там три ценились всех выше:
Меч был первым из трех — наследье давнее рода, —
Ангурвадель он звался — и брат сверкающих молний.
В землях далеких Востока он выкован был — по преданью, —
Карлов огнем закален; сначала Бьёрн Синезубый
60 Долго владел им, доколе с мечом не утратил и жизни,
В Грёнингасунде, на юге, сраженный Вифелем мощным.
Сын был у Вифеля — Викинг. В то время, дряхлый и слабый,
В Уллерукере жил с цветущей дочерью конунг.
Вышел однажды из чащи лесов исполин безобразный,
65 Ростом выше породы людской, и косматый и лютый,
Требовал он поединка иль — девы юной и края.
Биться никто не дерзал: не нашлось бы и стали, способной
Череп его расколоть; был он прозван — Железное Темя.
Только Викинг решился (пятнадцать зим ему было),
70 Ангурваделю веря — и силе. Ударом единым
Спас прекрасную он, разрубив ревущего тролля.
Торстен, Викинга сын, наследовал меч, и оставил
Фритьофу ныне его; озарялся зал его взмахом,
Молния блещет, казалось, иль Севера светит сиянье.
75 Златом горела меча рукоять, на клинке были руны;
Северу смысл их неведом — у солнечных врат он понятен:
Жили отцы там, доколе сюда их не вывели асы.
Тускло руны светились в годину мира, когда же
Хильдур игру начинала, их лента пылала на стали,
80 Рдея, как гребень петуший в бою: обречен был на гибель
Тот, кто в битве клинок с горящими рунами встретил.
Славен повсюду был меч, из мечей на Севере первый.
Вслед за ним из сокровищ ценнейшим было запястье;
Северной Саги Вулкан, хромой его выковал Волунд.
85 Три оно весило марки — из чистого золота было.
Небо сияло на нем и двенадцать замков Бессмертных
Образ месяцев года — для скальдов — обители солнца.
Фрея замок был виден: то солнце, когда, возродившись,
Вновь к середине зимы начинает ввысь подниматься.
90 Был там и Сёквабек, сидел в нем Один у Саги
С чашей вина золотой; та чаша — море земное
В золоте пламенном утра, а Сага — весна молодая,
Руны ее — цветы, вплетенные в свежую зелень,
Бальдер на троне сверкал, беззакатное летнее солнце,
95 Льющее с тверди небесной на землю свое изобилье,
Образ добра, ибо зло и добро — то мрак и сиянье.
Тягостно солнцу взбираться на круть, у добра же не мене
Кружится там голова, и оба, вдохнувши глубоко,
К мрачной спускаются Хель; на костре то Бальдер пылает.
100 В Глитнере — мирном чертоге — с весами в руке восседал там,
Споры решая, Форсете — судья на тинге осеннем.
Образы эти, и много других, означающих битвы
Света на своде небес и в душе людской, на запястье
Вырезал мастер искусно. Рубином дивным увенчан
105 Был его выгнутый круг, как солнцем увенчано небо.
Издавна было запястье наследьем в роду: ибо Волунд,
Хоть и по линии женской, считался отцом поколений.
В северных водах кружась, однажды сокровище выкрал
Соте-разбойник; надолго оно утрачено было.
110 Слух прошел наконец, что в курган замурованный Соте
Скрылся на бреге британском, живым, с кораблем и с богатством;
Там не нашел он покоя, — и призрак в кургане метался.
Торстен молву услыхал, на дракона он с Беле поднялся,
Пенный вал рассекая, поплыл в британское море.
115 Словно храмовый свод или двор королевский, покрытый
Щебнем и дерном зеленым, курган возвышался на бреге.
Свет сиял изнутри: бойцы сквозь щель заглянули —
Викинга там просмоленный корабль стоял — с якорями,
Вытянув реи и мачты подняв; над кормой же высоко
120 Страшный призрак сидел; он в огненный плащ облачен был.
Мрачный сидел он, клинок вытирал, запятнанный кровью,
Вытереть пятен не мог; и сокровищ награбленных груды
Сложены были вокруг; на руке же сверкало запястье.
Беле шепнул: «Войдем — и с огненным духом сразимся,
125 Против тролля нас двое…» Но Торстен ответил сердито:
«Предков обычай — один на один; я так же сражаюсь».
Долго спорили оба, кто первый судьбу испытает
В страшном деле, и шлем, наконец, свой Беле приподнял,
Два в нем жребья потряс, и при звездном мерцании Торстен
130 Снова свой жребий узрел, От удара копья отскочили
Разом замки и засовы… Коль спрашивал кто-либо после,
Что испытал он во тьме — безмолвствовал он содрогаясь.
Беле сначала услышал, как песнь заклятья звучала,
Звон раздался затем: клинки, казалось, скрестились,
135 Дикий крик наконец. Все стихло — и выбежал Торстен,
Бледен, растерян, смятен: со смертью он бился в кургане.
Все же запястье он нес. «Дорогая цена! — говорил он. —
Раз я в жизни дрожал — когда его добывал я».
Славилось всюду запястье и было на Севере первым.
140 Третьим сокровищем рода корабль Эллида считался.
Викинг (преданье гласит), из похода домой возвращаясь,
Плыл у родных берегов — и видит, на малом обломке,
Словно играя с волной, качается кто-то беспечно.
Ростом пловец был высок, благороден осанкой, и лик был
145 Светел, открыт, но изменчив, как море в солнечном блеске.
Плащ его был голубым, золотым с кораллами — пояс,
Пены белей борода и, как море, зеленые кудри.
Викинг ладью повернул, и бедного спас, и в усадьбу
Взял незнакомца с собой, и, иззябшего, там угостил он;
150 Вечером гостю постель предложил, но тот засмеялся:
«Веет ветер попутный, корабль мой не плох, как ты видел,
Сотни миль, я уверен, на нем проплыву до рассвета.
Был ты радушен со мной, благодарствуй! Хотел я о госте
Память оставить тебе, но мои сокровища в море;
155 Может быть, все же на бреге найдешь ты завтра подарок».
Утром Викинг у моря стоял, — и вот по заливу,
Словно орел за добычей, дракон несется крылатый.
Нет пловцов на борту, не виден и кормчий, однако
Руль извилистый путь находит
