"Миртл Стрит
27 Миртл-стрит
Дадсон-Сентр, Нью-Йорк, 12561".
Кое-что, скажем, журналы «Современное поколение» и «Как сохранить здоровье», предназначалось Эдне, а целая кипа другой корреспонденции — некоему «Прож. наст. вр.», что означало — «Проживающему по данному адресу в настоящее время».
Почтальон Джо поднялся по широким ступеням крыльца дома номер 27 по Миртл-стрит, и при виде Миртл, открывшей входную дверь, на лице его появилась лукавая улыбка. Почтальону Джо нравилось, как двигались ноги девушки под подолом легкого платья, нравилась целомудренная, но пышная округлость ее груди под серым джемпером, который та носила, не снимая, его восхищала нежная бледность шеи и задорный блеск глаз. Джо уже стукнуло сорок четыре, у него была семья, но кто мог запретить ему фантазировать?
— Вы прекрасны, как всегда, — приветствовал он девушку в ответ на ее улыбчивое «здравствуйте», и полез в сумку за сегодняшней почтой. — Нам с вами пора смываться отсюда.
Даже не догадываясь о том, какие страсти распирают тучное тело Джо, облаченное в нескладную синюю униформу, Миртл весело рассмеялась и ответила:
— Боюсь, в ближайшее время я буду слишком занята!
— Чего ему надо? — донесся сверху визгливый голос Эдны. — Миртл, не вздумай платить за доставку! Если ты что-то ему дала, пусть немедленно вернет!
Миртл виновато закатила глаза, усмехнулась и сказала:
— Это мама.
— Да, суровая женщина, — согласился Джо, воображая, как он проникает носом между грудями Миртл.
— До завтра, Джо, — сказала Миртл и, вернувшись в дом, захлопнула за собой дверь, лишив Джо возможности насладиться видом ее чудесных ягодиц.
Поднимаясь по лестнице, Миртл наскоро просмотрела почту. Миртл Стрит, 27, Миртл-стрит. Ее мать унаследовала дом от своего отца-гробовщика и въехала в него, когда дочери еще не исполнилось и двух лет. Тогда Миртл и Эдна носили фамилию Гослинг. Миртл Гослинг с Миртл-стрит — что может быть зауряднее! Однако очень скоро все переменилось. Девочке не было и четырех лет, когда Эдна познакомилась с мистером Стритом — мистером Эрлом Стритом из Бангора, штат Мэн. Мистер Стрит служил тогда продавцом в магазине школьно-письменных принадлежностей. Прежде чем Миртл исполнилось еще пять, Эдна вышла за мистера Стрита и решила дать своей единственной дочери фамилию мужа. Накануне седьмого дня рождения девочки мистер Стрит сбежал из города с некой Кэндис Ошкош, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Однако в городе так привыкли к новой фамилии Эдны, что она решила сохранить ее в неприкосновенности.
Миртл вошла в спальню. Ее мать стояла у овального трюмо и примеряла одну из своих черных шляпок, подозрительно и недоверчиво следя за пальцами, нахлобучивавшими головной убор на копну серо-стальных буклей.
— Возьми почту, — сказала Миртл.
Эдна обернулась и выхватила из ее пальцев тонкую пачку счетов и рекламных проспектов. Она требовала предъявлять ей всю корреспонденцию, чтобы Миртл не успела выбросить в большинстве своем бесполезные уведомления о распродажах и сообщения из конгресса прежде, чем мать увидит их, пощупает, а то и обнюхает.
— Нам пора идти, мама, — сказала Миртл. — Я не хочу опаздывать на работу.
— Фу! — воскликнула Эдна, с жадностью набрасываясь на почту. — Пусть они ждут тебя! Когда я там работала, не я их ждала, а они меня! А теперь последи-ка за почтальоном!
Миртл торопливо подошла к окну и заняла наблюдательный пост, который Эдна оставила, чтобы просмотреть почту. Почтальон Джо уже дошел до угла и переходил дорогу, чтобы приступить к вручению писем на другой стороне улицы. Там, во втором от угла доме, проживала миссис Куртеней, пятидесятилетняя вдова, чьи яркие наряды и круглые серьги давно уже вызывали крайнее неудовольствие Эдны. Она была уверена, что в один прекрасный день почтальон Джо, вместо того чтобы просто бросить письма в ящик, ворвется в дом прямиком в объятия вдовушки, совершив тем самым грубейшее злоупотребление обязанностями почтальона, состоящего на государственной службе. В этом случае Эдна намеревалась тотчас позвонить на главпочтамт и добиться, чтобы с Джо разобрались по всей строгости закона. Ничего подобного пока не случалось, но Эдна не теряла надежды.
