— Реабилитирующие улики?… — Нелл запнулась на этом словосочетании. Ей прежде не приходилось употреблять его, но смысл был ясен. — Этого не может быть. Я видела все собственными глазами.
Ручка Ли Энн продолжала чиркать по бумаге, хотя глаза, опять защищенные очками, были прикованы к Нелл.
— Ты имеешь в виду убийство?
— Да. Но я не стану об этом говорить. Очевидно, произошла какая-то ошибка… И мой муж сейчас делает все возможное, чтобы ее исправить.
Ручка Ли Энн замерла в воздухе. Журналистка закрыла блокнот и отложила его в сторону.
— Довольно, — сказала она. — Может, теперь поговорим без микрофона?
Без микрофона?
— Это как?
— Ну, как бы «не для протокола». Никаких цитат, никаких откликов, никакой газетной статьи. Я просто хочу понять, что ты испытываешь.
— Не знаю, — сказала Нелл. Почему бы и нет? Статью не опубликуют, пока она не даст официального разрешения.
— Это бы очень мне помогло, — сказала Ли Энн. — Когда это случилось, я была еще в Атланте. — Она отпила немного из стакана. — М-м-м. — Казалось бы, сущий пустяк, но атмосфера вмиг переменилась, стала более дружеской. — Я забыла: ты тут родилась или откуда-то приехала?
— Родилась я в Далласе, — ответила Нелл. — Но мы переехали сюда, когда мне было лет шесть-семь. Папа устроился на работу в благотворительную клинику.
— Он врач, да?
— Был. Сейчас он на пенсии, живет в Неаполе.
— Правда? А мой — в Сарасоте, с женой номер четыре. Она на пять лет старше.
— Ну, не так уж и плохо.
— Меня, — уточнила Ли Энн.
Нелл, рассмеявшись, сделала глоток лимонада.
— Насколько мне известно, жертвой — изначальной жертвой — был твой парень?
Нелл опустила стакан.
— Да, — ответила она, не совсем понимая, что значит «изначальная жертва».
— Джон Блэнтон, верно?
— Все называли его Джонни.
— Он был местный?
— Из Нового Орлеана, — сказала Нелл. — Мы познакомились в университете Северной Каролины. Он писал там кандидатскую диссертацию.
— По истории искусств, как и ты?
— По геологии, — сказала Нелл. — А я даже степень магистра не получила. Мы провели лето здесь, но я так и не продолжила образование.
— Ты говоришь о том лете, когда произошло убийство?
Нелл кивнула. Мало о чем в жизни она жалела так, как о том, что бросила университет. Об этом сожалении не знал никто, она всегда скрывала это. В конце концов, не так уж это важно по сравнению с тем, что случилось с Джонни.
— А ты никогда не жалеешь? — спросила Ли Энн. — О том, что не вернулась.
— Нет. — И ее впервые осенило (любопытно, почему именно сейчас?), что Джонни очень хотел бы, чтобы она вернулась в Чепел-Хилл и получила-таки диплом.
— Ну, в любом случае, ты устроилась на прекрасную работу, — сказала Ли Энн, словно читая ее мысли.
— Да, я обожаю свой музей.
— Как по мне, ничего лучше в этом городишке нет.
— Ну, это, может быть, уже чересчур…
— Да ну? Тебе тут нравится? А ты разве не находишь наш Бельвиль немного скучноватым?
— Мне тут нравится. А раньше нравилось еще больше.
— Раньше — это до убийства?
Нелл осеклась. Она имела в виду другое, но ремарка Ли Энн сбила ее с мысли.
— До урагана, — пояснила она. — До этого проклятого урагана.
— Нас погубил не только ураган.
— В смысле?
— На Ним ураган обрушился с такой же силой, зато почти ничего не затопило.
— Но он же, кажется, расположен чуть выше. — Нелл смутно припомнился давний разговор с Джонни — что-то насчет геологических особенностей региона.
— Ненамного, — сказала Ли Энн. — Придется дождаться отчета.
— Какого еще отчета?
— Который предоставит Армейский инженерный корпус. Насчет плотин, шлюзов на Канал-стрит, что поломалось, и почему, и так далее, и тому подобное. Еще неизвестно, сколько им понадобится времени. — В сумочке Ли Энн зазвонил мобильный телефон. Взглянув на номер, она нахмурилась и спрятала его. — Что ты можешь рассказать мне об этом убийстве?
— Это было ужасно.
— Ты видела все своими глазами?
— Да.
— Только ты?
— Только я.
— Где это произошло?
Нелл глубоко вдохнула. Она вдруг страшно разнервничалась, как будто ей предстояло сдавать экзамен или произносить речь. В то же время ей хотелось поговорить об этом, а такого желания у нее не возникало уже очень давно — пожалуй, с дня суда.
