— А кто же принимает пломбы?
— Так мы же оба на службе. Потому оба и принимаем. Я у нее, она у меня.
— Кто — «она»? — несколько обалдело осведомился Николай.
«Вот чертов мужик, — подумал он, — обязательно подбросит задачку. Смеется он надо мной, что ли?»
Но Камынин все так же спокойно пояснил:
— Так сменщик мой — бабка. Настырная. Целую ночь не спит. Придет поговорить, насилу остановишь. Нет, с таким напарником, как она, и захочешь, так бдительность не потеряешь.
— И вы ни разу ничего подозрительного вокруг базы или на базе не замечали?
— На базе — нет. Люди у нас честные.
— А это вы как установили?
— Видно. Глаза чистые, взгляд открытый, веселый, сумочек всяких, свертков при выходе не обнаруживается. Насчет этого у них строго. Директор — парень крепкий. А вот вокруг… Что ж, овраг он и есть овраг…
— А подробнее…
— Зимой, конечно, там только днем ребятня на салазках и лыжах катается. Но не поздно. А летом… Летом там и выпивка бывает, и парочки задерживаются… Ну услышишь что — я ж всегда прислушиваюсь — влезешь на ящик, покричишь — разойдутся. И напарник мой — через ее двор вход в овраг преотличный, — как заметит, что кто-то прошел, мне сообщит.
Протокол допроса Камынин подписал не читая.
4
В служебном кабинете стояла тишина, пахло застарелыми окурками, пропыленными бумагами и чуть-чуть то ли дезинфекцией, а может, плохой олифой.
Но и запах и тишь стали привычными, и потому думалось здесь легко. Подытожив узнанное за день, сделав зарисовки склада, Николай вложил в дело протоколы допросов и вздохнул: начало путаное. Он вспомнил Камынина и задумался.
Что-то в самом деле странное жило в этом человеке — либо редкое откровенное прямодушие, либо огромная хитрость и предусмотрительность. Сейчас, после встречи с ним, Николаем все еще владело ощущение расслабленности, даже легкой жалости к этому человеку. Но, раздумывая и анализируя, он быстро подавил и жалость и расслабленность.
Не бог весть какой опыт подсказал ему, что обычно честные люди, попадающие в поле зрения следствия, поначалу часто хоть в чем-нибудь да кажутся замешанными в деле. Кто-то что-то забыл, кто-то где-то бывал или дружил с подозреваемыми. И они чувствуют это, иногда даже скрывают, чем усиливают подозрение, но чаще волнуются, сердятся и страдают. Камынин же совершенно спокоен. Но на любое возможное подозрение у него есть четкое и неопровержимое оправдание. И это тоже, если задуматься, опасно. Вполне вероятно, что он заранее, как хитрющий и опытнейший человек, создает это алиби.
Известно, что похищенные с базы товары на местных рынках не появлялись. У Камынина собственная машина. И он не скрывает, что увлекается цветоводством и ездит в разные города. Причем встречается с самыми различными людьми, в том числе и на рынках. Что ему стоит провезти и передать краденый товар? Риска почти никакого, алиби почти полное.
— Первое: проверить связи Камынина, — вслух сказал Николай.
И в это время в кабинет зашел Ивонин.
— Ты что это сам с собой разговариваешь?
Николай доложил первые результаты следствия. Ивонин спросил:
— А через этот самый вентилятор пролезть нельзя?
— Ну разве ребенку… да и то худенькому.
— Что ж, худенькие тоже лазят…
— Но ведь там от земли до вентилятора метров шесть — нужна лестница.
— Верно… А сторож не мог ее хранить и предоставлять в нужный момент?
— Об этом не подумал…
— Проверь…
Они помолчали, а Николай усмехнулся:
— В таком деле нужна либо наука, либо нечистая сила…
— Почему?
— Ну какая-нибудь баба-яга или домовой сумели бы проследить за преступниками. А наука?.. Наука могла бы, например, пометить украденное так, чтобы его можно было определить в любом месте и на любом гражданине…
Ивонин засмеялся, потом вдруг посерьезнел…
— А знаешь, это идея. Операция «Меченые атомы».
— Не понимаю.
— Что ж тут понимать? Почему воры не попадаются? Потому что оперативные и следственные органы не знают, что им искать. Вещи слишком привычные — свитеры, кофточки, водолазки — на каждом не проверишь. Но если их пометить и дать знать в соседние области…
— А как их пометишь? Атомами?
— Атомы, конечно, не применишь. Но если привезти на базу партию трикотажа определенного цвета и сорта, а в соседних областях этот сорт и цвет изъять? Тогда появление каждой вещи из меченой партии может привести как раз туда, куда нужно. Подумаю… Но зашел я к тебе вот по какому поводу. Я созвонился с соседями. У них числится примерно такое же, как и это, совершенно непонятное преступление. Я приказал выписать тебе командировку. Поезжай, ознакомься с материалами, побывай на месте… Заодно осторожненько установи, с кем ведет торговлю луковицами и посадочным материалом Камынин.
Уже на улице Николай посмотрел на часы. Уроки в школе, где работала Лариса, заканчивались через полчаса. Но поскольку она была совсем молодой учительницей, то она наверняка задержится. Значит, стоит зайти в кафе, сесть так, чтобы видеть дорогу, по которой она обыкновенно ходит, и наскоро перекусить.
На его счастье народу было немного, он быстро съел пельмени, запил кефиром, прихватил пачку папирос и подошел к школе в тот момент, когда Лариса выходила.
Она сразу увидела его и нахмурилась. Николай покорно и виновато улыбнулся.
— Я же просила тебя не встречать меня возле школы. Это дает повод ученикам для хитрых взглядов и насмешек.
— Твои ученики развитой народ: сразу все поймут.
— А ты вспомни себя… Разве мы не так же следили за учителями? Да еще новенькими. Ведь все замечали. И все понимали по-своему.
— Пожалуй, — согласился Николай. — Учту.
Они перешли мост и медленно пошли по заречному молодому, но густому парку, выбрали скамейку и сели. Отсюда сквозь деревья виднелся полузасыпанный овраг и угадывалась красная кирпичная стена непотопляемой базы.
Может быть, поэтому разговор не клеился. Лариса рассказывала об открытии «интереснейшего характера» в одном из своих учеников, но Николай слушал невнимательно.
— …И что самое важное в них, самое поражающее, так это удивительная смесь инфантильности, детскости и знаний. Кротов в этом отношении прямо-таки обобщающий характер. Ты меня понимаешь? — спросила Лариса.
Нет, он ее не понимал и потому смутился.
— Это выражается хотя бы в том, что Кротов и его товарищи с удовольствием и с явным знанием дела мастерят карманные транзисторы. Они прекрасно осведомлены о ценах на детали, знают, где и почем можно купить материал для футляра и многое другое. Можно подумать, что это маленькие старички, так хорошо они знают и дело, и цену деньгам и даже времени. И в то же время они с великолепным презрением относятся к учебникам, дорогим подаркам, одежде — словом, ко всему, что стоит неизмеримо дороже, чем все их детали. И это не от злого умысла или плохого воспитания. Это в них органическое. А почему — я еще понять не могу. К сожалению, на лекциях по педагогике мы этого не проходили.
