— А ну-ка, милая моя, поднатужьтесь, — напевно упрашивала Мелани. — Вы, мисс Лэйн, распрекрасно управляетесь. Распрекрасно — и все тут.
— Боже милостивый! — воскликнула Сэйбл, которая пританцовывала на месте, стараясь заглянуть через плечо экономки. — Уже головка видна!
— Да успокойся ты и помолчи хоть минуту… — прошептала Лэйн в перерыве между потугами. — И хорошо бы тебе не путаться под ногами у Мелани.
Сэйбл послушно отошла в сторону, но и там продолжала вытягивать шею и гримасничать, как бы помогая стараниям сестры вывести наконец ребенка на свет. Экономка заметила это и наградила ее свирепым взглядом. Девушка отступила к креслу и рухнула в него со смешанным выражением досады и раскаяния на лице.
— Я стараюсь, стараюсь не мешать! Но неужели я совсем ничем не могу помочь?
— Ты уже помогаешь — тем, что ты рядом со мной.
Лэйн постаралась улыбнуться всепрощающей улыбкой старшей сестры и взяла протянутую руку Сэйбл. Как раз в это время ее настигла новая потуга. Измученное тело скрючилось, словно в эпилептическом припадке, пожатие превратилось в сокрушительное.
— Лэйн! Ой-ой-ой!
Но боль в пальцах почти тотчас была забыта: сестра начала тужиться изо всех последних сил. Казалось, это длилось бесконечно. Сэйбл поймала себя на том, что с силой напрягает все тело, словно это могло помочь сестре или облегчить ее муки. Она даже начала тихонько постанывать, хотя Лэйн так и не издала ни звука, только часто и шумно дышала. Тем более неожиданно прозвучал ее пронзительный крик — триумфальный вопль, а вовсе не крик боли. Секундой позже в руках Мелани лежал, пошевеливая ручками и ножками, темноволосый новорожденный.
— Да он просто красавчик! — ахнула Сэйбл, пораженная этим фактом до глубины души.
До сих пор ей не приходилось видеть новорожденных, однако она много слышала о том, что они похожи на сморщенные недозрелые сливы. Но это дитя было пухленькое, с округлым милым личиком — чудо, а не ребенок! Сэйбл немедленно почувствовала, что обожает его.
Мелани с удовольствием вымыла новорожденного, завернула в мягкое одеяльце и вложила в руки Сэйбл, приговаривая: «Вот так, иди к тетушке…» Сэйбл вполголоса ворковала над новообретенным племянником, ожидая, когда экономка закончит приводить в порядок Лэйн и та сможет заняться сыном.
— Ну скажите же, что он красавчик! — И она чмокнула младенца в макушку, покрытую темными волосиками.
— Да уж, мисс Лэйн потрудилась на славу, — с гордостью подтвердила Мелани.
Сэйбл опустилась в любимое кресло — роскошный предмет мебели времен королевы Анны, с изящной шелковой обивкой цвета лаванды. У нее было такое чувство, что это она только что родила. Мальчик, надо же! Она подумала, что у него, наверное, волосы отца, но этого нельзя было сказать с уверенностью, так как она ни разу не видела мужа Лэйн. Зато она с уверенностью могла утверждать, что у ребенка глаза матери. Голубые, как у всех новорожденных, они уже заметно отливали серым.
— Как бы мне хотелось, чтобы его отец сейчас был здесь, — вдруг сказала Лэйн с горечью, прижимая к себе ребенка. — Он был бы так горд!
— Да и какой отец не был бы? — добавила Сэйбл с завистью, наклоняясь к постели, чтобы погладить малыша по головке. — Но ты, конечно, не всерьез хочешь увидеть его здесь. Отец убил бы его на месте.
Лэйн съежилась среди подушек, и девушка тотчас пожалела о своих необдуманных словах.
— Лэйн, я не хотела…
Та молча протянула руку. Сэйбл позволила увлечь себя на постель и опустилась рядом с сестрой, которая с материнской заботой поправила упавший ей на лоб непокорный локон. Она не знала, что в этот момент Лэйн думала: Сэйбл слишком неопытна, слишком невинна, она никогда и ни с чем не сталкивалась…
— Ничего, Сэй, все как-нибудь образуется. Я найду способ вернуться к нему.
— Но ты только что родила ребенка, ты еще слишком слаба! — воскликнула пораженная Сэйбл.
— В рождении ребенка нет ничего необычного, и мое выздоровление — всего лишь вопрос времени, как и мое возвращение к мужу.
В который раз Сэйбл бросилась в глаза перемена, происшедшая со старшей сестрой. И не просто перемена, а перемена полная, окончательная, неожиданно оттолкнувшая их друг от друга, сделавшая почти чужими.
— Папа никогда не позволит тебе этого. После всего того, на что он пошел, чтобы вернуть тебя…
— Пропади он пропадом вместе со всем, на что он пошел! — отрезала Лэйн, и ее серые глаза загорелись странным мрачным огнем. — Это мой ребенок, моя жизнь! И когда ты только поймешь, что драгоценный папочка сделал из нас точное подобие нашей матери?
— В этом не только его вина. Мы не имели ничего против того, чтобы он баловал нас, а что до меня, то мне и по сей день это нравится.
— А знаешь, почему? Потому что ты не пробовала ничего другого. Ты даже не знаешь, что бывает другая, лучшая жизнь.
«Лучшая?» — чуть было не вырвалось у Сэйбл, но она сумела придержать язык. Та, другая жизнь была для ее сестры лучшей. В той жизни она была любима мужчиной, который дрался за нее, как дьявол. Она только и думала, что о нем, родила ему чудесного ребенка, а значит, подарила ему будущее. Что до нее, Сэйбл, она нежилась в своем уютном гнездышке, вышивая салфетки и позволяя отцу баловать себя. Лэйн была права, но — о Господи! — почему бы ей не ошибаться хоть изредка!
— Папа любит нас, — сказала она с вызовом.
— Конечно, любит. Только он так глубоко прячет нас под свое крыло, что может задушить ненароком.
— Это не так. Мы имеем возможность давать балы, ездить верхом, мы можем…
— Когда-нибудь ты вырастешь, — сказала Лэйн так резко, что Сэйбл невольно отпрянула, — и поймешь, что наряды и балы — всего лишь ничтожная часть настоящей жизни.
— Да? Может быть, настоящая жизнь — это когда полуголыми бродят по лесам и питаются только ягодами и орехами? Или когда раскрашивают лица на манер палитры сумасшедшего художника?
— Мисс Сэйбл, — вмешалась Мелани, сообразив, что между сестрами разгорается настоящая ссора, — не сходить ли вам и не глянуть, где это ваш отец? Небось ждет не дождется, когда ему покажут первого внучонка.
Экономка, агукая над младенцем, передала его матери для первого кормления. Стоило Сэйбл увидеть, как жадно ребенок сосет материнскую грудь, как ее оставило всякое желание спорить. У ее крошки-племянника были малюсенькие пальчики, одна из ручонок лежала там, где билось сердце Лэйн, и все это было до того умилительно, что на глаза ей навернулись невольные слезы. Она подумала, что каждое дитя имеет право знать своего отца, что каждая женщина имеет право сама выбирать себе спутника жизни. Эта мысль была новой, странной, но Сэйбл сознавала правоту сестры каким-то внезапно проснувшимся глубоким инстинктом. Встретив испытующий взгляд Лэйн, она не отвела глаз.
