Само слово «Кианеи» буквально означает «темные, мрачные». Оно связано, надо полагать, с названием Черного моря, а также с той печальной славой гибельных для моряков скал.
Древнегреческие мореплаватели появились в Черном море, конечно, задолго до того, как основали здесь свои первые города. Упоминание об этом море, называемом Океаном, мы встречаем еще в «Одиссее» Гомера:
Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойноПлыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру.Были весь день паруса путеводным дыханием полны.Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;Там киммериян печальная область, покрытая вечноВлажным туманом и мглой облаков; никогда не являетОку людей там лица лучезарного Гелиос, землю льОн покидает, всходя на звездами обильное небо,С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;Ночь безобразная там искони окружает живущих.
(XI, 9—19, перевод В. А. Жуковского)
Легендарное плавание аргонавтов к Фасису за золотым руном в основе своей также отражает реальные события, которые со временем покрылись налетом фантазии и выдумки. Античные географы понимали это и старались отделить действительные факты от мифических. Особенно показательно здесь авторитетное мнение Страбона: «Ибо как все говорят, что плавание к Фасису, совершенное по распоряжению Пелия, имеет за собою некоторую вероятность, так и возвращение и занятие мимоездом некоторых островов и даже, клянусь Зевсом, отдаленное странствование Ясона, подобно Одиссееву и Менелаеву, принадлежит к числу фактов, засвидетельствованных еще ныне существующими памятниками и удостоверенных голосом Гомера. У Фасиса показывает город Эя, царствование Эета в Колхиде считается достоверным, и это имя у туземцев является народным. Существуют также рассказы о волшебнице Медее и о богатствах той страны, состоящих из золота, серебра и железа и заставляющих предполагать истинную причину похода, по которой и раньше Фрикс снарядил это плавание. Существуют и памятники обоих походов: Фриксов — на рубеже Колхиды и Иберии и Ясоновы, которые показываются во многих местах Армении, Мидии и соседних с ними стран. Да и в окрестностях Синопы и на ее побережье, на Пропонтиде и Геллеспонте до местностей у острова Лемноса указывают много следов походов Ясона и Фрикса, а следы путешествия Ясона и преследовавших его колхов указывают даже до Крита, Италии и Адрия… Некоторые утверждают, что Ясон со своими спутниками проплыл и вверх по Истру на большое расстояние, а другие — что даже до Адрия. Одни говорят так по незнанию местностей, а другие утверждают, что и река Истр, получая начало из большого Истра, впадает в Адрий; в этих словах нет ничего невероятного и невозможного.
Воспользовавшись подобными поводами, поэт (т. е. Гомер) кое-что излагает согласно с историческими рассказами, но прибавляет к ним и от себя, следуя обычаю, общему для всех поэтов и своему собственному. Он согласен с историческими рассказами, когда называет Эета, говорит про Ясона и Арго, от Эи вымышляет Ээю… и на основании рассказов о Медее делает волшебницей Кирку, „родную сестру злокозненного Эета“; но к этому он вымышляет выход в открытый океан во время странствований после этого плавания (т. е. в Колхиду)…» (I, 2, 39–40).
Эти важные выводы Страбона имеют большое значение для правильного понимания всего комплекса дошедших до нас сведений об аргонавтах и выявления достоверных географических данных. В этом направлении географ внес большой исследовательский вклад. Анализируя известия Гомера о Черном море, киммерийцах, походе аргонавтов, он приводит интересные и важные для нас рассуждения: «Гомер упоминает о народах, обитающих вокруг Пропонтиды и Понта Эвксинского до Колхиды, и о походе Ясона. Он знает также и Боспор Киммерийский, зная киммерийцев; и, конечно, невозможно, чтобы он знал только имя киммерийцев и не знал самого народа, который в его время или немного раньше совершил набег на всю страну от Боспора до самой Ионии. По крайней мере он намекает и на туманный климат их страны и говорит так: „туманами и облаками покрыты; и никогда не освещает их яркое солнце, по распростерта над ними губительная ночь“. Он знает и Истр, так как упоминает о мисах, фракийском народе, живущем по Истру» (I, 1, 10).
