Драдера храбро мне улыбнулась, но я видела, как подрагивали у нее руки. Неделя преследований не прошла для нее даром.
— Вы самая потрясающая женщина из всех, кого я знаю, — сказала искренне и осмелев крепко обняла ее на прощанье. — Только вы могли додуматься спрятать меня под носом у клана Тарвиш. Как вам только в голову пришло?
Драдера смущенно рассмеялась.
— Вейра Мариса нир Тарвиш злая, но умная и осторожная женщина, и всех судит по себе. Ей бы не пришло в голову искать тебя в нашем доме, потому что сама бы она так не поступила. Она бы струсила.
— И то верно, — согласилась я.
Мы расцеловались ещё раз, и я, наконец, села в старенький дилижанс, который неторопливо покачиваясь, двинулся к столице.
Солнце стояло в зените, в кабинке не было никого кроме меня, и до следующей остановки через несколько часов мне предстояло ехать в одиночестве.
Сначала я ещё переживала, выглядывая в окно подозрительных незнакомцев и анализируя каждый незнакомый звук, но после расслабилась. Драдера все рассчитала верно. Охотники и ищейки рыли носом землю везде, но не в нашем городке. Скорее всего, и дилижансы из нашего города проверять не станут.
Мой путь лежал, не больше, не меньше, в магическую академию столицы драконьей империи. У меня был целый мешочек серебряков, сменное платье и недорогое белье, подаренное драдерой, но мысли в моей голове водились невеселые.
Одна, в чужом мире, с каплей магии и без документов. И Клависа, которому я доверяла все свои тревоги, рядом больше не будет, никто не скажет: «Не думай об этом, милая, я все решу». Но даже сквозь неутихшую боль пробиралась мысль о том, как удобно рассчитана дата свадьбы. Скажи мне Клавис о свадьбе днем раньше, и я бы в полном праве вышла из поместья, забрала документы и стала свободной веей. Сам факт, что добрый понимающий Клавис обманывал меня, выворачивал мое сердце наизнанку. Мне не хватало совета матери или подруг, да и опыта в личной жизни мне изрядно недоставало. Уж какая личная жизнь, если ты лежишь то в процедурной, то в реанимации, а то и вовсе на операционном столе. В моем отчаянном положении можно было познакомиться только с медбратом или хирургом. Но кто захочет знакомиться с человеком, который знает о тебе больше, чем ты сама?
Вот именно, что никто.
За невеселыми мыслями я пережила три неспешные остановки, в которые дилижанс пополнился настолько, что меня утрамбовало в самый угол вместе с чемоданом. Местных вей и веев я уже успела узнать, поэтому терпеливо сносила громкую речь, хохот и размахивания руками. Драконий народ был хоть и расчетлив, но говорлив, искренен и не дурак выпить и сплясать. Но эти два года я провела среди вейров, чьи манеры были близки моим собственным, поэтому не успела адаптироваться к шумному обществу горожан. Мне только и оставалось, что уклоняться от рук и разных предметов, которые мельтешили перед носом, и отворачиваться от гогочущих ртов.
Впервые за два года отчаянно захотелось домой. Первые два года я тосковала, но понимала, что в своем мире я просто-напросто умерла, не пережила операции, и мои родители давно оплакали мою смерть. Потом тоска стала тише, Клавис день за днем словно лечил меня от горя, а теперь она снова вернулась с удвоенной силой.
— Можно пирожок?
Маленькая вея в цветастом платье подергала меня за рукав. Ее привлек пирожок, выглядывающий из корзинки со снедью, которую мне всучила драдера.
— Бери, конечно, — я вытащила малышке пирожок, а заодно и конфеты.
За годы лечения я настолько привыкла к выхолощенный диете, что напрочь отвыкла от сладостей. Девочка радостно впилась зубками в лакомство, а ее мать — полная улыбчивая вея, словно получила сигнал к разговору. Мне только и оставалось, что уворачиваться от вопросов, чтобы и не солгать, и не сказать правды.
— Мы в Суджике выходим, — досадовала вея. — А то бы я вас поводила по столице, у меня там и брат, и сестра, и дочка шурина, а какие там пироги! Какие бублики, ах да, у меня там и подруга детства живет, я бы вас непременно познакомила…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я тихо и мирно радовалась, что вея выходит в Суджике.
