Я невольно подалась вперед, стараясь запечатлеть в памяти каждый золотой завиток, каждую бриллиантовую росинку, унести в своем сердце кусочек этой волшебной радуги. Кто-то что-то резко сказал, и мои соседи отодвинулись от витрины, а я поймала на себе строгий взгляд гида и с неохотой отступила на шаг. А когда подняла глаза, чтобы еще раз насладиться зрелищем испанской короны, то увидела, как задорно сверкают через двойное стекло витрины два угольно-черных агата — глаза Фабиолы, смотрящие прямо на меня. Я помертвела — неужели она меня узнала? Но Фабиола только улыбнулась и опустила голову, увлеченно разглядывая корону, так что две смоляные косы упали на грудь, а из ворота черного джемпера выскользнула цепочка со знакомым мне пазлом-кулоном. Похоже, мы разделяем одну и ту же страсть, и вампирша только поэтому отвлеклась от созерцания драгоценностей. А может, ее удивило наше сходство во внешности и одежде — в толпе нас можно принять за двойняшек. Так или иначе корона целиком завладела вниманием Фабиолы — девушка просто приклеилась к стеклу. А мне даже не пришлось притворяться и искать повода не выпускать ее из виду. Я стояла по другую сторону витрины, одновременно любуясь короной и следя за вампиршей. Мы могли бы так простоять и ночь напролет, но музей стал закрываться, и оживившиеся смотрители принялись разгонять поздних посетителей.
— Ну что? — встрепенулся Вацлав, когда я села в машину.
— Я никого не видела, — с разочарованием доложила я.
К Фабиоле так и не подошел никто из одиннадцати вампирш. Правда, если бы кто-то из них передал ей записку через постороннего человека, воспользовавшись толчеей, я бы ничего не заметила. Но кому нужны такие шпионские страсти, когда в каждом мобильном есть возможность отправки эсэмэс?
— А она? — Вацлав кивком указал на Фабиолу, отчего-то не торопившуюся садиться в машину. Девушка с интересом вертела головой по сторонам, изучала музейную ограду, так, будто бы она тоже представляла эстетическую ценность.
— Просто разглядывала экспонаты.
Вацлав иронически хмыкнул:
— И что именно? Корону испанской королевы Эсперанцы?
— А владелицу короны звали так? — оживилась я и тут же осеклась под насмешливым взглядом Гончего. Да, у меня не было времени прочитать табличку с историей короны! Мне было куда интереснее разглядывать ее саму. — А ты-то откуда знаешь?
Он взглядом указал на газету, лежащую на приборной панели.
— Сбегал в киоск. Все газеты пишут об этой выставке, ее ценности и беспрецедентных мерах по обеспечению ее сохранности.
— Да? — Я с недоумением пожала плечами. — Не заметила, чтобы там было много охраны. Ну ходил какой-то хмурый шкаф с рацией — и все.
— Все дело в сигнализации, — снисходительно пояснил Вацлав.
Я с любопытством взглянула на здание музея, почти слившееся с сумерками.
— Хочешь сказать, с наступлением ночи там включаются такие лазерные лучи, как в кино?
— Не знаю, что там включается, — ответил Вацлав, — но только директор музея во всех интервью распинается, что обойти эту систему охраны невозможно. Зря он так, ох зря.
Я в растерянности промолчала, не понимая, что плохого в том, что директор уверен в сохранности доверенной ему коллекции.
— И как думаешь, — небрежно бросил Вацлав, — когда она собирается украсть корону?
— Что? — опешила я и от неожиданности заморгала.
— Фабиола. — Вацлав кивнул на девушку, которая наконец-то села в машину. — Когда она планирует обчистить музей?
— Ты шутишь? — ошеломленно уточнила я.
— Какие уж тут шутки. — Он скривил губы в усмешке. — Сначала я решил, что мы зря сюда приехали. Фабиола здесь по личным интересам, а не по делу двенадцати вампирш. Но потом сообразил, что, если нам удастся поймать ее на выходе из музея с короной в руках, она более откровенно ответит на наши вопросы. Что скажешь?
— Не верю, что ты это говоришь серьезно. — Я замотала головой.
— Жанна, Фабиола — ловкая и дерзкая авантюристка, — просветил меня Гончий. — Корона для нее — лакомый кусочек. А то, что директор музея повсюду трубит о совершенной охранной системе, только распаляет ее азарт. Поверь мне, Фабиола здесь для того, чтобы ограбить музей. И она сделает это. Можешь в ней не сомневаться.
— Но на подготовку такого ограбления нужно время, — с недоверием возразила я. — В кино грабители готовятся не одну неделю, тщательно изучают систему охраны, ищут в ней уязвимые места, подготавливают маршрут отступления…
— Уверен, для Фабиолы это уже пройденный этап, — усмехнулся Вацлав. — Выставка открылась неделю назад. Спорим, она уже не впервые в Праге? Она разведала обстановку, съездила за необходимым оборудованием. Уж не знаю, добыла ли она все нужное в Париже или вернулась туда все-таки из-за своих кровных сестер, только теперь у нее есть все для того, чтобы осуществить свою затею.
— Но зачем ей идти в музей в рабочее время, если она там уже была? — не поняла я.
— Нужно же ей было убедиться, что за время ее отсутствия в системе охраны не произошло никаких изменений.
— Да она даже головы не поднимала! — возразила я.
— Это ты так думаешь, — отрезал Гончий и с ноткой восхищения в голосе заметил: — Фабиола — профессионал.
— Очень профессионально с ее стороны светиться на месте преступления! — язвительно отметила я. — Если внутри есть камеры, она на всех запечатлена.
— Думаю, она хорошо изучила расположение камер, чтобы не совершить этой ошибки. — Вацлав завел мотор и двинулся вслед за неприметной машиной Фабиолы. — Спорим, сейчас она объедет всю ограду по периметру?
Я не проронила ни слова, пока мы не сделали круг вдоль ограды, подтверждая гипотезу Вацлава.
— Ну что? — с мальчишеским самодовольством спросил он.
— Я не понимаю только одного, — сухо ответила я, — откуда ты ее так хорошо знаешь?
— Мы работали с ней одно время, — скупо сообщил Вацлав.
— Фабиола была Гончей? — Я в изумлении уставилась на него.
— Нет, она просто помогала нам в одном деле.
— Что за дело?
— Это неважно.
Проще узнать у светской львицы телефон ее стилиста, чем выяснить у Вацлава подробности знакомства с Фабиолой!
— И в каких вы были отношениях? — невинно поинтересовалась я. — Если ты так боишься показываться ей на глаза. Что, задолжал ей зарплату?
Вацлав ухмыльнулся:
— Не волнуйся, я расплатился с ней сполна. Финансовых претензий у нее ко мне быть не должно.
«А каких — должно?» — чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык.
Ясно же, что Вацлав никогда не расколется. К чему выставлять себя на посмешище?