— Немного на юг от Магнолия-глэйд. Мы с Джонни тем летом жили в домике для гостей, принадлежавшем моим родителям. — То лето отличалось одной особенностью: жаркое, как и любое другое лето в районе залива, оно почему-то совершенно не было влажным. Одна сухая, теплая ночь сменяла другую. — Днем Джонни работал над своей диссертацией: он к тому времени уже все придумал, и оставалось лишь записать. Я учила плавать детей в христианском лагере. А ночью мы подолгу гуляли. Иной раз доходили до самой плотины.
— Какой именно?
— Той, старой, возле Саншайн-роуд. После постройки канала все изменилось. — Это было их излюбленное место в Бельвиле: оттуда, сверху, открывался бесподобный, ничем не загороженный вид на залив. Вдалеке неспешно проплывали огни креветколовных и грузовых суден.
Телефон Ли Энн снова зазвонил.
— Черт! — воскликнула она, но отвечать не стала. — Продолжай.
Нелл внезапно отчетливо вспомнила, какая в ту ночь была луна. Полная. Очень яркая. А Джонни рассказывал ей, что Луна, вероятно, когда-то была частью Земли. Как же он выразился?… «Луна, она как призрак нашего младшего братца, заблудившийся в небе». Его голова была переполнена подобными мыслями, он обливал ее живительной влагой этих мыслей, как когда-то, в день их знакомства, обрызгал водой в бассейне. Любовь с первого взгляда, это было очевидно. В Клэя Нелл влюблялась иначе: дольше, медленней, возможно, чуть осторожнее и уж точно сложнее. Но вряд ли Ли Энн захочет об этом слушать.
— Мы уже возвращались домой. Шли вдоль ручья. Знаешь тот мол в начале Пэриш-стрит?
— Его больше нет, — сказала Ли Энн. — Бернардин постарался.
Этого Нелл не знала.
— Мы как раз проходили мимо мола, когда…
Она замолчала. Что же это? Кто-то вошел в дом?
— Когда что?
В эту секунду на веранде появился Клэй. Он переоделся в офисе, теперь на нем был темный костюм — тот самый, что она купила ему в «Брукс бразерс», белая рубашка и синий галстук.
— Привет, любимая, — сказал Клэй, прежде чем заметил гостью, сидевшую в углу в плетеном кресле.
— Ты ведь помнишь Ли Энн? — спросила Нелл.
— Да тут незачем особо напрягать память, — ответил Клэй. — Ли Энн посетила мой офис часа два назад.
Нелл повернулась к журналистке в легком недоумении. Ни один мускул на лице Ли Энн не дрогнул, но она как-то неловко заерзала, словно собираясь уходить.
— Там я и сказал ей, — продолжал Клэй, — что не даю комментариев относительно Дюпри и убежден, что моя жена тоже. Следовательно, этот визит, я полагаю, носит исключительно дружеский характер.
Ли Энн встала.
— Это будет отменная статья, шеф, — заверила она его. — Шила в мешке не утаишь.
— А я никогда ничего не утаивал, — напомнил Клэй. — В редакции «Гардиан» об этом должны бы знать.
— Они поддерживали его на всех выборах, — сказала Нелл. Напрасно, конечно: уж кому, как не Ли Энн, было знать об этом.
— Тогда к чему скрытничать сейчас?
— Никто не скрытничает, — сказал Клэй. — Но сначала мы должны проверить все факты, а потом уже делать заявления для прессы.
— А то, что окружной прокурор собирается опротестовать освобождение Элвина Дюпри, — это факт?
— Спросите у нее.
— Непременно спрошу.
— Ваше право. И даже ваша прямая обязанность. Не станем вас задерживать.
Ли Энн накинула ремешок сумочки на плечо.
— Приятно было повидаться, — сказала она Нелл.
— Я тебя провожу.
Больше они ничего друг другу не сказали. Вернувшись, Нелл застала Клэя на кухне. Он намазывал крекер сливочным маслом, и руки у него дрожали.
— Они уже заплесневели, — сказала она.
Клэй как будто не услышал. Крекер раскололся пополам. Клэй полез в коробку за новым.
— Что ты ей рассказала? — спросил он.
— Ничего. Мне нечего рассказывать. Что происходит?
Клэй сел за стол и принялся с ожесточением тереть глаза.
— Если б я знал… — Он продолжал тереть глаза, теперь уж совсем остервенело.
— Перестань, больно же! — Нелл подошла к нему и насильно отдернула руки. Глаза по-прежнему были мутные, а теперь еще и покраснели. Нелл поцеловала мужа в лоб. И в этот же миг почуяла тонкую струйку смрада, которым Бернардин заполнил центр города. Особенно заметен он был, когда бриз дул с запада. Может, она забыла запереть дверь? Нелл вернулась, чтобы проверить. Дверь была закрыта.