Разумеется, Миртл понимала, что ожидания матери беспочвенны. Джо был не такой. Конечно, время от времени миссис Куртеней появлялась на крыльце в своих ярких нарядах и серьгах, она могла поболтать с Джо минутку-другую о том же, о чем он говорил сегодня с Миртл, но это вовсе не значило, что Джо готов ворваться в дом и совершить... неподобающие действия. Подозревать его в этом было бы чистейшей глупостью.
И тем не менее Миртл считала, что лучше не возражать против несколько повышенной чувствительности матушки.
— Подошел к крыльцу миссис Куртеней, — докладывала она под хруст разрываемого конверта со счетом от электрокомпании. — Опускает почту в ящик. Уходит.
— А она не выходила?
— Нет, мам, она не выходила.
Уже надев шляпку и продолжая терзать конверт, Эдна бросилась к окну, чтобы лично проследить за Джо, пересекавшим лужайку миссис Куртеней на пути к следующему дому.
— У старухи начались месячные, — решила Эдна и обратила пылающий взор на дочь. — Ты готова или нет? Может быть, ты хочешь опоздать на работу?
— Нет, мам, не хочу, — ответила Миртл.
Они вдвоем спустились по лестнице и, выйдя с черного хода, прошагали по гаревой дорожке к расположенному поодаль гаражу, в котором стоял черный «форд-фэйрлейн». Утренние часы двух женщин протекали по давно заведенному и до такой степени заученному распорядку, что они едва ли осознавали свои действия. Миртл открыла правую створку гаражных ворот, Эдна — левую. Миртл вошла внутрь и, усевшись в «форд», задним ходом вывела его из гаража. Эдна стояла слева, сложив руки на груди. Пока Миртл разворачивала машину, Эдна успела закрыть ворота. Затем она обошла автомобиль, забралась в салон, и Миртл выкатила «форд» на улицу.
Миртл направлялась на службу. Она работала ассистентом в норт-дадсоновском филиале публичной библиотеки штата Нью-Йорк. Эдна направлялась на улицу Мэйн-стрит, в центр ухода за престарелыми. Она пользовалась там известным влиянием, хотя в свои шестьдесят два года не могла стать даже рядовым членом. Но в этом заштатном городишке не находилось никакого занятия, и, дабы скоротать дни, Эдна затесалась в клуб, наврав про свой возраст.
Миртл была хорошим, разве что немного трусоватым водителем. Но ее излишняя осторожность объяснялась в основном тем, что мать непременно зудела из-за любой оплошности, которую, как ей казалось, Миртл допускала по пути. Впрочем, сегодня Эдна вела себя тихо всю дорогу от Миртл-стрит до Мэйн-стрит, где им пришлось остановиться и дождаться сигнала светофора, разрешавшего левый поворот. В этот миг их путь пересек слева направо лениво кативший автомобиль, в котором сидели двое мужчин. Казалось, они и сами не знают, куда едут.
Внезапно Эдна вцепилась сухонькой ручкой в предплечье Миртл и воскликнула:
— Боже мой!
Миртл тотчас посмотрела в зеркальце заднего обзора: неужто кто-то врежется? Но лежавшая сзади улица Вязов была пуста. Миртл с удивлением воззрилась на мать, которая разинула рот и провожала глазами только что проехавшую машину. При этом глаза ее округлились, так что стали видны белки, и не только в уголках, но даже сверху и снизу от зрачков. Миртл подумала, что Эдну вот-вот хватит удар.
— Мама, — проговорила она, с трудом подавив внезапно вспыхнувшую надежду. — Мама, с тобой все в порядке?
— Не может быть, — прошептала Эдна, тяжело дыша. Ее челюсть отвисла, глаза вылезли из орбит. — Но это он! Он! — сдавленно прокричала старуха.
— Кто? Кто это, мама?
— В той машине ехал твой отец!
У Миртл голова пошла кругом. Она тоже посмотрела вслед машине, но та уже исчезла вдали. Миртл удивленно спросила:
— Мистер Стрит? Он вернулся в город?
— Мистер Стрит?! — В голосе Эдны звучали ярость и презрение. — Этот дешевый ублюдок? Да разве о нем я говорю, об этом недоноске?
Миртл никогда не слышала от матери таких слов.
— Мама, — спросила она. — Что случилось?
— Я объясню тебе, что случилось, — ответила Эдна, подавшись вперед; она устремила невидящий взгляд в лобовое стекло и разом постарела ровно настолько, чтобы удовлетворить всем требованиям центра по уходу за престарелыми. — Этого быть не могло, но вот на тебе! Грязный ублюдок, сукин сын! — Эдна тусклым взглядом смотрела на залитую солнцем улицу. — Этот сукин сын вернулся.
5
— Его ни в коем случае не следовало выпускать из тюрьмы, — сказала Мэй.
— Его не следовало выпускать из камеры, — уточнил Дортмундер. — Во всяком случае, когда меня в ней не было.
— Но теперь вы делите кров, — заметила она. — Он у нас поселился.
Дортмундер положил вилку и посмотрел на Мэй:
