Честно признаться, Торгрим уже начал подозревать, что боги насмехаются над ним. Снова и снова перед ним маячила заманчивая перспектива вернуться в Эуст-Агдер — единственное его заветное желание на данный момент, а потом внезапно боги лишали его этой надежды. Он все гадал: неужели это наказание ему за богохульство Орнольфа? Наказывать же самого богохульника богам было не с руки, потому что даже будучи трезвым — что случалось крайне редко, — он как будто и вовсе не переживал о том, что с ним станет. Вик, Дуб-Линн, жизнь, смерть — казалось, Орнольфу было все равно, пока это не ограничивало его скандальных выходок. Со стороны богов, конечно, было нечестно наказывать Торгрима за проступки Орнольфа, но Асгард никогда не отличался справедливостью.
Последний раз «Скиталец» качнуло так сильно, что морякам пришлось вычерпывать воду, которая хлынула на борт. Деревянными ковшами, ведрами, а кто-то шлемами — викинги черпали воду с днища и выливали через левый борт. Торгрим изо всех сил пытался удерживать равновесие, но человеческим силам есть предел.
— Риф взять![5] — крикнул он морякам на палубе. — Два рифа! — Голос его звучал зычно, он словно топором рубил завывания усиливающегося ветра. За все эти тяжелые годы, несмотря на различные травмы, часть из которых представляла собой лишь царапины, а часть едва не стоила ему жизни, он ничуть не утратил былой силы.
Торгрим только-только оправился от последнего ранения — колотой ножевой раны, едва не унесшей его на тот свет. Его ранили во время набега на храм в городке под названием Тара, и Торгрима чуть не убил его же соотечественник-норманн, решивший, что тот и есть его враг. Дружинники отнесли Торгрима на корабль и переправили в Дуб-Линн. В проклятый Дуб-Линн, скандинавский форт, некогда бывший всего лишь пристанищем для кораблей на ирландском побережье, а теперь ставший самым большим и богатым городом на острове. В Дуб-Линн, из которого Торгрим снова и снова пытался сбежать, а боги, словно в насмешку, швыряли его назад к стенам этого города, на илистые берега реки Лиффи.
Команда перенесла тело Торгрима на доске в дом, где они с Харальдом и Старри переждали зимние месяцы. Дом тот принадлежал ирландке по имени Альмаита, любовнице Торгрима, вдове кузнеца-датчанина. Альмаита оказалась искусной врачевательницей, и, когда весна уступила свои права лету, она выходила Торгрима. Практически полностью излечила. Он все еще был слишком слаб, даже когда разгар лета миновал, а погода — отличная погода по ирландским меркам — грозила ухудшиться. Торгрим понимал: если он намерен отправиться домой в этом году, ему следует поторапливаться. Самое время отчаливать.
Альмаита умоляла его никуда не уезжать, убеждала, что он еще не в полной мере набрался сил. Торгрим знал, что женщина права, но не хотел еще одну зиму провести в Дуб-Линне. Лучше уж пойти ко дну.
И сейчас они вполне могут оказаться на дне, если не сумеют взять риф. И побыстрее. Те из них, кто не вычерпывал воду, или же те, кто уже устал ее черпать, схватили канаты, которыми крепился большой квадратный парус, сейчас едва не лопавшийся на ветру у них над головами. Все бывалые моряки — им не нужно было рассказывать, как брать риф, учить, как подвязывать нижний край паруса, уменьшая вполовину площадь развевающейся на ветру материи.
Викинги выстроились вдоль шкаторины паруса, находившейся у них на уровне груди и тянувшейся практически вдоль всего судна. Чуть впереди стоящего у румпеля Торгрима норманн по имени Агнарр отмотал от крепительной планки фал. Агнарр был немного моложе Торгрима — опытный моряк, несколько лет проживший в Дуб-Линне. Раньше он промышлял рыболовством у берегов Ирландии — не слишком прибыльное дело, не на такое он рассчитывал, но благодаря полученному опыту он отлично знал здешние воды и береговую линию. Агнарр отправился с Торгримом и дружиной в Тару и там на деле доказал, что он доблестный воин. Теперь же, как и сам Торгрим, он хотел вернуться в Норвегию, поэтому с готовностью вступил в команду «Скитальца».
Агнарр взглянул вперед, увидел, что все готово. Он отматывал толстую веревку, пока парус не вздулся большим круглым куполом на ветру — в какой-то степени похожим на огромный живот Орнольфа. Стоящие на палубе моряки схватились за парус, подтянули его к себе вниз, подобрали нижнюю шкаторину и подвязали по всей длине короткими веревками, риф-сезенями, продетыми в полотно через равные промежутки. Покончив с этим, человек шесть матросов отправились на корму и взялись за фал. Агнарр задавал ритм: раз, взяли! И моряки навалились на канат и подняли балку назад, хотя теперь уменьшившийся вдвое парус доходил лишь до половины мачты.
