По громкой связи донесся низкий рокот голоса Донны: «Первые, на сцену, пожалуйста. Мистер Харпер, это ваш вызов на сцену».
Стивен приглушил громкоговоритель. Значит, не сегодня. Сегодня никакого Звездного Часа не будет. Возможно, и к лучшему: он не чувствовал в себе особой готовности к Звездному Часу. Положив пальцы на шею, он ощупал гланды, собрал во рту слюну и сглотнул. Может, он и правда заболевает. Стивен загнул язык назад в попытке ощупать заднюю стенку глотки: ощущения как при ангине. Он поставил кипятиться пластиковый чайник, бросил три ложечки растворимого кофе в щербатую кружку и съел печеньку.
По громкой связи он слышал гул публики внизу, когда свет погас и началась музыка: синтезированный струнный квартет играл стилизацию под Гайдна. Стивен немного посидел и послушал, чередуя печенье и сигарету и проговаривая текст вместе с Джошем, повторяя движения и жесты.
Занавес поднимается, открывая лорда Байрона, сидящего за столом и что-то царапающего гусиным пером при свете канделябра. Заметив (не сразу) появление публики, он лениво озирает аудиторию, улыбается и начинает говорить, иронически растягивая слова.
Лорд Байрон. Безумный, злой и опасный знакомый! (Он криво улыбается.) Вот как меня теперь называют в Англии, по крайней мере, так мне сказали. И должен признаться, эта репутация меня не слишком волнует. (Он кладет перо, берет подсвечник, выходит на авансцену, чуть прихрамывая на увечную ногу (левую), и изучает лица публики.) Как и все репутации, она одновременно точна и далека от жизни. Может быть, вам интересна и другая точка зрения? Это займет всего девяносто минут вашего времени… (Он снова улыбается, неторопливо, понимающе.) А может быть, и нет. Возможно, на самом деле вы предпочитаете легенду истине! Честно говоря, я не стал бы вас винить. В конце концов, такова человеческая натура… Я родился в октябре тысяча семьсот восемьдесят восьмого года от Рождества Христова…
…И с этого момента пьесы обычно начиналась абсолютнейшая, бессмысленная, отупляющая скука.
Стивен потянулся к выключателю громкоговорителя: как телеэкраны в «1984», полностью вырубить его было невозможно, но, по крайней мере, получалось приглушить голос Джоша до тихого бормотания, вроде шума в ушах. Некоторое время Стивен сидел и читал, затем ровно в 20:48, точно так же как девяносто шесть раз до того и еще сорок восемь – в будущем, Стивен влез в матовый обтягивающий черный комбинезон из шерсти и лайкры, в котором выходил на сцену в роли Призрака. Очень мало кому из мужчин – возможно, даже и не Джошу Харперу – удалось бы выглядеть в обтягивающем черном комбинезоне хоть сколько-нибудь стильно и элегантно. Стивен в нем напоминал давно умершего мима, и, приняв депрессивный вид, он быстро нацепил тяжелый черный плащ, схватил белую венецианскую маску и треуголку и направился вниз по коварной черной лестнице, ведущей в правую кулису.
На сцене поэт приближался к трагической безвременной смерти: от лихорадки, заработанной в процессе благородного содействия делу независимости Греции, и Стивен смотрел, как Джош воссоздает развитие болезни Байрона. Сегодня он прямо-таки шторм накашлял. Но хорошо ли он играет? Невозможно не признать, Джош почти сверхъестественно красив – лицо с плаката, которое одинаково хорошо смотрится над доспехами, тогой и космическим скафандром: женственное без женоподобности, мужественное без грубости, хотя и с оттенком некоторой жестокости, некой жесткостью в очертаниях глаз и губ – такое лицо подходит для романтического лидера или неожиданно обаятельного нациста. На сцене лорд Байрон мрачно и торжественно продекламировал: «Не бродить нам вечер целый под луной вдвоем»[8], а Стивен продолжал смотреть с неприятной, но уже привычной смесью профессионального восхищения и зависти, глухо и безрадостно пульсирующей где-то под ложечкой.
Потом красный свет за кулисами сменился на зеленый – сигнал ему выходить, и Стивен расправил плечи, кашлянул и шагнул вперед, на сцену. Было время, когда выход на сцену перед полным залом приводил его в некоторое волнение, но, честно говоря, это давно уже закончилось; даже попытки пересечь Шафтсбери-авеню приносили больше адреналина. Кроме того, освещение было совсем тусклым, пар от сухого льда заволакивал заднюю часть сцены, через которую он очень, очень долго шествовал, да к тому же лицо его закрывала маска. И все же, если работу следует сделать…
Думай, как призрак, сказал он себе. Моя мотивация – открыть дверь, как призрак.
