Вот, блин, денек. Столько хороших новостей.
Рядом кто-то тяжело вздохнул. Так тяжело, что я не удержался и спросил:
— Неудачный день?
На табурете возле меня сидел парень. Он казался мне знакомым, я напрягся и припомнил, что иногда видел его в космопорту. Он проносился мимо магазинчиков, завывая в голос, что всех уволит, а потом исчезал, и все вздыхали с облегчением. Администратор, кажется, не помню толком. Сейчас он тоже пил “отвёртку” и болтал в стакане соломинкой. Вид у него был как у человека, жизнь которого не меняется уже много лет.
— Изо дня в день, — сказал он тоскливо, — встаешь утром, моешься, ешь, приходишь на работу, где до ночи продаешь всяким инопланетным идиотам разный хлам, потом выпиваешь в одном и том же баре, едешь к своей подружке, отрубаешься… И только одна хорошая новость…
— Что нет плохих новостей, — сказал я.
— Ага, — ответил он. — И эта новость одна и та же, изо дня в день.
Он залпом выпил свой коктейль, и бармен сказал ему:
— Эй, Саня, ты ничего не забыл?
— А, да, — ответил тот и, скривившись, взял у бармена мобилу. — Ага, это я. Да, солнце. Полчасика. Нет, ничего особенного. Пропущу на четвертак, и к тебе. Угу. Как обычно. Задрала, — пожаловался он мне, захлопнув трубку.
— Девушка твоя? Как зовут?
— Да как ее могут звать… Машка, конечно. Машка-Мышка. Поеду-ка я. Может, огребу сегодня еще хоть одну хорошую новость…
И ушел. А я напился. И уснул там, прямо за стойкой. И приснился мне бурундучок по кличке Витька. Он сидел на задних лапках и шевелил усиками, а я следил взглядом за их движениями, чтобы его не обидеть. В этом было что-то родное. Это был приятный сон.
3— Ну? — спросил темилец.
— Ох, мать-перемать, — ответил я.
И, уверен, мы друг друга поняли.
— Знаешь, ты поосторожнее с этими штуковинами. Не давай больше… кому попало, — попросил я, возвращая ему рандомизатор. Мы сидели в баре космопорта и пили “отвертку”. Андрей прыгал возле шикарной девки в углу. Я теперь знал, что зовут ее Ирэн, а так все было как всегда.
— А, да, — покивал темилец, разглядывая браслет. — Ты его, я вижу, поставил на не-не-не.
— На что поставил?!
— Не-не-не. Все случайно. Все по-другому — совсем. Не только ситуации, но и… — Он поднял палец, видимо, наслаждаясь тем, какое сложное слово сейчас выговорит: — Пред-по-сыл-ки! У тебя был совсем неожиданный день.
— Совсем, — согласился я.
— Извини. Я тебя… — Он поискал слово. — Развел? Так говорят?
— То есть? — опешил я.
— Мне надо было дать его кому-то. На денек. Очень хотелось отдохнуть. А совсем снимать нельзя — случайнитель должен работать без перебоя, а то сломается, мне… как там говорится… каюк. А хотелось отдохнуть. Подвернулся ты.
— Отдохнул?
— Ух! — Темилец расплылся в улыбке. — Да. Такой славный день. Весь день — точно как этот. Утром повторили, что вылет — откладывается — по — техническим — причинам, а потом я пил…
— “Отвертку”.
— Да. “Отвертку”. Как вчера. Было хорошо. Хорошо, когда одинаково. Изо — дня — в — день. Это счастье. Это…
— Дом, — подсказал я. — Это дом.
— Дом, — с сожалением кивнул темилец. — А мне завтра опять делать слухи. Где-то далеко.
— Удачи, — пожелал я. Мы расстались, и мне было даже жаль. Темильцы нечасто к нам залетают, занятой они народец. Слухами полнится не только Земля.
Ну, вот так-то. Допью-ка я теперь коктейль и пойду угощу Витьку орешками. А то черт знает чем там его вчера кормил этот слизень, скупающий оптом земные яды. А потом закрою лавочку и поеду к Машке. У меня для нее новость. Хорошая новость. И надо бы поторопиться, потому что этой новости моя Машка-Мышка ждет уже… эх, нет, давайте лучше я не буду говорить, сколько лет.
Сергей Герасимов
ДЕТИ ОДУВАНЧИКОВ
Барсуков был заурядным космонавтом-исследователем. Это означало скучнейшую работу. Девять месяцев в году он занимался тем, что наведывался на недавно обнаруженные планеты земного типа, которых было великое множество, собирал предварительную информацию, брал стандартные пробы и писал стандартнейшие заключения. Еще два месяца он проводил в обязательном, хотя и бессмысленном, карантине. Никаких чуждых бактерий, грибков и вирусов на далеких планетах не имелось.
Как известно всем давным-давно, ничего романтичного на новых планетах нет: никаких кровожадных чудищ, никаких братьев по разуму, даже троюродных. За последние века люди открыли и исследовали миллионы планет, но не открыли ни одного вида живых существ, который был бы неизвестен на Земле: на дальних планетах нашли множество вымерших земных видов, а также множество современных, которые идеально скрещивались с земными животными. Во вселенной не существовало ничего нового, ни единой необычной бактерии, ни единого неизвестного людям маленького паучка. Общее количество видов живых существ в галактике было примерно двести Два миллиона. И все они были известны на Земле.
Двести два — и не больше. Никто не знал почему.
За год Барсуков посещал в среднем пять или шесть планет, большинство из которых даже не имели собственных имен, только номера. Обычно на них имелась примитивная жизнь, порой встречалась более или менее агрессивная фауна, всякие динозавры, огромные кабаны или саблезубые медведи.
Земля была фантастически перенаселена и требовала все новых и новых пространств, на которые сразу же выплескивалась излишняя человеческая масса. Современные люди стали жить очень долго, они охотно занимались любовью и больше не умирали от болезней. В результате население Земли за несколько веков выросло в тысячу раз. Это катастрофически изменило человеческую жизнь. Ушли в легендарное прошлое индивидуальные квартиры или даже комнаты, в которых когда-то жила всего одна семья. Комнаты становились все компактнее, а населялись все плотнее. Исчезли ванны и кровати, занимавшие раньше так много места. Больше не было автомобилей, потому что из-за повсеместного обилия людей ехать было просто невозможно. Нормальная земная улица сейчас была забита людьми плотнее, чем в древности железнодорожные вагоны во время революций и войн. Исчезли леса, поля, озера и пустоши. Горы были срыты и превращены в искусственные острова. И все это покрылось человеческой массой, будто живой шевелящейся краской, такой же плотной и непрерывной, как пленка размножающихся бактерий под микроскопом. На Земле больше не было деревьев и трав, не было животных, птиц и рыб, кроме разве что глубоководных. Оставались, впрочем, два гигантских зоопарка на территории Антарктиды. Люди теперь питались, превращая в энергетический пищевой концентрат энергию земных глубин и энергию ядерного синтеза. Они продолжали бешено размножаться — и планета гудела, как перегретый паровой котел, выпуская излишки человеческого пара. Для этого и нужны были новые незаселенные миры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
