Она встала, отодвинув кресло. Правая нога основательно затекла и слушалась плохо.
– Да ты не беги, Фотина, – сказал ей Вася. – Не беги. Ничего страшного. Ты же взрослый человек. Невинность, многообещающие ухажеры, прекрасные принцы – все в прошлом у тебя. Красотой не отличаешься, походка у тебя как у солдата, грудь, скорее всего, висит. А я не самый плохой для тебя вариант.
Он хотел ее обнять, и она почему-то испугалась, рванулась, прихрамывая, к двери, и выскочила в коридор. И пошла к лестнице, и стала спускаться.
За нею никто не гнался. Спустившись на один этаж, она подумала – а может, вернуться? Ребенку нужен отец. Матери нужен муж. (Теще нужен зять, подсказало подсознание, и Фотина, рассердившись, продолжила путь вниз по лестнице).
И только на улице она осознала ужас положения. Шестьсот тысяч? Суд, срок? Вдруг всё это – правда? Ведь теперь Вася не скажет Брянцеву, чтобы тот остановил процесс, подчистил, исправил. Глупости? Да, наверное – скажет тот, кого это не коснулось. Кого и когда в цивилизованной стране сажали в тюрьму за один неоплаченный счет? А может и сажали. Откуда ей знать! Сажали, а остальные, и она тоже, об этом не знают. Есть вещи, о которых знать не хочется.
Шел дождь, а Фотина стояла на тротуаре, без зонтика, нелепо расставив ноги на ширину плеч, и не зная, что ей делать. А вдруг все правда? Вдруг посадят? Это же кошмар. Кошмар, повторила она как заклинание. Кошмар. А Вася может спасти. Вернуться к Васе? Противный он, но ведь это лучше, чем в тюрьме сидеть? А к Васе можно привыкнуть. Или помыть его. Все время ему говорить, чтобы мылся.
Пришла новая мысль – Вася мог все это придумать, просто чтобы с нею совокупиться. Единожды. Блюстителям порядка есть кого сажать: олигархи, преступники, воры, зачем им Фотина? Десять лет тюрьмы за неоплаченный счет? Это реваншизм какой-то. Придумал, явно придумал. Вот ведь подлец. Денег у него нет, видите ли, просит войти в положение.
И она успокоилась. Ерунда. Так не бывает. Тем более – учреждение государственное. Не дураки сидят, пишут отчеты. Государственные работники. Разберутся.
Она дошла по Разъезжей до бывшего Николаевского Проспекта и села там на трамвай без большой уверенности, что едет в нужную сторону. Некоторое время переживала, глядя на запотелые окна. И опомнилась только у Витебского вокзала и станции метро Пушкинская. Явно не в ту сторону поехала. А может и в ту – Фотина плохо ориентировалась в планировке города.
Она вышла, пересекла Загородный, и спустилась в метро. Станцию Пушкинскую она помнила с раннего детства. Мать, Крессида Андреевна, трижды возила ее на детские спектакли в Театр Юных Зрителей, неподалеку отсюда.
5
Она пыталась звонить секретарше, дабы назначить встречу. Пять сообщений оставила в один день, семь во второй, десять в третий. Секретарша молчала. Действительно, наверное, Адрианна Евгеньевна, невзлюбившая Фотину, у них диктатор, и не будет Фотине приема!
Тогда Фотина решила просто забыть обо всем об этом. Авось пронесет. А что ей еще оставалось делать?
Ровно через неделю в почтовом ящике обнаружено было Фотиной новое письмо из «Комиссии». Размер штрафа составлял шестьсот тысяч рублей. Предупреждение, напечатанное красным шрифтом, гласило, что в случае неуплаты ей следует ждать повестки в суд через три дня, а сам суд состоится через неделю. Наказание сроком до десяти лет и дополнительный штраф, сумма которого определена будет на суде.
– Обманул Вася, – сказала себе Фотина. – Про дополнительный штраф ничего не сказал. А будет еще и дополнительный.
И почувствовала, как мутнеет сознание.
Она схватилась рукой за стену и некоторое время так стояла.
Крессида Андреевна ругалась, оскорбляла, и спрашивала, почему эта дура молчит, а Фотина даже не отмахивалась. Коля перебрасывался письменными сообщениями по телефону. Фотина ушла в ванную, разделась, и долго стояла под душем.
Всю ночь она не спала. Утром, выпив растворимого кофе с молоком и съев кружок колбасы на куске булки, она оделась и поехала на работу. Сотрудница Миранда увидела, что на Фотине лица нет, и стала расспрашивать. Фотина отвечала нехотя. Постепенно Миранда выяснила, в чем дело.
– Тебе незамедлительно нужно к юристу, если что, – сказала Миранда. – Я ж тебе говорила, у моей подруги есть знакомый. Помнишь? Я ей сейчас позвоню. Ты посиди. Ты сегодня не напрягайся, просто сиди себе на стуле. Я, если что, все за тебя сделаю. А если Ахмед будет выступать, мы его зарежем.
