И вот возвращение. Подходим к Таллину. Справа зеленеет остров Нарген. Кругом мелководные банки - отмели, прикрытые водой. Сбиться с курса никак нельзя.
Не знаю, чем руководствовался в тот раз Александр Евстафьевич, но только вдруг он приказал:
- Командир, поворачивайте - на створ!
Морозов тотчас приказал рулевому:
- Лево руля!
- Прямо руль! - невольно вырвалось у меня, и я тут же доложил, что до поворота еще четыре минуты.
На мостике повисла напряженная тишина. Комбриг рассматривал меня в упор. Наконец он произнес тоном, во предвещавшим ничего хорошего:
- Кто дал вам право отменять приказание?
- Мои расчеты, - ответил я. - Этот курс ведет к опасности. До поворота... - я посмотрел на часы, - еще две минуты.
Орел хмыкнул, взял бинокль и стал внимательно следить за береговыми знаками, обозначавшими фарватер. Если после поворота точно не окажемся в их створе, значит, мои расчеты неверны.
- Время поворота, - доложил я командиру и стал с замиранием ждать, когда нос подводной лодка покатится влево.
Наконец поворот закончился - знаки были точно в створе. Я вздохнул с облегчением: кажется - пронесло. Однако комбриг отчитал меня и потребовал, чтобы в следующий раз я высказывал свои соображения не в столь категоричной форме.
Однако именно в тот день я почувствовал, что Александр Евстафьевич стал относиться ко мне с некоторой долей симпатии. И впоследствии, когда я служил под его командованием в качестве командира малой подводной лодки, я всегда чувствовал его уважительное отношение к себе.
Сам же капитан 2 ранга Орел служил для нас, особенно молодых командиров, во многом примером. Его авторитет был незыблемым, и он во много раз возрос, когда в годы войны мы узнали его и как человека необыкновенной храбрости...
К началу войны на Балтике имелось три бригады подводных лодок, одна из которых учебная, и один отдельный учебный дивизион. Учебным дивизионом командовал капитан 2 ранга Н. Э. Эйхбаум, учебной бригадой - капитан 1 ранга А. Т. Заостровцев, нашей, второй бригадой, как я уже говорил, - капитан 2 ранга А. Е. Орел, а первой - капитан 1 ранга Н. П. Египко.
Не ошибусь, наверное, если скажу, что имя это в те годы было на устах у всех советских военных моряков. Дело в том, что Николай Павлович Египко и Иван Алексеевич Бурмистров стали первыми среди наших военных моряков Героями Советского Союза. Этого высокого звания они удостоены за мужество и отвагу, проявленные во время испанских событий. Под именем Дон Северино де Морено Египко на спортивном самолете был нелегально переброшен в Испанию и назначен командиром подводной лодки. Устаревший корабль, устаревшее оружие, разношерстный экипаж, в котором оказались и враги, - все это очень усложняло деятельность командира. И тем не менее лодка выходила в море, действовала на коммуникациях франкистов.
Подлинный подвиг был совершен Николаем Павловичем в конце его пребывания в Испании. Республиканское правительство обратилось к нему с просьбой перевести одну из лодок из Атлантики в Средиземное море. Поход был исключительно тяжелым. По нашим понятиям, лодка не была похожа на боевой корабль. Враги республики еще во время подготовки к походу вывели из строя ряд крайне важных приборов. Вскоре после выхода в море испортились (тоже из-за действий диверсантов) гирокомпас, перископ, другие механизмы. И все же, форсировав с большим трудом Гибралтар, Египко благополучно привел лодку в Картахену, что на побережье Средиземного моря...
Но вернемся к утру 22 июня 1941 года. На борту "Полярной звезды", как я говорил, нас встретил комбриг.
- Комдива и командира - ко мне в каюту, - бросил он, как всегда, отрывисто.
Ярошевич вернулся через полчаса. По его сосредоточенному лицу можно было догадаться, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
- Война, - произнес он тихо и, обернувшись к окружившим его командирам, добавил: - Получен боевой приказ. Вечером выходим в море. - И тут же отдал приказание помощнику готовить корабль к боевому походу, а мне- произвести расчет на переход в район боевых действий.
Весь день 22 июня прошел в тревожной суете. Спешно грузили боезапас, пополняли запасы топлива, воды, получали документы, регламентировавшие наши действия во время войны.
Где-то ближе к полудню над Таллином на большой высоте появился фашистский самолет Ю-88. Вся зенитная артиллерия, которая находилась на кораблях и на берегу, открыла по нему дружный огонь. Самолет удалился в западном направлении.
В 23.00 дивизион подводных лодок, в состав которого входила и "Щ-310", вышел в море. Шли в строю кильватера. Мы под брейд-вымпелом командира дивизиона - в голове колонны, за нами - "Щ-311", и замыкала строй "Щ-309".
Стояла ласковая белая ночь, все окрест просматривалось очень хорошо.
Сейчас, спустя годы, я часто вспоминаю этот первый боевой выход.
Конечно, переход дивизиона подводных лодок без охранения в надводном положении, да еще при хорошей видимости, был крайне рискованным. Нас могли атаковать заранее развернутые подводные лодки противника или авиация. Но мы еще не отрешились от настроений мирного времени, не вытравили в себе благодушие и беспечность. А опасность была реальной. Ведь уже через несколько дней фашистская подводная лодка в районе пролива Соэла-Вяйн (Соэлозунд) потопила килектор (судно для прокладки кабеля), а затем атаковала конвой, в состав которого входила малая подводная лодка "М-94", шедшая концевой. Лодка получила тяжелое повреждение и затонула. Часть экипажа погибла. Как выяснилось, в лодке погиб и лейтенант Ильин, ставший первой жертвой среди ребят нашего выпуска.
События, которые стали разворачиваться в первые дни войны, заставили нас по-иному взглянуть на обстановку. Около часу ночи командир отделения радистов доложил на ходовой мостик:
- С крейсера "Максим Горький" - сигнал "Урал" по флоту.
Все, кто находился на ходовом мостике, с тревогой переглянулись. Сигнал означал: "Имею повреждения".
- Штурман, нанесите координаты крейсера на карту,- приказал командир дивизиона. - Где он находится?
Я быстро спустился в центральный пост. Расчеты заняли немного времени. Крейсер находился к северу от острова Хиума. Когда объявил об этом, все долго молчали.
- А ведь совсем недавно мы были именно в том районе, когда шли из Рижского залива в Таллин, - произнес Ярошевич.
В его голосе слышалось недоумение. Командир не сомневался в точности моих данных, но, видимо, все еще не мог поверить, что так быстро может измениться обстановка.
Балтика в огне
Не найдешь, наверное, сегодня такого советского моряка, который бы не знал знаменитого изречения адмирала Степана Осиповича Макарова "Помни войну". Знали его и мы - моряки предвоенного времени. И все-таки, когда началась война, особенно в первые ее дни, невольно думалось, что не все необходимое извлекли мы из этого мудрого совета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
