– Четим! Еще раз споткнусь о твой чаранго и спалю его к лешим!
Четим снял с ног ботинки и развернул их голенищами к костру, блаженно вытянул босые ноги.
– Не бушуй. Еще немного времени, и мы будем валяться в чистых постелях и упиваться цветочным медом.
– Если тебя, паршивца, не выкинут в первый же вечер, как в прошлый раз.
– Было б из-за чего! Подумаешь, ущипнул юную лучницу, куда не полагается… а ей, кстати, понравилось. Ханжи!
– Тьфу! И что вы находите в этих лучницах!
– Уж извини, я привык к женщинам без шерсти на лице.
Четим извлек из-за спины неощипанную утиную тушку, во все стороны полетели перья. Собеседник чарангиста, рыжий вазашек Токус снисходительно посмотрел на него и принялся аккуратно чистить съедобные коренья. Через некоторое время в костер с шипением начал капать аппетитный жир. Четим бросил в закипевший котелок горсть сушеных трав и достал берестяную чашку.
Обжигаясь, вазашек и музыкант пили крепкий отвар. Затем Четим взялся за сочную утку, с аппетитом вгрызаясь в мясо, а Токус стал смаковать коренья. Вторую порцию отвара щедро разбавили содержимым берестяной бутыли, запечатанной глиняной пробкой.
– Счастье есть! – объявил Четим, опрокидывая остатки напитка в рот.
Он вытащил из тоненькой бородки застрявшее перо, расчесал пятерней выгоревшие спутанные волосы и изрек:
– Окунуться бы на ночь. Пройдусь-ка до ручья.
Вазашек уже начал разрывать когтями ямку для ночлега в массивном корневище. На поясе у него висел кривой нож и деревянная флейта.
Четим скинул с себя жилет с рубахой и взял котел – набрать свежей воды.
– Эй, погоди!
– Чего? – оглянулся чарангист. Токус настороженно принюхивался в сторону ручья, подергивая влажным черным носом.
– Люди недалеко! Запах человеческий…
– Мало ли народу путешествует? – пожал Четим плечами.
– Нет-нет, запах резко появился! Я чувствую людей гораздо раньше… странно.
– Ничего странного. Это от меня смердит, как от целой толпы. Все, я к ручью!
Токус вернулся к обустройству ночлега, но только-только разложил траву, как раздался изумленный вопль Четима:
– Ого! Токус! Сюда, быстро!
Вазашек вскочил и помчался на голос товарища. Четим стоял на коленях у спуска к ручью. Токус заглянул ему через плечо и не отличился оригинальностью:
– Ого! – и, подумав, добавил. – Живая?
– Да. Вроде, спит.
– Наверно, путешественница…
– А вещи где? И без костра…
– На одежку глянь! Откуда такая? Рваная…
– Понятия не имею! Вот, лихой забери! Эй, дамочка! – Четим потряс девушку за плечи. – Крепко спит. Вот те раз… Надо ее к костру перетащить.
– Она может оказаться колдуньей!
– Какой еще, к жунским лешим, колдуньей? Пошли к костру, там разбираться будем.
Четим поднял девушку на руки и двинулся к месту ночевки.
Чарангист и вазашек, подперевшие в задумчивости подбородки ладонями, являли собой живописную картину. Просыпаться девушка упорно не желала. Кожа ее зарумянилась от кострового жара, и выглядела она вполне здоровой и обычной. Только спящей. На холодную воду, легкие пощечины и крики в ухо не реагировала. Зато дышала мирно и спокойно, даже чуть улыбалась.
– А ничего так… – протянул Четим.
– Да ну! – скептически скривился Токус. – Совсем странная какая-то. И руки грязные.
– На свои лапы посмотри.
– Делать-то что станем?
– А что тут сделаешь? – чарангист зевнул. – Я вот спать хочу. Фу, и мыться уже лень идти. Пусть она спит себе, утром разберемся!
Он укрыл девушку плащом. Вазашек передернулся, пригладил шерсть на загривке.
– Фр-р-р… Странно все это, но ты прав – решать надо утром.
Костер потихоньку угасал, и, наконец, превратился в светящиеся, подернутые пеплом угли. Маленький табор постепенно погрузился в отдых. Четим поглаживал во сне чаранго и что-то бормотал. Далеко в лесу переухивались совы. Яркие и близкие звезды переливались в небе.
Теплая, сонная, мирная ночь завладела поднебесным миром.
Елена пришла в себя посреди глухого леса. Казалось, на теле нет живого места. Руки покрыты ссадинами. Она приподнялась, закашлялась, потянула за собой ногу. Мышцы больше не болели и слушались. Мучила дикая жажда, на коже скрипела сухая земля. Монотонно пели над ухом комары.
Из дупла напротив на нее уставилась пара круглых желтых глаз. Глаза сморгнули и заявили:
– У-гу!
– Чтоб тебя… – ответила Елена сквозь зубы.
– Ух-ух! – подтвердили из дупла.
Она посмотрела наверх. Небо сплошь затянуто тучами, ни одной звезды. Прислушалась. Лес наполнен вечерними звуками. Шумел ветер, кто-то стрекотал, кто-то шмыгал по лесной подстилке. Орала полоумная ночная птичка. Девушка прислушалась тщательнее. Журчания воды не слышно. Пить хотелось все сильнее и сильнее.
– Ух-ху!
– Что «ух-ху?!» – передразнила Елена. – Лучше бы к ручью отвела!
Она встала и огляделась. Ровный, густой лес. Никаких признаков горы.
«Здорово же меня отбросило. И повезло – в таком землетрясении выжить. Если я, конечно, жива!»
Ветер гнал тучи по небу. Похоже было, что скоро прояснится. Между тучами проглядывали невероятно яркие звезды.
Елена осторожно сдвинула косынку на ноге и тронула место укуса. Небольшая припухлость оставалась, но нога работала свободно. Сильно кружилась голова. Она провела пересохшим языком по деснам.
«Наши леса сплошь изрезаны ручьями. Если я пройду хоть немного, услышу звук воды. С утра, под солнцем, будет идти тяжелее».
Девушка осторожно пошла, касаясь руками деревьев. Шуршала листва под ногами. Вдруг что-то хрустнуло. Елена опустила голову и вскрикнула.
Звездный свет выхватил из темноты скелетик. Он был похож на скелет ребенка, только с несоразмерно длинными руками и огромным черепом. На нем сохранились куски одежды и костяной панцирь.
– Хуу-ух!
Елена по инерции вскрикнула снова. Сова села прямо перед ней на ветку и тоже заинтересованно уставилась на скелет. Девушка попятилась прочь.
Сова перелетела чуть дальше и оглянулась. Елена пошла за ней. Та одобрительно ухнула, сделала оборот вокруг дерева и бесшумно полетела вперед, то и дело присаживаясь на ветки, глядя на Елену желтыми круглыми глазами. Так они и пробирались по лесу, отрываясь друг от друга не более, чем на десяток шагов. И вскоре слух девушки уловил звонкие переливы.
Сова села на ветку и несколько раз моргнула, склонив голову набок.
– Благодарю… – потрясенно прошептала Елена.
Птица расправила крылья и встряхнулась, ощетинила перья.
Елена полезла рукой во внутренний карман и извлекла бумажный пакетик с печеньем. Больше никакой еды у нее с собой не было. Она положила пакетик под дерево. Сова скептически сощурилась, но тут же одобрительно ухнула.
Елена долго пила и умывалась ледяной водой, сполоснула в ручье испачканную кровью косынку, промыла ногу. Потом разрыла лесную подстилку и легла, свернувшись клубком в корневище дерева, поодаль у ручья. И быстро уснула.
Рассвет разбудил ее холодом. Путешественница откинула шерстяное одеяло, огляделась и вздрогнула – из-под капюшона болотного цвета на нее уставился заинтересованный, чуть раскосый глаз.
– Д-доброе утро, – стуча зубами от холода, сказала она.
Помня о случившемся, девушка решила, что ее нашли местные туристы.
Капюшон шевельнулся, из-под него явился второй глаз, а следом и все остальное. Человек отбросил плащ, поднялся и подбросил в практически остывший костер хворосту. Раздул угли. Огонь заплясал, озябшая девушка протянула к нему руки, потерла друг об друга.
– Бачигоапу! Аясину? – выдал человек. (Доброе утро! Как вы себя чувствуете?)
Елена удивленно подняла брови:
– Банихан… эмммм… Ая… эпи аясиамби…(Спасибо… Хорошо…)
– Суэ гэрбусу уй? – поинтересовался незнакомец. (Как вас зовут?)
Девушка вспомнила словари и монографии, что лежали на рабочем столе.
– Елена… – вымолвила она. – Суэ гэрбусу уй?
– Четим! – бодро объявил незнакомец. – Бамадижид нагамо. (Странствующий музыкант).
– Четим… – Елена с трудом подбирала слова. – Сумбивэ эчиэ отолиаи…(Я не понимаю).
– Хаядиади дичису? – не отставал тот.(Откуда вы?)
Много лет занятий лингвистикой пошли на пользу. Елена солидное количество времени посвящала изучению вымирающих языков. Она знала элементарные фразы на индейских языках, бегло изъяснялась на ульчском и нанайском, особенно глубоко проштудировала объемные труды, посвященные языку народа оджибвеев.
Теперь она слушала речь, представляющую собой дикую смесь нанайской речи, сдобренной древними оджибвейскими словами. Благо, через слово, но понять хоть что-то, и даже ответить она могла.
– Вы понимаете по-русски? – сделала девушка попытку. – Суэ русский хэсэвэни отолису?
– Русский хэсэвэни? – Четим наморщил лоб. – Ми гвиинави о хэсэвэни…(Я не знаю такого языка).
