внушительного вида парня в кожаных куртках, которых он сразу из-за коротких причесок окрестил про себя "бритоголовыми", ошибочно полагая, что они националисты и им не понравился цвет его кожи. Но ребятам, в сущности, было до лампочки негр он или индеец, у них был другой интерес.
- Новенький что ли? - спросил тот, который стоял перед Николаем.
- Йес, новенький, - подтвердил американец.
- Тогда давай отстегивай бабки, - сказал тот же парень.
- Эс кьюзми. Я не очень хорошо говорю по-русски. "Отстегивать бабки" - это что?
- Это как, - засмеялся парень. - Мани, деньги, бабульки - это бабки. Ты должен отдать нам деньги.
- За что? - удивился Николай.
- За крышу.
- Мне не нужна крыша. Тут так хорошо. Солнышко светит, - начал объяснять Янкелевич, но закончить не успел.
Сзади его чувствительно ткнул в бок другой парень и зло прошипел:
- Ты чо, козел черный! Оборзел?! Рога надо обломать?! Щас обломаем. Крыша ему не нужна!
- Ты, Брус, помолчи пока. Товарищ - новенький, может он понятий наших не знает. Надо объяснить, - остановил партнера первый парень.
Положив руку на плечо негра, он начал объяснять:
- Слушай сюда, чувак. Здесь на рынке мы самые главные. Мы собираем деньги за место, за право торговли. Тем, кто нам платит обеспечиваем безопасность. Это называется "крыша". Теперь понял?
- Понял, - кивнул Николай.
- Вот и хорошо. Тогда гони мани и торгуй себе на здоровье.
- Мани немае, - неожиданно вырвалась у Янкелевича фраза, слышанная им от Вулфа.
После этого он получил сзади еще один болезненный тычок. Тот, которого называли "Брусом", снова прошипел:
- Ты чо, козел пархатый, еще борзеть будешь?!
- Ноу, ноу, я заплачу, - торопливо заверил Николай. - Только у меня денег сейчас нет. Продам что-нибудь и заплачу.
Парень, который вел с ним разговор, почесал пальцем бритый затылок и, подумав, сказал:
- Хрен с тобой. Потом заплатишь. А чтобы не забыл, я у тебя пока приставку возьму в залог.
