Приземлились они на лужайке Обверсарии – эта площадка была одной из самых обширных в запаснике, поскольку предназначалась для флагдракона, но небольшие габариты самой углокрылки вполне позволяли Отчаянному разместиться там же. Обверсарию уже снарядили, и ее экипаж поднимался на борт. Адмирал Лентон, тоже в полном боевом снаряжении, стоял рядом.
– Вы что это такое удумали? – закричал он тут же, не дав Лоуренсу выбраться из драконьих когтей. – Роланд сказала, что велела вам сидеть тихо. Нам это целый век придется расхлебывать.
– Очень сожалею, что поставил вас в столь уязвимое положение, сэр, – пробормотал Лоуренс. Как объяснить, не выгораживая себя, что это Отчаянный отказался лететь обратно?
– Это я виноват, – тут же вмешался дракон, потупив голову и попытавшись принять пристыженный вид вопреки написанному на морде довольству. – Я улетел вместе с Лоуренсом, потому что тот человек собрался арестовать его.
Обверсария выразила свое отношение, стукнув его сбоку по голове так, что Отчаянный, будучи вдвое больше нее, пошатнулся.
– Ты уже не детеныш, чтобы летать с зажмуренными глазами, – фыркнула она в ответ на его удивленно-обиженный взгляд. – Лентон, мы готовы, по-моему.
– Да. – Адмирал, щурясь против солнца, осмотрел ее сбрую. – Сейчас мне некогда, Лоуренс. Отложим разбирательство на потом.
– Разумеется, сэр, – извините, что задержал вас, – покаянно молвил Лоуренс. – Мы подождем вас на своей лужайке, если позволите.
Отчаянный, хотя и усмиренный выговором Обверсарии, заворчал в знак протеста.
– Что вы как наземник, ей-богу! – нетерпеливо ответил Лентон. – Нельзя удержать здорового молодого самца внизу, когда его формация поднимается в воздух. Именно этого никак не может понять Барэм, а с ним и вся адмиралтейская братия. Когда нам удается вбить начальству в голову, что драконы – не просто животные, оно тут же начинает приравнивать их к людям и навязывать им дисциплинарный устав.
Лоуренс хотел возразить на это, что Отчаянный – очень послушный дракон, но смолчал. Образец послушания рыл землю когтями и расправлял крылья, отводя в сторону виноватый взгляд.
– Вот именно, – сухо проронил Лентон, видя замешательство капитана. Потом вздохнул и откинул со лба седые редкие волосы. – Раз китайцы всерьез намерены его увезти, будет только хуже, если его ранят в бою из-за отсутствия экипажа и надлежащей брони. Займитесь им, а поговорим после.
Лоуренс не нашел слов, чтобы выразить свою благодарность, но Лентон все равно уже отвернулся. Время в самом деле не позволяло медлить. Лоуренс махнул Отчаянному и пешим ходом, забыв о достоинстве, помчался на их постоянное место. В голове капитана метались обрывки мыслей. Все, если рассудить, обернулось не худшим образом. Конечно, Отчаянный ни за что не остался бы на земле. Хороши бы они были, ринувшись в бой вопреки приказу. Хотя обстоятельства, собственно говоря, остались такими же, без перемен. Вполне возможно, что этот взлет станет для них последним.
Экипаж Отчаянного, угрюмый и молчаливый, начищал оборудование и намасливал сбрую, стараясь не смотреть в небо. Все только рты раскрыли, когда капитан влетел на поляну.
– Где Грэнби? Полный сбор, джентльмены, боевая оснастка. Быстро.
Отчаянный уже спускался с небес. Отсутствующие офицеры и механики с криками выскакивали из казармы, все спешно вооружались и натягивали на себя портупеи. Раньше Лоуренс, привыкший к порядку на флоте, усмотрел бы в этой толчее только хаос, но теперь он хорошо понимал, что такое спешная оснастка дракона. Прибежал долговязый Грэнби; его кожа, легко обгоравшая на солнце, перестала лупиться только сейчас, благодаря вынужденному безделью. Он в отличие от Лоуренса стал авиатором с детских лет, и они далеко не сразу притерлись друг к другу. Грэнби, как многие его товарищи, был возмущен тем, что такой первоклассный дракон достался флотскому офицеру. Но совместные полеты уничтожили взаимную неприязнь, и Лоуренс, несмотря на все различия между ними, ни разу не пожалел, что взял Грэнби в первые лейтенанты. Лоуренса воспитывали как джентльмена, и учтивые манеры были для него естественны, как второе дыхание. Грэнби поначалу пытался им подражать, однако хватило его ненадолго. Он, как большинство авиаторов, с семи лет рос вдали от светского общества, и его поведение, на чей-то предвзятый взгляд, могло показаться непозволительно вольным.
