Но вот что мы категорически предусмотреть не могли – ни я, человек в этом времени новый, ни Кириллов, Пусть и опытный – но сухопутный. «Молодые» флоты – Северный и Тихоокеанский – сформированные всего-то в начале тридцатых, и десяти лет не будет – брали и кадры, и корабли, с Балтфлота, который и сам в то время был стиснут – до размеров Ленинграда и Кронштадта. А командир подводной лодки – профессия весьма специфическая, и все они в те годы обязательно знали друг друга, или хотя бы слышали такую фамилию – вращаясь в одной и той же среде, в одних и тех же местах; черноморцы еще могли стоять особняком – но и то, там тоже имелось достаточно знакомых. Короче, командиры-подводники в те годы были, наподобие офицеров Императорского флота – все знали всех, или как минимум, были наслышаны. И совершенно немыслимо, чтобы таким кораблем как «Волк» командовал человек, никому не известный и никого не знающий, из подводного братства. Путь до командира лодки долог – незаметно его не пройдешь. В то же время на спеца из «бывших» я явно не подхожу, по возрасту. А доверять новый и секретный корабль, лицу без опыта и выучки – это полный маразм; идиотов в НКВД все ж не водилось.
Так что если, вспомнить слухи и попробовать отнестись к ним серьезно.. Что выйдет – в сухом остатке?
– Вы понимаете, Виктор Николаевич, что эти сведения – особой государственной важности? И составляют – строжайшую государственную тайну?
– А вы на что намекаете, товарищ старший майор? Что я с этими сведениями, к немцам побегу?
– Да нет, Виктор Николаевич – но вот скажете вы, какому-нибудь лучшему другу, без всякого умысла, тот еще кому-то, под большим секретом.. И в итоге будет – как у Пушкина, помните – «сказала лишь попадье, потому что корова ее по степи ходила – и назавтра все вокруг говорили о..». Кстати, вы понимаете, что теперь ни в коем случае не должны будете попасть к немцам в плен живым? Так что простите – но подписку я с вас возьму, по всей форме. И не надо мне говорить, как Федор Алексеевич – что нет у подводников плена! Только у меня, аж двое их командиров сидят – этот, Брода, и еще радио с ТЩ-62, сдалась U-251 со всем экипажем, сейчас сюда ее на буксире волокут.
– А вы нас – с фашистами, не равняйте!
– Все мы люди-человеки, Виктор Николаевич. Броде этот вон, уже на десять листов показаний наплел, все что знает и о чем не знает – а ведь к нему, пока еще, никаких мер воздействия не применяли. Вы представить можете – что будет, если про эту тайну узнают? И кстати, неизвестно еще, кто хуже – фрицы, или наши заклятые союзнички. Михаил Петрович – раз уж Виктор Николаевич уже в посвященных, явочным порядком, фильм ему покажите, который мне показывали позавчера. Что за мир ждет нас – после победы.
Несу ноутбук. Нахожу нужную иконку, включаю.
Май сорок пятого. Знамя над Рейхстагом. Наши солдаты, радостные, у Бранденбургских ворот. В эшелоны – домой. Сожженные города и села, поля в запустении, разрушенные заводы, плотины, шахты. Но вся страна – как большая стройка, встает из руин.
И – американская «суперкрепость» над городом. Вспышка, ядерный гриб – оплавленные камни, выжженная земля. На куске стены – тени от испарившихся людей.
– Это что же, с нашими было? – спрашивает Котельников – они сволочи что, сразу нам войну?
– Нет. Это Япония, города Хиросима и Нагасаки, август сорок пятого. Всего три месяца – после нашей победы. В тех городах не было военных объектов – наши «союзники» просто хотели показать любому, и нам, что будет с теми, кто посмеет с ними спорить.
Авианосцы у берегов Кореи – или Вьетнама? Десятки, сотни самолетов – кладут наземь «бомбовый ковер», сплошное море огня и дыма. Стреляют по берегу линкоры, подходят десантные суда – выбрасывают из трюмов танки, тысячи солдат. Корабли в море, очень много кораблей – под звездно-полосатым матрасом.
