Наконец его рот оказался рядом с ее грудью, зубы чуть прикусили тугой пик груди, и это случилось.
Ей показалось, что мир вспыхнул и рассыпался на тысячу мелких кусочков, цветными искрами запорхавших вокруг нее. Разрядка Паоло продлила ее собственную, волна за волной накрывала ее, все кружилось вокруг в водовороте сверкающих огней. Потом искры стали меркнуть, возбуждение спадать, а тело медленно опустилось на землю.
Должно быть, Элен задремала, потому что очнулась от его голоса.
— Ты что-то сказал? — пробормотала она.
— Я говорю «извини».
Внезапно ей стало холодно.
— Тебе не следует извиняться. Все произошло по обоюдному согласию.
Паоло качнул головой.
— Я забыл о защите. Такого никогда не случалось.
Его слова вернули ее к реальной жизни. Какого черта они думали? Впрочем, они явно ни о чем не думали, кроме как об отчаянном желании слиться друг с другом.
— У меня есть причина для беспокойства? — рискнула спросить она. — Могу гарантировать, что ты ничем не рискуешь.
— Я не о том, — сказал Паоло. — Последнее, что нам нужно, — ребенок, особенно в тот момент, когда мы собираемся развестись.
Ну да, развод. Элен прикусила нижнюю губу, припухшую от яростных поцелуев. После двенадцати лет он настроен побыстрее обрубить имеющиеся связи. А не порождать новые.
Он ведь и пришел за этим. Сегодняшнее занятие любовью — просто нечто, произошедшее между двумя взрослыми людьми, объединенными ненадолго одним желанием. А она, Элен, ничего не значит для него.
— Ты принимаешь противозачаточные средства? Элен хотела было ответить утвердительно, потом вспомнила. Она долгие годы принимала таблетки из-за нерегулярных и болезненных менструаций. До прошлого месяца, когда врач порекомендовал ей сделать перерыв. Но риска забеременеть нет никакого. После приема таблеток женщины месяцами не могут зачать ребенка, разве не так?
— Ничего не будет, — заверила она со всей уверенностью.
Непрерывный рев турбин тревожил ее, не позволяя уснуть. Элен устала, измучилась и безнадежно боролась с внутренней пустотой. Хорошо бы поспать, но сон не шел. Элен то и дело прокручивала в голове последнюю ночь, вновь и вновь проигрывая любовные сцены, мучаясь от чувств, пробужденных в ней Паоло.
Сколько раз они занимались любовью этой ночью? Она потеряла им счет.
К счастью, когда Элен собиралась уходить, Паоло даже не пошевелился. Она написала ему записку, хотя потребовалось более десяти попыток, прежде чем содержание показалось ей удовлетворительным. Что сказать тому, с кем только что провела чудесную ночь любви и кого ты, вполне вероятно, никогда в жизни больше не увидишь?
Вне сомнения, Паоло тоже будет счастлив избавиться от неприятных утренних сцен. Элен удостоверилась, что поставила подписи во всех нужных местах, стало быть, жаловаться ему не придется. Он получил то, за чем пришел, и даже кое-что в нагрузку.
А она?
У нее останутся горько-сладкие воспоминания, которые будут вечно жить в сердце. Воспоминания о ночи любви — тогда, когда она уже уверила себя, что ее никогда не будет связывать с Паоло ничего, кроме холодного соглашения — соглашения, теперь практически аннулированного.
Паоло прав. Все кончено.
Она исчезла. Когда Паоло проснулся, ее сторона кровати уже остыла, утратив даже воспоминание о тепле ее тела. В квартире странно тихо. Дверь в ванную открыта, свет не горит. Из кухни — никаких запахов, шум радио или телевизора не вплетается в приглушенный гул машин, доносящийся снаружи.
Паоло поднял свои часы и недоуменно уставился на них. Почти полдень. Он, верно, проспал целую вечность.
Но где она? Его мозг искал ответ, пытаясь воссоздать их разговор прошлой ночью. Однако видения Элен, обнаженной, отдающейся, не давали трезво мыслить. Она была так отзывчива, так мягка в его объятиях.
После любовных игр он отнес ее в ванную, и они снова принялись за изучение друг друга. Вода обрушивалась на них, стекала по ее коже, образуя ручейки, льющиеся с прекрасной груди, крохотные водопады струились с самых кончиков сосков. А Паоло ртом пытался поймать капли…
— Дьявол! — выругался он, ощутив привычную мужскую реакцию на такие живые картины. Сейчас ему не до того!
Мысленно вернувшись к встрече в коридоре, он пытался припомнить, о чем там говорилось. Кажется, она упоминала об отъезде? Но куда?
Не могла она уехать. Уж конечно, должна была хоть попрощаться.
Он позвал ее по имени, но тщетно. Ничего, кроме легкого запаха, еще не улетучившегося после нее, да едва заметного следа ее головы на подушке.
Ничего себе! Паоло приподнялся на локте и огляделся. Бумаги, понял он, увидев что-то белое на тумбочке у кровати. Вначале не придал этому значения, потом вскочил и кинулся перелистывать страницы. Элен подписала везде, где помечено, и оставила бумаги там, где он не мог их не заметить.
Внутри что-то щелкнуло. Прошлой ночью ему показалось, что она опечалена перспективой завершения их фиктивного брака. А любовью занималась просто божественно, принимая его поклонение и отдавая взамен свое великолепное тело. Но, судя по сегодняшнему ее поступку, она совсем другая женщина. Бросить его после такой ночи — никогда бы не поверил, что она способна все так точно рассчитать.
Бумаги могли подождать. Особой спешки, по его мнению, нет. Ничего бы не случилось, просмотри она их внимательнее, чтобы убедиться, что получает именно то, о чем они договаривались много лет назад.
Но она не стала ждать. Не попросила времени на раздумья. Закончила с бумагами и положила на виду, не оставляя сомнении в своих намерениях.
Ей не терпелось от него избавиться.
Паоло бросился на кровать, только тут заметив клочок бумаги, слетевший на пол с подушки. Он снова воспрянул духом. Значит, она все-таки оставила записку? Может, там есть номер телефона, по которому ее можно застать? Почему бы им не остаться друзьями?
«Паоло, пользуйся всем, чем хочешь. И уходи — уборщица придет в час. Элен».
Что же это? Паоло задохнулся, словно получил хороший удар в грудь. Элен не хочет, чтобы он знал, куда она направилась. Явно не желает поддерживать с ним контакт.
Смяв записку, он отбросил ее в угол. Пусть уборщица почитает!
Надо убираться отсюда.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У врача оказались внимательные и понимающие глаза, общаться с ним было куда проще, чем Элен ожидала. Он старше ее парижского доктора — должно быть, шестьдесят или чуть больше, кожа кое-где в пигментных пятнах.
Доктор подождал, пока Элен оденется за ширмой, и сейчас улыбался ей, усаживающейся напротив. И зачем она так долго тянула с визитом к врачу? Ее трехмесячная командировка в Нью-Йорке подходила к концу, через две недели уезжать.