– Чертовски рад видеть вас, Лоуренс! – воскликнул он и потряс капитану руку, даже не подумав отдать ему честь. Он, видимо, совершенно не сознавал, что так к старшему офицеру обращаться не подобает, и свободной рукой пытался прицепить к поясу шпагу. – Значит, они передумали? Вот не подозревал, что лорды способны мыслить столь здраво, но готов первый извиниться перед ними, если они отказались от затеи вернуть Отчаянного в Китай.
Лоуренс, со своей стороны, давно уже понял, что панибратство Грэнби отнюдь не равносильно неуважению, и почти перестал это замечать. Ему больно было разочаровывать своего лейтенанта – тем более теперь, когда он узнал, что Грэнби отказался от повышения из чувства лояльности.
– Боюсь, это не совсем так, Джон, но подробно объяснять некогда: Отчаянного нужно поднять в воздух без промедления. Броню убавим наполовину и бомбы тоже не будем брать: флот не поблагодарит нас, если мы примемся топить его корабли. Если нужда возникнет, обойдемся одним только ревом.
– Правда ваша, – признал Грэнби и тут же метнулся на другой конец луга, выкрикивая команды.
Сбрую приготовили вдвое быстрее обычного, и Отчаянный помогал ее надевать, пригибаясь как можно ниже. Кольчужные сетки, защищающие грудь и живот, прицепили не менее быстро.
– Без церемоний, – предупредил Лоуренс, и экипаж стал карабкаться по местам, не соблюдая привычного распорядка.
– Должен с сожалением доложить, что у нас не хватает десяти человек, – сказал Грэнби. – Шестерых я по требованию адмирала передал Максимусу, а остальные…
– Да-да, – щадя его, перебил Лоуренс. Четверо остальных, угнетенные долгим бездельем, отправились, несомненно, искать утешения в вине или женщинах. Капитан был даже рад, что их оказалось так мало, и не собирался впоследствии тиранить гуляк, тем более что не чувствовал себя вправе кого-то наказывать. – Как-нибудь справимся, но если кто-то из механиков владеет саблей, пистолетом и не подвержен воздушной болезни, пусть тоже цепляется.
Сам Лоуренс уже облачился в свой боевой кожан и затянул портупею. Вокруг слышался разноголосый рев – это взлетали драконы легкого класса. Дульция и серо-синий Нитидус из их старого звена уже кружили над головой.
– Ты еще не готов, Лоуренс? Поторопись, прошу тебя – вон другие уже поднимаются, – волновался Отчаянный, задирая голову. Теперь уже, в свой черед, взлетали и средневесы.
Грэнби взобрался на борт с двумя молодыми портупейщиками, Уиллоби и Портером.
– Все готово, – сказал Лоуренс, когда они закрепились. – Сделаем пробу.
Это была неотъемлемая часть предполетного ритуала. Отчаянный стал на дыбы и встряхнулся, проверяя, хорошо ли держит сбруя и надежно ли все пристегнулись.
– Сильнее, – скомандовал Лоуренс: Отчаянный, которому не терпелось взлететь, не слишком старался.
Дракон энергично повторил пробу, убедился, что ничего не оторвалось, и взмолился:
– Пожалуйста, поднимайся на борт. – Подставив переднюю лапу, он закинул Лоуренса себе на загривок. Капитан нисколько против этого не возражал. Его радовало все: звонкие щелчки карабинов, ощущение хорошо промасленной сбруи, мышцы Отчаянного, напрягшиеся под ней.
К северу от них внезапно взмыл красный с золотом Максимус. Роланд говорила верно – он стал еще громаднее. Будучи единственным медным регалом, расквартированным на Канале, он заслонял солнце, и все драконы рядом с ним казались не слишком большими. Отчаянный радостно взревел и устремился за ним, торопливо хлопая черными крыльями.
– Спокойнее, – сказал Лоуренс.
Отчаянный кивнул, но все-таки обогнал приятеля на подъеме.