Торгрим сразу же ощутил изменения в движении судна. Если раньше «Скитальцем» едва удавалось управлять — он, подобно норовистому скакуну, мог в любой момент понести, — то теперь судно уверенно держалось на волнах, с готовностью отвечая на малейший поворот руля. Ему стал не страшен надвигающийся ужасный шторм, и сам Торгрим был готов встретить непогоду.
— Ха! — воскликнул сидящий на низкой скамье Орнольф. Старик вытер хмельной мед с бороды. — Вы все — дряхлые старухи! Многие из вас! Брать риф при таком легком ветерке! Если бы я стоял у руля, такого бы не случилось!
— Разумеется, Орнольф! — согласился Торгрим.
И он нисколько не сомневался в словах тестя. Бесстрашие Орнольфа, которое он сам называл умением руководить, уже раз двадцать отправило бы и его, и корабль со всей командой на корм рыбам, если бы сам Орнольф много лет назад не передал управление судном Торгриму.
И сейчас Торгриму даже не приходилось делать вид, что главный здесь Орнольф, потому что впервые за годы их совместных путешествий корабль принадлежал Торгриму, а не Орнольфу. Торгрим отбил его в бою, и даже сам не понял как.
Они умудрились ввязаться в невероятную интригу. Нанятая команда датчан причалила в Дуб-Линне, чтобы похитить молодую женщину, находившуюся под защитой Торгрима и Харальда. Завязался бой, в результате которого большинство датчан осталось лежать на разъезженных дорогах вдоль берегов реки Лиффи. И Торгриму даже в голову не пришло, что корабль, на котором прибыли похитители, может стать его законной наградой, пока Орнольф, пользуясь своим правом тестя, не забрал его в собственное владение.
Корабль оказался относительно новым судном, добротным и готовым к плаванию. И понравился Торгриму, что случалось нечасто, поскольку викинг предъявлял высокие требования к судам, учитывая, сколько сотен и тысяч миль ему предстояло пройти. Он понятия не имел, как называли корабль датчане, но дал ему имя «Скиталец», потому что именно этого он и ждал от корабля: чтобы тот отвез его домой в Вик.
«Скиталец» оказался судном добротным, но не совершенным. Поэтому Торгрим, прежде чем выйти из гавани Дуб-Линна в последний раз, кое-что в нем доработал. Немного увеличил мачту, добавил еще вантов и заменил основу бейти-аса. Еще ему хотелось бы парус пошире и осадку поглубже, но в ирландских фортах паруса не продавались. Он убрал скамьи для гребцов, поскольку предпочитал, чтобы моряки сидели на собственных походных сундуках,
привязанных к палубе. А еще он оснастил корабль более длинным и широким рулем.
Некоторые изменения претерпел и внешний вид судна — на взгляд Торгрима, внешний вид имел не меньшее значение, чем оснастка. Корабль и до этого был смазан, но Торгрим все соскоблил и покрыл дерево смесью из смолы и лака, отчего судно стало черным и блестящим. Как думал Торгрим, теперь оно будет меньше гнить. На нос и корму нанесли новую резьбу. Торгрим понимал, что нет ничего постыдного в том, чтобы ходить на корабле, который когда-то принадлежал убитому тобой врагу, если только победил ты его в честной и достойной борьбе, — а в данном случае было именно так. Однако Торгрим считал, что резьба, которую нанес на борта поверженный тобой враг, удачи не принесет.
В Дуб-Линне мастеров было не счесть, поэтому Торгриму не составило никакого труда разыскать нового резчика, сделавшего для корабля новый нос: голову крылатого морского чудища, которое будет рассекать волны, прокладывая путь кораблю, а для кормы — хвост, чтобы помогал «Скитальцу» в его продолжительных походах на восток. И чтобы снискать покровительство богов, Торгрим приказал принести в жертву трех волов прямо на борту корабля, а палубу обильно залить вином.
Когда же наконец «Скиталец» двинулся по Лиффи к открытому морю, он мало чем напоминал тот корабль, который Торгрим отобрал у датчан. На его взгляд, судно стало намного лучше. На длинных веслах сидели двадцать четыре гребца, еще двадцать восемь моряков готовы были сменить их или по команде Торгрима поднять парус. Корабль нагрузили провиантом и другими припасами, которых с избытком набрали в Таре, не забыли и товары, какими славились ремесленники из Дуб-Линна. Товары, за которые, без сомнения, можно выручить немало на родине в Норвегии или в некоторых портах по пути следования.