Далее Страбон пытается понять и объяснить мифический характер гомеровских описаний: «Точно так же, зная, что киммерийцы жили у близкого к северу и туманного Боспора Киммерийского, поэт Гомер удобно перенес их в какое-то мрачное место у преисподней, выгодное ему для баснословных рассказов в описании странствований Одиссея; а что он знал их, — это доказывают хронографы, относящие вторжение киммерийцев ко времени незадолго до него или к его времени. Подобным же образом, зная колхов, плавание Ясона в Эю и басни и рассказы о Кирке и Медее, именно об их волшебстве и сходстве характеров, он сочинил родство этих женщин, живших на столь далеком расстоянии одна от другой, так как одна жила в отдаленном углу Понта, а другая в Италии, и Ясон в своих странствованиях, быть может, доходил до Италии: ибо указываются некоторые признаки странствования аргонавтов и около Керавнских гор, и около Адрия. и в Посидониатском заливе, и на островах, лежащих перед Тирренией (Этрурией). В пользу этого предположения прибавили кое-что Кианеи (у некоторых называемые Симплегадскими скалами), делающие трудным плавание через Византийский пролив. Таким образом от Эи получила название Ээя, от Симплегад — Планкты, и плавание Ясона между ними представилось правдоподобным» (I, 2, 9).
Затем Страбон подытоживает ранние представления греков о Черном море: «Вообще люди тех времен представляли себе Понтийское море как бы другим океаном и отплывавших туда воображали уехавшими столь же далеко, как и выплывших на большое расстояние за Геракловы столпы; оно считалось наибольшим из наших морей, и поэтому его специально называли „морем“ по преимуществу, как Гомера — поэтом. Может быть, вследствие этого поэт перенес события из Понта в Океан, так как это легко могло быть принято слушателями, и благодаря господствовавшему тогда представлению… Может быть, и одноглазых циклопов поэт перенес из рассказов о Скифии: говорят, что именно таковы аримаспы, которых вывел Аристей Проконнесский в „Аримаспее“» (I, 2, 9). Так древнегреческий географ пытается найти рациональное зерно в мифических описаниях своего великого предшественника. И эти объяснения, как мы видим, довольно убедительны.
В рассматриваемом плане интересны и сведения, которые приводит Евстафий, архиепископ Фессалопики, написавший во второй половине XII в. «Объяснения к „Одиссее“ Гомера»: «Понтом в главном и общем значении называлось всякое море… в частности же у позднейших — Понт Эвксинский; он был страшен эллинам по своей отдаленности… Поэтому, говорят, про понтийских людей, где-либо появлявшихся, говорили, что они прибыли, из много понта, что было равносильно выражению „из погибели“» (к I, 4).
Название Черного моря исследователи связывают с иранским словом а к ш а й н а, означающим «темный, черный». Отсюда греки вывели близкое по звучанию свое название — Понт Аксинский, т. е. Негостеприимное море, что вполне соответствовало их первоначальным впечатлениям. Страбон, например, пишет об этом следующее: «Это море было недоступно для плавания и называлось Аксинским из-за зимних бурь и дикости окрестных племен, особенно скифов, так как последние приносили в жертву чужестранцев, поедали их мясо, а черепа употребляли вместо кубков. Впоследствии, после основания ионянами городов на побережье, это море было названо Эвксинским» (VII, 3, 6).
Чрезвычайно интересен и вопрос о происхождении названий Боспор Фракийский и Боспор Киммерийский. Вторая часть наименования ясна. Она связана с обитавшими на побережье проливов племенами фракийцев и киммерийцев. А само слово «Боспор» означает буквально «переправа быка». Древнегреческие предания связывают его происхождение с легендой об Ио, которую Гера превратила в белую телку. Эту версию излагает Эсхил в «Прикованном Прометее». Он вкладывает в уста Прометею следующий рассказ: «Выслушайте теперь об остальных страданиях, которые предстоит этой юнице вытерпеть от Геры. И ты, дочь Инаха, вложи в душу мои слова, чтобы узнать пределы своих странствований. Прежде всего поверни отсюда к восходу солнца и иди по невспаханным степям; ты придешь к кочевникам-скифам, которые живут на высоких повозках с прекрасными колесами под плетеными кибитками, вооруженные дальнобойными луками. К ним ты не приближайся, но удались из этой страны, идя вдоль шумного и утесистого морского берега. По левую руку живут обрабатывающие железо халибы, которых тебе нужно остерегаться; они суровы и неприступны для чужеземцев. Далее ты достигнешь Буйной реки, не ложно носящей это имя; не переправляйся через нее, ибо она неудобна для переправы, пока не придешь к самому Кавказу, высочайшему из горных хребтов, где река яростно низвергается с самих вершин. Перевалив через поднимающиеся до звезд высоты, ты вступишь на конную дорогу, по которой придешь к враждебной мужам рати амазонок, которые со временем поселятся в Фемискире у Териодонта, где находится суровая Салмидесская бухта, враждебная морякам и мачеха кораблям; амазонки охотно укажут тебе дорогу. За ними ты достигнешь у самых узких врат озера до Киммерийского перешейка; смело миновав его, переплыви Меотийский пролив — и навеки сохранится у смертных славное сказание о твоей переправе, а пролив получит от нее название Боспора. Покинув европейскую землю, ты вступишь на азиатский материк» (ст. 729–761).
