“Ну вот, уже второй круг завершается. Быстро время летит, однако”… Последний разворот, самолет с небольшим снижением устремился к полосе, та немного уходила вправо. - “Ага, тут еще снос есть”, - он слегка подвернул машину, - “Теперь нормально, и курс и глиссада… Так… выпускаем закрылки”, - самолет немного вспучило, скорость начала падать. - “Вот черт, немного не дотягиваю”… Виктор послал сектор газа немного вперед. Посадочное “Т” быстро приближалось. Он выровнял машину по горизонту, убрал появившийся крен и, через несколько секунд, самолет плавно приземлился на три точки, покатился по аэродрому, подпрыгивая на неровностях и быстро теряя скорость… - “Есть посадка! Ну, слава Богу!”
Второй раз он взлетал куда спокойнее, мандраж почти прошел, иногда только потряхивало… плавно набрал две тысячи метров и принялся выполнять пилотаж. Выходило не очень … Виражи получались плохо, шарик все норовил ускользнуть из центра, самолет скакал по высоте, сказывался долгий перерыв в полетах ну и, само собой, “вселение”. Петли получались куда лучше. От перегрузок, при резких маневрах, немного темнело в глазах, голова вдавливалась в плечи и казалось что внутренности вот-вот опустятся к сиденью… Время вышло, Виктор уже собирался идти на аэродром, как вдруг, осматривая заднюю полусферу, увидел чужой самолет. Истребитель заходил на него на большой скорости, со стороны солнца, дистанция была метров двести и быстро сокращалась. - “Сейчас меня срубят”,- от страха перехватывало дыхание… однако Саблин не растерялся, он полностью прибрал газ, резко рванул ручку на себя и дал правую ногу. Машина задрожала и тут же сорвалась в штопор. Вовремя! Хищная тень мелькнула где-то выше и пропала, Виктор выровнял свой МиГ и начал разгоняться в сторону аэродрома, ища глазами противника. А вот и они. Врагов оказалось трое, они летели параллельным курсом справа выше, видимо потеряв из виду его самолет. Однако в облике этих самолетов было что то знакомое. - “Да это же МиГи! Емае, чуть свои не сбили. Или это такие шутки идиотские?” - Он начал строить заход на посадку, истребители пошли следом. - “Точно свои! Вот гады. Он сел, зарулил на стоянку, выключил мотор. Вылезая из кабины, увидел, как заходили на посадку МиГи. Судя по бортовым номерам, самолетов садились Шубин. Шишкин и Нифонтов. - “Ба, да это не только наши, а можно сказать почти родня”…
К его удивлению, Мартынов был тут, на стоянке распекал кого-то из техников, Виктор тут же направился к нему.
- Тащ полковник, задание выполнено, разрешите получить замечания!
- А. Саблин! Вернулся уже? Ну что же, неплохо. Хотя вираж у тебя слабоват… слабоват. Ну да ничего, наверстаешь. Включим тебя в боевое расписание. Так… эту машину за тобой закрепим, я Шубину скажу. Ну, иди… иди, изучай район действий, готовься…
Мартынов ушел на КП, а Виктор остался дожидаться посадки своего непосредственного командира.
Капитана Шубина можно было коротко охарактеризовать тремя словами: хам, пьяница и Летчик. Именно, Летчик с большой буквы. Он был худощав, лет тридцати, среднего роста с острыми чертами лица. Голову его украшала уже изрядных размеров проплешина, как помнил Виктор, эта проплешина появилась уже на фронте, за четыре месяца, капитан сильно облысел. Выпить он был не дурак, употребляя при любом удобном или не удобном случае. Командование полка его тихо ненавидело, но он был один из лучших и опытнейших летчиков в полку, ему все сходило с рук.
Шубин с ведомыми уже выбрались из кабин и проводили разбор вылета, Он издалека заприметил Саблина и сходу выдал следующее:
- О! Вредитель, пожаловал! Саблин, ты сейчас летал?
Виктор, который собирался доложить о прибытии, на секунду завис, чем Шубин сразу воспользовался: - Какого хрена? Кто тебе разрешал лететь?
- Вылетел согласно устному приказу полковника Мартынова, выполнить два вылета на истребителе, полет по кругу и пилотаж.
- По приказу значит… Вот гусь то… - ни к кому не обращаясь, протянул капитан, - А почему… тута, в штопор попал?
-Ну так, тащ капитан, это… пилотаж выполнил, собирался уже на аэродром лететь, тут вижу на меня кто-то сзади заходит, вот-вот стрелять начнет, вот и пришлось штопором из под атаки уходить.