Всплывает подводная лодка. Открывается люк наверху непропорционально большой рубки, вылетает ракета, с дымом и пламенем. Камера наезжает – и становится виден флаг на лодке – наш флаг. Еще лодки – уже другие, непривычно округлых очертаний – атомные. Пробив рубкой лед, такая лодка всплывает на Северном Полюсе – и поднимает там, опять же наш флаг. Уже наши корабли – на учениях. Скользят по волнам БПК «шестьдесят первые», с «Киева» взлетают Яки-вертикалки. Снова подводные лодки – наши атомарины.
Причалы за кормой – конец сеанса связи. Уходим в глубину, за Родину свою. Лишь твой портрет со мной – и долгий курс до базы. Но знай что под водою – я сильней тебя люблю.
Поиск и патруль – для лодки цель святая. Задача – в океане, раствориться как мираж. Боцман – крепче руль! И пусть противник знает – Что в море вышел наш, гвардейский экипаж!
Турбине – вперед, двести оборотов! Впереди – неизвестный кильватерный след. За вражьей лодкой – началась охота. Она от нашей гвардии – услышит вой торпед!
«Гепард» не подведет – он создан на «Севмаше». Штурман – выдай пеленг! Боцман – курс держи! Уходим мы под лед – чтоб спали дети наши. И знали что гвардейцы – охраняют рубежи.
В отсеках тишина – лишь слышен свист касаток. Ну что там впереди – лишь чуть слышны винты. Акустик, на экран – что даст классификатор. А аппараты все на «товсь» и ждут команды «пли».
Турбине – вперед, двести оборотов! Впереди – неизвестный кильватерный след. За вражьей лодкой – началась охота. Она от нашей гвардии – услышит вой торпед!
Ученья позади – а впереди заданье. На берегу друзья, на берегу семья. Надейся или жди – цепь встреч за расставаньем. Такая жизнь подводника, любимая моя!
Турбине – вперед, двести оборотов! Впереди – неизвестный кильватерный след. За вражьей лодкой – началась охота. Она от нашей гвардии – услышит вой торпед!
– Вот так и будет – говорю – только завершится эта война, как «союзники» наши теперешние будут готовить новую – против нас. И будут устанавливать по всему миру свой порядок – бомбардировками, обстрелами и десантами. Будут вторгаться в страны, дружественные нам – и вести себя так, что эсэсовцы позавидуют. В мире будет – как у вас, в конце тридцатых – Испания, Китай: проба сил перед большой войной. А у нас будет только два настоящих, верных союзника: наша армия и наш флот. Флот даже важнее – наши противники в этот раз, державы морские. Таков будет – тот мир, откуда мы.
– А кто же там были – вы?
– Тем же, кто здесь и сейчас – отвечаю – командир подводного крейсера, истребителя авиаударных эскадр. Очень жаль, что не командир ПЛАРБа – так у нас назывались подводные линкоры. Одним залпом сметало целую страну – эта война бы завершилась в один день, оставив вместо Германии пепел и пустыню. Впрочем, побежденные немцы после были нашими лучшими союзниками в Европе. Но это будет – лишь после того, как мы Берлин возьмем и главарей повесим.
– Так будет – подтвердил Кириллов – теперь понятно, почему не только фрицы, но и союзники знать ничего не должны, вообще никто? Ну и что теперь с вами делать – орлы подводные? Вы понимаете, что волею случая, узнали то, что на флоте, пока даже адмиралам знать не положено? В свое время – узнают.
Котельников с Видяевым – лишь слаженно кивают.
– Авансом вам дано – продолжает старший майор – за то что вы, одни из лучших подводников флота, я надеюсь, станете такими же командирами таких вот кораблей, как этот, лет через десять. Фрицев в общем, разобьем и так – а вот с заокеанскими «заклятыми друзьями», без флота, не выйдет. И такие как вы – будете Родине очень нужны. С вами, Федор Алексеевич, мы уже разобрались – а с вами, Виктор Николаевич.. Михаил Петрович, просветите!
– В нашей истории вы погибли седьмого февраля сорок третьего, у Гаммерферста – говорю я – К-22 подорвалась на минном поле, выставленном там, в семи милях от берега. Саныч – информацию найди, подробно. Главное – координаты!
Сан Саныч быстро щелкает мышкой, находит, открывает нужный файл. Котельников впивается взглядом в экран.
– А в этой? – спросил он после, слегка ошалело. Как впрочем, и подобает человеку – услышавшему дату своей смерти.