И она стала звонить подруге. К обеденному перерыву она управилась назначить встречу с юристом, но не в конторе, а в кафе.
– Его зовут Леонид, – сообщила она. – Будет тебя ждать в час в «Гусарской Радости», на Садовой. Езжай прямо сейчас. Пока доберешься, знаешь?
Был, дамы и господа, теплый, солнечный день, и «Гусарская Радость» сориентировалась и выставила на тротуар несколько столиков. За одним из них и сидел юрист Леонид в безупречном костюме цвета индиго, при галстуке, и пил из длинного стакана лимонад. Был он молод, внешность имел ярко семитскую, глаза грустные, на пальце перстень, возле стула кейс-атташе цвета бордо доброй выдержки. Он безошибочно определил подходящую к кафе Фотину и махнул ей приветливо рукой.
– Вот на всякий случай моя карточка, – сказал он ей сразу, и протянул карточку.
На карточке значилось, «Леонид Штурман, адвокат и консультант».
Фотина положила карточку в сумочку.
– У меня очень мало времени, – предупредил ее Леонид. – Поэтому, уж простите, я и вам заказал. Вы, наверное, голодны? Сейчас принесут.
Именно в этот момент на тротуар выпрыгнул из кафе длинный, как Петр Первый, официант с подносом, на котором помещались чайник с натюрмортом на боку, чашки, две бутылки пива, два пивных бокала, и две тарелки с сандвичами. Официант стремительными движениями по одному переместил все эти предметы с подноса на столик, одной рукой откупорил обе бутылки, разлил по стаканам, сунул под пепельницу распечатанный кассовым компьютером на тонкой глянцевой бумаге счет, и ушел.
– Ешьте. Но сначала покажите письмо, – сказал Леонид, отпивая пиво.
Фотина вытащила из сумочки письмо и передала ему. Леонид глянул, затем вгляделся, и наконец внимательно изучил, письмо с красным шрифтом в конце и со зловещей цифрой в графе «штраф». И присвистнул длинно по нисходящей гамме. Получилось что-то похожее на pas de deux из балета Петра Чайковского. Может, именно этот музыкальный фрагмент и имел в виду Леонид Штурман. Так подумалось Фотине: она не знала, что это именно pas de deux, но мелодию где-то слышала.
– Простите, – сказал он. – Это не совсем то, что я предполагал. Это государственное учреждение.
– Да, – подтвердила, обмирая, Фотина.
– С государственными учреждениями никаких дел не имею, – Леонид покачал головой. – Себе дороже. И вам не рекомендую. Придется платить, до суда тянуть нельзя. Ни один мой коллега не возьмется за это дело, а бесплатные адвокаты – сами знаете, что за люди. Мой совет – заплатите.
– Но ведь … я не могу, у меня столько денег нет. Шестьсот тысяч – где их взять?
– Найдите.
– Они не назначают встречу!
– Кто – они?
– «Комиссия по распределению фондов в пользу». Я пыталась. Я хотела заплатить.
– Все шестьсот?
– Нет, то раньше было, когда я пыталась. Раньше было три тысячи семьсот. Я пыталась, но они не хотели меня записывать на прием. Я все звонила и звонила, а там трубку никто не берет, все время автоответчик.
– Бюджетные интриги, – предположил Леонид. – Им скоро отчитываться, а в бюджете дефицит. Вот они и стараются, штрафуют всех подряд, некоторых сажают для примера, чтобы остальные боялись и платили. Большинство платит.
– Как платит?
– Деньгами. Ну, продают что-то из имущества, или закладывают. У вас есть, наверное, какое-нибудь фамильное золото?
– Нет, ничего такого нет…
– Квартира своя?
– Квартира?
Фотина подумала, что, может быть, нужно будет продать квартиру. Сегодня же. Или заложить? Сколько можно получить на руки, заложив двухкомнатную квартиру в хрущевке в Автово?
– А сколько мне дадут?
– Десять лет. Здесь написано.
– Нет, за квартиру.
– Не знаю, – Леонид развел руками. – Я не специалист по недвижимости. А где квартира?
– В Автово.
– В Автово? Хмм. Продать вряд ли успеете, а заложить … банк будет тянуть … после последней волны банкротств все банкиры зассали, по сто раз всё перепроверяют. Разве что очень большие проценты им предложите. Но проверят ведь ваш доход и спросят, откуда вы эти проценты собираетесь брать. Засомневаются. Еще и налоговую подключат. А время идет. Родственники есть у вас богатые?
– Никого нет.
– Ваше положение незавидно, – заключил Леонид, и взялся за сандвич с ветчиной, помидорами, шпинатом и сыром. – Вы поешьте, Фотина … Фотина, да? Поешьте. Есть все равно нужно, в любом положении, особенно если представилась возможность. И пива выпейте. Пиво здесь очень хорошее.
