Глава вторая… если везет, значит, скоро придется платить за проезд
Глава вторая… если везет, значит, скоро придется платить за проезд
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!
Редактор газеты «Горькая Правда»
Я с явным интересом наблюдала, как инквизиция перерывает бумаги, лежащие на столе, подозрительно вглядываясь в какие-то рисунки и откладывая их в сторону. Почему–то мне казалось, что нас втроем сразу потащат в сторону костра, пробубнят что-то ради приличия и очистки совести, а потом «Абдулла! Поджигай!». Где-то в памяти на кострище жарилась великая героиня Столетней войны. Запахло походной романтикой. Барды-битарды в шапочках-петушках и вязаных свитерах поют вокруг костра свои «трехаккордные» песенки на один мотив, едят тушенку и любуются звездами. Лепота…
- Разрешение от инквизиции? – протянул руку один из инквизиторов, глядя на какой-то листочек с рисунком и пояснениями.
- Так мы … это… это пока что теория… Мы даже не практиковались… - заблеял рыжий, с ужасом глядя на маску и на глаза, которые смотря сквозь прорези. – Мы пока что … эм… это гипотеза… Ну мы, конечно, будем добиваться разрешения! Если захотим ее …эм… доказать…
Инквизиция шуршала по всем углам, а мне это напомнило тот день, когда мой супруг собирал вещи. Где-то на том конце города моя свекровь и моя мама без устали набирали мой номер и твердили мне одно и то же. «Да, изменил! Мне муж всю жизнь изменял! И что? И что с того? Я с ним поговорю!», «Я говорила вам завести ребенка! Дети – укрепляют брак! Чем больше детей, тем лучше!», «Просто у сыночки возвышенная душа поэта! С кем не бывает! Со временем у него это пройдет. Я уверена!», «Нагуляется – вернется! Мой же Витенька возвращался?», « И что теперь о вас подумают! Чуть что – сразу разводится! И года вместе не прожили! Позор!».
Ждать, когда седина посеребрит виски неблаговерного и неблагонадежного, я не собиралась. Терпеть это безобразие до того момента, когда спешные шаги в уборную будут сопровождаться постукиванием палочки, мне тоже как-то не хотелось. Мысль о том, чтобы рожать наперегонки с соседской кошкой, дабы соседи рассказывали друг другу анекдоты о том, что однажды видели меня не беременной, меня угнетала.
Пока мальчик с «возвышенной душой поэта», но загребущими руками, прикидывал, во сколько ходок ему удастся вынести все более-менее ценное из квартиры, я молча сидела на диване и играла в «три в ряд». «За холодильником я еще вернусь, за стиралкой - тоже!» - бубнел он под нос «поэт», сваливая «добычу» в прихожей. С ноутбуком и сумкой, он спустился вниз, чтобы сгрузить все в такси. А когда поднялся, то увидел, что дверь закрыта на засов.
- Как там у нас? Один заход и «баиньки». Так что «и баиньки» отсюда! – ответила я и отключила звонок. Все, что не вынесла «душа поэта», я поставила на место. Правильно, надо было ходить в спортзал, а не отдавать подаренный мною абонемент своему младшему брату.
Инквизиция подошла к делу очень серьезно и обстоятельно. Они тщательно осматривали все стеллажи с книгами, перерывали небрежные стопки записей, нюхали содержимое каждого найденного пузырька и вели протокол.
И тут раздался крик, мол, все сюда! Я вздрогнула. С каждой секундой я понимала, что настолько реалистичным сон быть не может. Но оставалась у меня слабая надежда на то, что сейчас я проснусь в своей кровати от звонка редактора и криков: «Где две статьи? Мне номер в печать отправлять!». Это был бы самый приятный нагоняй в моей жизни!
- Что это за круг? Где разрешение на эксперимент? – спросил один из незваных гостей, показывая пальцем в перчатке на полустертые очертания. Тощий, сглотнул, теребя пуговицу на жилетке. Рыжий тут же начал оправдываться, мол, ничего особенного, это просто – часть научной работы. Он постоянно поправлял ворот рубашки, словно тот его душит, и обливался потом.
- Два мага и один немаг, - произнес кто-то из инквизиции, разглядывая наши документы. –Я хочу побеседовать с немагом. Я так понимаю, что вы – журналист?
- Да! – смело ответила я, ничуть не соврамши. Я, как журналист, больше привыкла брать интервью, чем давать его. Не настолько я знаменитость, чтобы щедро делиться с прессой пикантными фактами своей биографии. И не настолько скандальная, чтобы потом с пеной у рта опровергать их.
- И что вы здесь делаете? – спросил вышедший вперед инквизитор, глядя сначала в документы, а потом на меня.
- Пишу статью, - гордо ответила я, чувствуя, что если это – не сон, то тогда что это? Материалист во мне пожал плечами. – Про… эм… научное открытие…Мне как раз рассказывали о том, что это значит, и какую пользу принесет это открытие… всему человечеству…
- Всему оставшемуся человечеству, – с легкой усмешкой поправил меня инквизитор, пока другие шуршали книгами и проводили тщательный обыск. Он пристально посмотрел на круг. – И почему же соседи пожаловались на женский крик?
Отличный вопрос! Отчего может кричать женщина? Я посмотрела на рыжего, а потом на долговязого. Нет, они явно не те, от которых хочется кричать. Не настолько страшные, чтобы орать от ужаса, но и не настолько привлекательные, чтобы соседи сразу поняли, насколько я познала всю глубину научных открытий.