Он так и сделал, потом, когда Джош повернулся к нему, отвесил глубокий поклон и прошел мимо, глядя строго перед собой.
Теперь закрыть дверь, но не слишком быстро, подумал он и медленно закрыл дверь. Он стоял совершенно неподвижно, медленно считая в уме до десяти, пока гасли огни на сцене, а как только раздались аплодисменты, повернулся и быстро ушел, чтобы не попасться на пути Джошу. В этом и состояла его роль: войти (как призрак), открыть дверь (как призрак), поклониться (мрачно и торжественно), уйти (быстро). Не больно-то много простора для интерпретации. Старая театральная поговорка утверждает, что маленьких ролей не бывает. Однако это была именно такая роль.
Как всегда, Джош Харпер ждал за кулисами – возбужденно поблескивающий глазами, ухмыляющийся и потный, как герой боевика.
– Эй, Стиваруни, дружище! – крикнул он, перекрывая рев публики, а потом снижая громкость до своего нормального говора: мягкого, слегка выраженного кокни. Это было еще одно из не слишком располагающих качеств Джоша: врожденная неспособность называть людей их настоящим именем, так что Донна становилась Мадоннстером, второй помреж Майкл – Микки Большое «Д», Максин – Максимиллиус. Стивену случалось бывать Стиваруни, Стивстером, Буллитом[9] или – пожалуй, самое раздражающее – Стефани. Казалось весьма вероятным, что, если бы Джошу довелось встретиться с далай-ламой или Нельсоном Манделой, он бы назвал их Даларуни Ламстер и Нельсони Мандоли. И они, скорей всего, не стали бы возражать.
– Я и правда очень-очень сожалею, что разрушил сегодня твои надежды, Стив. Ну, ты понимаешь, сыграть Байрона.
– Ой да ладно, Джош. Такая уж работа…
– Еще! Еще! Бис! – скандировала публика. Максин уже вышла на сцену, совершая формальный сольный поклон, но вопили-то они ради Джоша.
– Да нет, не ладно, Стив, это, блин, непростительно, да и непрофессионально. – Джош крепко схватил Стивена за плечо. – Слушай, чтобы загладить… Что ты делаешь вечером в воскресенье?
– Ничего. А что?
– Да у меня будет большая вечеринка, и я подумал, может, можно тебя позвать?
– Еще! Бис! Браво!
– Подождешь секунду, а? – вздохнул Джош и почти неохотно, как будто поклон в ответ на восторженные аплодисменты был неприятной рутинной работой вроде выноса мусора, он повернулся, исполнил маленький гимнастический пируэт и выбежал из кулис обратно в слепящий белый свет сцены.
Стивен смотрел, как Джош сложился в поясе пополам и так стоял; голова и руки расслабленно свисали до пола, словно подчеркивая, насколько все это чертовски утоми-и-тельно и как он целиком и полностью вы-ы-мотался. Но мысли Стивена были далеко. Вечеринка. Вечеринка у Джоша Харпера. Сборище знаменитостей. На самом деле он, конечно же, не одобрял славу и сознательно старался не подпадать под ее воздействие, но это будет самая настоящая звездная вечеринка, полная успешных, влиятельных, привлекательных, красивых людей. И его пригласили.
– Браво! Еще! – неистовствовала публика.
Джош снова оказался рядом со Стивеном:
– Довольно много народу, начало в семь. Что думаешь? Я бы очень оценил…
– Звучит вроде бы хорошо, Джош.
– Еще, еще, бис… – неслось из зала.
– Здорово-здорово, приятель! Адрес я тебе пришлю. – И он изобразил этакое манерное набирание сообщения двумя пальцами на маленьком воображаемом телефоне. Это был еще один его дар – изумительно точная и талантливая пантомима, сотворяющая предметы прямо из воздуха: пинтовая кружка пива, телефон из пальцев, мяч, пинком отправленный в ворота. – О, кстати, форма одежды «костюм-и-галстук»! И не рассказывай остальным: Максин, Донне и прочим. Их я и так достаточно нагляделся. Наш маленький секрет, ага?
«Я единственный, кого он пригласил», – понял Стивен и просиял:
– Конечно, Джош, это наш секрет.
– Браво! Бис! Бис… – Аплодисменты начали чуть стихать, но были достаточно усердны, чтобы оправдать выход на поклон, если бы Джошу этого захотелось.
– Как считаешь, смогу я выжать из них еще один? – ухмыльнувшись, спросил Джош.
– Вперед! – ответил Стивен, теперь полный благожелательности по отношению к старому приятелю.
Джош повернулся и медленно вышел на сцену, вытирая лоб рукавом пропотевшей изысканной рубашки, и аплодисменты публики снова загремели, когда он встал на авансцене, медленно оглядывая всех, галерку вверху и партер внизу, аплодируя публике в ответ, благодаря их и хваля.
