Вот оно! Время оттягивать неизбежное истекло. Итан вздохнул, готовясь принять ее ужас:
— Что вам снилось?
Она отвела взгляд к середине комнаты. Неловко поерзала:
— Снилось, что по дороге к дому на меня напали. Зубастый монстр сбил меня с ног и хотел вонзить клыки мне в горло, но ты схватил его и отбросил. Ты взглянул на меня сверху, и я подумала, что умерла — буквально — и попала в рай. Ты походил на прекрасного ангела. — Она рассмеялась. — Ангел в футболке с «Роллинг стоунз»!
Она пристально взглянула ему в лицо. Эти несколько секунд застыли вечностью.
— Это был не сон. Да?
— Нет, не сон, — прошептал Итан и погладил ее по щеке.
Она прижалась щекой к его ладони:
— Что это была за тварь, от которой ты меня спас? И как ты с ним справился? — Она подняла палец, провела им по нижней губе. — Ты сказал, что не ангел. Но я чувствую в тебе только добро. Кто ты?
Ему не хотелось отвечать. Он знал, что, стоит произнести это слово, всем сладким фантазиям конец. Должно быть, что-то не так с ее радаром, ведь он далеко не добр. Он никогда не убивал тех, кто этого не заслуживал, но что хорошего в ходячем покойнике? Он тянул так долго, что она взяла в ладони его лицо и запела. Она закрыла глаза и чуть покачивала головой из стороны в сторону, издавая великолепные звуки. И вдруг распахнула глаза и уронила руки:
— Я не чувствую присутствия жизни. Тебя здесь нет. Так и знала, что это сон.
— Это не сон. — Итан придвинулся к ней, прижался губами к губам и притянул ее к себе. Она с готовностью ответила на поцелуй и тихонько застонала, когда их языки сошлись в чувственном танце.
— Ну и ну! И что мы тут видим? — пророкотал в полумраке низкий бас. — Итан, ты очень плохой мальчик.
Александр — мертвая копия молодого Арнольда Шварценеггера — стоял в дверях и с насмешкой рассматривал их.
Итан отпрянул от Грейс при звуке хозяйского голоса. Его мозг ждал приказа, готовый повиноваться. Он сжался, приготовившись к худшему — ожидая, когда Александр проявит свою власть над ним. Тому доставляло удовольствие обращаться со своими отпрысками как с марионетками, будто те существовали лишь ради исполнения его прихотей, и, похоже, особенно нравилось ему помыкать Итаном. Как правило, власть Александра оказывалась непреодолимой.
— Кто это, Итан? Ты его знаешь? — произнесла Грейс дрожащим голосом, вцепившись ему в плечо. Ее страх пропитывал воздух.
Александр прищурился и шагнул вперед, остановившись перед Итаном:
— Чем ты занимался? Почему ослаб мой мысленный контроль? Я почувствовал перемену и поспешил сюда, потому что наши узы могли ослабнуть только в одном случае — в случае твоей истинной смерти. Но ты не мертв. Я нашел тебя соблазняющим смертную игрушку. Полагаю, тебе причитается маленькое наказание.
Разум Итана бурлил, пытаясь осмыслить сказанное Александром. Узы ослабли? Разве такое возможно? Александр — его повелитель. Его хозяин. Без связи между ними его существование невозможно. Или возможно? Нет. Невозможно.
Едва Итан открыл рот, чтобы заговорить, Александр ухмыльнулся, показав длинные острые клыки, и подхватил Грейс с кушетки. Она взвизгнула и обмякла — Александр овладел ее разумом. Итан тысячу раз видел, как он управляет смертными. Заставив ее откинуться назад, словно в движении танго, Александр погрузил клыки в шею Грейс и жадно зачмокал.
Этот звук разъярил Итана и сдернул его с места. Грейс не выжить, если тотчас не прекратить этого.
Он схватил Александра за ворот и дернул изо всех сит, заставив хозяина оторваться от рваных ранок в шее Грейс. Александр выпустил ее, и она, словно лишившись костей, рухнула на пол. Итан ожидал нападения Александра, но старший вампир, к его изумлению, расхохотался. Вытерев ладонью окровавленный рот, он облизнул пальцы:
— Что, хочешь допить остатки? Угощайся. Только поспеши — она умирает. Я займусь тобой позже.
Александр снова рассмеялся, и, повернувшись, беззвучно переместился к дверям.
Итан упал на колени над Грейс. Сердце у нее билось чуть слышно, из разорванной вены сочилось красное. Густой запах крови пробудил в нем острый голод. Он трясся всем телом, сражаясь с искушением допить ее. Он с ужасом думал, что, попытавшись залечить раны своей слюной, он может не сдержаться и тогда Грейс умрет. Но если этого не сделать, она тоже умрет.
Сердце ее затрепетало, и он, не раздумывая больше, нагнулся, прошелся языком по открытым ранам. Кровь остановилась. Он обнял ее и стал укачивать, как ребенка. Он поразился тому, что у него хватило силы воли — что она вообще проявилась. Прежде он и помыслить не мог перечить хозяину. Но не в том дело. Грейс потеряла много крови, ей может не хватить силы. А поделиться с ней своей он не мог — не мог обречь ее на свое жалкое существование.
Когда ее сердце запнулось, он заплакал. Боль и бессилие вырывали из него скулящие вопли, сперва прерывистые, рваные, но скоро набравшие силу. Окунувшись в пучину отчаяния, он изливал всю тоску последних сорока лет. Звуки потекли плавно, он услышал сладостные переливы собственного голоса, усиленные этой комнатой, и крепче обнял обмякшее тело Грейс.
Он все бы отдал, чтобы спасти ее.
Обезумев от горя, он ощутил, как звуковые колебания прокатываются сквозь него океанскими валами, меняя внутренний ландшафт, заполняя тело чужими ощущениями. Волны острых, незнакомых чувств бились в его безжизненном сердце.
Умерев, он заглушил в себе большую часть человеческих эмоций. Важно было только питаться и выживать. Существовать. Немертвому ни к чему печаль и жалость, почему же теперь эти чувства захлестнули его?
Тело его содрогнулось, силясь сдержать удар. И он потрясение понял, что по щекам его катятся слезы.
«Слезы? Вампиры не плачут. Это невозможно. Должно быть, я умираю».
Душераздирающий вопль оборвался на середине. Горло перехватило, рот закрылся сам собой. Он опустил взгляд и наткнулся на глядящие ему в лицо глаза Грейс. Ранки у нее на шее закрылись и уже заживали.
— Грейс, как… Невозможно! Я слышал, как у тебя остановилось сердце. — Голос Итана срывался. Чтобы увериться, что она жива, он склонился и коснулся губами ее губ.
— Ты меня спас. Спасибо, — шепнула Грейс.
Он покачал головой и возразил, как отрезал:
— Не благодари. Это я виноват в том, что случилось. Мне нельзя было сюда приходить. Я не должен был втягивать тебя в наш ужасный мир. Ты меня не боишься?
— Боюсь? Вот уж чего нет! Ты исцелил не только мое тело.
— Но… ты знаешь, что я такое.
— Да, знаю. — Она погладила его по лицу, удерживая его взгляд. — Ты — мой ангел.