Суджик располагался примерно на середине пути от поместья Тарвишей к столице, и являлся далеко не самым важным городским центром. Честно говоря, он был гораздо больше похож на таежный райцентр, где приплюснутый драконий храм соседствовал с небогатыми домиками и приземистыми кустарниками. Я вышла вместе с говорливой веей, чтобы умыться и посетить дамскую комнату, и с облегчением вернулась в дилижанс.
Место мне не нравилось. Клянусь, все мои тринадцать амулетов, надетых на руку и спрятанных под рукавом, звенели от беспокойства. Точнее двенадцать, один из них я подарила малышке, которая любит пирожки. Но остановка длилась час, и я успела измучился от неясной тревоги.
Но когда дилижанс наконец двинулся, легче мне не стало, даже наоборот, волнение стало ещё сильнее, а когда мы въехали в густой потрескивающий от старости лес, достигло своего апогея. Поэтому когда нашу повозку ощутимо тряхнуло, а после и вовсе сорвало с нее крышу, я почти не удивилась.
Мне удалось схватиться за оконный проем, а вот мой чемоданчик отлетел в противоположную сторону. Повозка петляла, заваливаясь на левый бок, внутри началась давка и поднялся крик. Мужчины, долбили в окно возницы, но лично я подозревала, что возницы там давно нет, иначе бы мы не петляли, как зайцы, и ехали бы по дороге, а не в лес. В небе кружили сумрачные тени кайранов. Крышу-то сорвало, поэтому открылась панорама на звездное небо, а так же на летучих всадников, который наворачивали круги над нашим дилижансом.
Стало понятно, что их целью являемся именно мы, сердце у меня отчетливо екнуло. Неужели охотники Клависа добрались до меня?
Рядом бормотал какой-то старик, копошась в своей безразмерной сумке:
— Ничего-ничего, волчок, ловцы тебя не получат.
Космы у него тряслись, руки тоже, но к этому я как раз отнеслась с полным пониманием. У меня и самой тряслось все что можно, не столько от страха, сколько от того, что нашу повозку мотало из стороны в сторону. В какой-то момент раздался треск, дилижанс ощутимо споткнулся и покатился куда-то под откос, налетая на встречные камни и деревья. В кабине поднялся шум, крик, людей швыряло друг на друга, в свертке старика кто-то не то захныкал, не то заскулил, а на меня упал чей-то чемодан. В какой-то момент меня буквально швырнуло в другой угол, после обратно, и через несколько секунд я обнаружила, что кувыркаюсь по усеянной влажными листьями земле.
Вокруг поднялся вой и треск. у меня перед носом серпом молнии срезало дерево, а трава мгновенно почернела от короткой огненной волны, прошедшей от чёрного всадника верхом на кайране. Тот нарезал круги надо мной, и я судорожно вцепившись в траву шептала:
— Меня здесь нет, нет, ты меня не видишь…
От криков и грохота закладывало уши, и я, обняв срезанное дерево, заползла почти под ствол, пытаясь вспомнить хоть одну молитву.
Не знаю, потеряла ли я сознание, но когда пришла в себя, вокруг было тихо, а на бледном небе лежала алая полоса рассвета. Голова была тяжелой и кружилась, тошнота то и дело подкатывала к горлу, а юбки задрались чуть не до шеи. Проклиная драконью моду, драконий дилижанс и всех драконов вообще, я кое-как поднялась, хотя разумнее было бы сказать, что я заползла, цепляясь за ближайшее дерево. С ужасом огляделась. Разбитая повозка лежала вверх днищем, как гигантский перевернутый жук, кругом были разбросаны тела, а подавляющими цветами были серый и красный. В лесной тишине я обозревала произошедшее побоище, ежась от страха и подступающего холода.
Откуда-то сбоку послышалось знакомое хныканье, и я заставила себя двигаться. Получалось медленно, поскольку шла я от дерева к дереву, как белка, преодолевая головокружение, а на открытом пространстве, подумывала ненадолго присесть и отдохнуть. Но страх опоздать, не помочь заставлял двигаться вперед.