- Саблин, то что ты из под атаки так ловко ушел - это ты молодец, а вот то что меня так поздно увидел, говорит, что говно ты, а не истребитель. Ты должен врага первым увидеть, построить маневр для внезапной атаки и сбить его. Сегодня ты меня увидел в последний момент, завтра мессера можешь и не увидеть. Запомните тута этот пример, - резюмировал Шубин - в любом, даже учебном вылете нужно осматриваться, нужно видеть все, как в бою…Ладно… Я так понимаю, что тебя Мартынов в расписание уже включил? Хорошо. Я, тута, на КП, пока отдыхайте… … А, кстати, Саблин, тот утенок, что ты разбил. Там оказался заводской брак в моторе, так что ты, тута, невиновный. Радуйся…
В ожидании вылета летчики полка проводили не на КП, как водится, а на стоянках, в маленьких эскадрильных землянках. Дневальных там не водилось, за порядком и поддержанием тепла следили сами летчики. Топили маленькую буржуйку чем придется, обычно для этой цели использовали стебли подсолнуха с расположенного за стоянкой колхозного поля. Колхозники его успели убрать, но подошедший фронт прервал все полевые работы и сейчас оно темнело частоколом серых, изломанных стеблей. Вот и сейчас Виктор с Игорем бродили по полю, вырывая толстые промерзшие стволы и подбирая уцелевшие шляпки. После, из них выбивали семечки и жарили на буржуйке.
- Слушай, - спросил он Игоря, - а чего комэска злой такой? Ну, вылетел я, это же хорошо, ему мороки меньше.
- Да тут дело не в тебе. Это Валерка Нифонт сегодня рассказывал. Так вот, у нас в полку 14 исправных самолетов получается. И летного состава, без тебя тоже четырнадцать было, у нас пять в первой семь ну и комиссар с командиром. А в боевом расписании всего двенадцать летчиков. Мартынов то не летает, Изаксон, после того как Королькова сбили, тоже перестал… А задачи полку выполнять надо, ставят-то как будто у нас полный комплект… Вчера комдив прилетал… вздрючил Мартынова, что летчиков мало. А этот тебя увидел и обрадовался - сразу в расписание включил. Тебе бы, по-хорошему, надо еще потренироваться… А вот то, что не твоя вина за этот чертов утенок - это хорошо, я слышал, в соседнем полку летчик ишака разбил. Зазевался на взлете. Так ему семь лет дали, правда, с отбытием на фронте, - тут Игорь невесело засмеялся…
К аэродрому подошло еще одно звено МиГов
- О! Наши возвращаются, давай быстрее…
Эскадрилья была в сборе, даже Шубин вернулся с КП. Летчики набились в крошечную землянку, растопив, с помощью бензина, буржуйку чинно расселись по местам. Коптилка на столе светилась тусклым желтым язычком. Все молчали, Нифонт успел задремать, уронив голову на скрещённые руки, Шубин закурил, задумчиво рассматривая потолок. Полумрак в землянке вызывал тоску, располагая к неспешным раздумьям.
“Вот я и стал летчиком, - думал Виктор. - Как то быстро, неожиданно. Включили в расписание и все - скорее всего завтра, я уже полечу в бой”. - От этой мысли стало как то неуютно, снова захотелось обратно, в будущее, где его не будут целенаправленно и изощренно убивать. Однако от действительности не убежать, как бы ему не хотелось домой, в сытый 21-й век, но вокруг оставались все та же тесная землянка и усталые летчики.
Причем, как он понял, домой хотелось вернуться не столько от войны, сколько от окружающей действительности. Война пугала возможной смертью, но одновременно манила неким любопытством - а как оно там? А смогу ли я? Память Саблина ответ дать не могла, для него война тесно связалась с больничной койкой, а вот Виктору, почему то хотелось это узнать. Как и для многих людей, что родились во времена Советского Союза, гитлеровская Германия на подсознательном уровне воспринималась им как враг. Не нужно было ломать себе голову, искать причину, раз есть фашисты - значит нужно с ними воевать. К тому же воевать не с серой пехоте, а в элите войск - истребительной авиации.
А вот действительность удручала. И не тем что один из командиров давно забил на все, кроме стакана и собственной задницы, а второй хам и смотрит на тебя как на пустое место. Это было нормально, такого добра и в будущем хватает. Удручала окружающая нищета. Он знал, что раньше жили, не очень хорошо, но не представлял насколько. Но эти земляные полы в саманных, крытых камышом хатках, бедно одетые, полуголодные люди. Оставаться среди всего этого не хотелось. Но и выбора не было.
“А с другой стороны, - подумал он, - ведь кое что я знаю. Как там Покрышкин воевал? Парами летали, с радио и что то было толи про карусель, толи шкаф. Не, колокол это фигура такая, пилотажная. Шкаф… блин, а ведь читая я про Покрышкина. Помню, в нарядах на КПП ночью делать нечего было, вот читал всякую ерунду из библиотеки. Попадались мемуары всякие… Вспомнил! Точно вспомнил, только не шкаф, а этажерка. Когда самолеты на разной высоте идут и как то там так выходит, что немцы это бояться и чуть ли не сами падают”. Память Саблина по этому поводу ничего вразумительного подсказать не могла. Как Виктор уже разобрался, прежний владелец практически ничего не читал, да и вообще мало интересовался всякой там тактикой и прочей ерундой. Его гораздо больше интересовала собственно красота полета и женщины. Однако последние интересовали больше теоретически, поскольку и в училище и на фронте их было мало и их, совершенно не интересовал высокий, угрюмый и застенчивый сержант.
