Печка трижды пропищала, и я достал тарелку с пловом. Божественная еда стремительно перекочевала с тарелки в пустой желудок. Меня снова потянула в сон. Я убрал пустую тарелку на пол, выключил ночник, откинулся на подушки и живо уснул.
* * *
Утром, ни свет, ни заря, меня разбудил – Linkin Park. Я резко поднялся с подушки: отвык за два месяца от своей прежней жизни и напрочь забыл, что на телевизоре стоял будильник. Включился музыкальный канал. Сегодня к моему удивлению совсем ничего не снилось, и я чувствовал себя бодро, поэтому быстро вылез из постели и протанцевал до ванной комнаты.
Душ взбодрил еще сильнее: меня всего так и распирали радостные эмоции – энергия бурлила в по всему организму. Я в полный голос подпевал Сергею Лазареву и пританцовывал под новый хит Димы Билана. Я вообще очень любил музыку, какой бы она не была, и кто бы ее ни исполнял. В гардеробной комнате, я отыскал джинсы, легкий пуловер, принес их в зал и бросил на диван. Как раз на экране пела Настя Каменски и Потап.
– Ты меня не хочешь, не хочешь, – подпевал я Насте и одновременно пытался натянуть на себя джинсы. Я поскользнулся на пульте и завалился на диван, усмехнулся и допел фразу из песни: – А ты сердце мое не разбивай на куски.
Сидя на диване, я натянул на себя джинсы и снова вскочил на ноги, стал двигаться в такт музыке: мелодия была такая заводная, что невозможно усидеть. Да и вообще сегодня со мной что-то было не так, наверное, я был немного возбужден из-за предстоящей встречи с Кирой.
Вскоре песня кончилась, началась реклама. Я переключил на другой канал, в углу телевизора показалось время: семь утра, а за окном темно, как ночью. Итак, Дарья уже давно встала и приготовила завтрак. Мне пришла в голову идея заскочить на кухню и отнести завтрак Кире.
Я выключил телевизор и вышел из квартиры. Бегом спустился вниз, боясь, что кто-то сможет меня опередить. В столовой в это время было довольно людно. Собрались в основном старшие, студенты обычно не завтракали: у них не хватало на это время из-за московских пробок, они и так всегда опаздывали на занятия в институт.
– Всем привет, – поприветствовал я Павла, Тимура, отца и еще десяток родственников.
– Привет, – почти хором отозвались едоки, немного удивившись моему явлению в столовую.
Отец кивнул головой и уже хотел отложить свою газету в сторону, но я объяснил, что на минутку и шустро прошмыгнул на кухню. Дарья стояла у плиты, держа в руке чайник.
– Привет, дорогая, – поздоровался я с кухаркой и поцеловал ее в мягкую щеку.
– Кирилл, ты ли это? – изумилась старая женщина, чуть не выронив из рук чайник. – Как же я давно тебя не видела, надеюсь, что ты больше не будешь прятаться от меня в своей квартире?
– Никто и не прятался, – усмехнулся я, – работа, хлопоты, понимаешь Дарья?
– Ты меня не обманывай – я все знаю, – угрюмо заявила кухарка, и я поспешил сменить тему, чтобы не нарваться на ненужные и несвоевременные упреки.
– Ты накормишь меня или будешь морить голодом?
– Конечно, – смягчилась Дарья, и на ее губах засияла улыбка, а затем она шустро для своих габаритов засуетилась и стала накладывать завтрак в тарелку.
– Дарья, скажи Кира уже ела сегодня? – сдерживая свое нетерпение, спросил я кухарку.
– Нет, я как раз Соню послала к ней, узнать, будет ли, она сегодня есть, – вымученно вздохнула Дарья и, поджав нижнюю губу, отвернулась от меня.
– Будет, обещаю, так что собери и ей завтрак, поставь все на один поднос, и я сам все отнесу.
– С огромным удовольствием, – весело воскликнула Дарья и улыбнулась: ее глаза засветились искренней радостью.
С подносом как официант я гордо шагал через столовую, чувствовал себя спортсменом несущим олимпийский огонь через весь город, и предвкушал завтрак с возлюбленной.
– Ты куда собрался? – вопрос отца остановил меня у самого выхода из столовой.
– Пойду Киру кормить, – ответил я и тихо рассмеялся.
– Надеюсь, что ты обойдешься без крайностей, – шутя, предостерег меня отец.
– Какие могут быть крайности, это же тебе ни питательный раствор, по венам свиные отбивные не прогонишь.
– С тебя станица, – поддразнил меня отец, – порой мне кажется, что ты горы свернуть можешь, если тебе это будет угодно.
Я фыркнул и зашагал дальше, в голове как раз нарисовалась картина, как я силком впихиваю в рот Киры свиные отбивные и проталкиваю их круглой картофелиной. Меня разобрал смех, и до пятого этажа все никак не удавалось успокоиться, так что к Кире в палату я ворвался с раздирающий рот улыбкой.
– Привет, – громко поздоровался я с угрюмой Кирой и поставил ей на колени поднос с едой, взял с него свою тарелку и плюхнулся на стул.
– Здравствуйте, – вяло поздоровалась Кира.
– Ешь! – велел я, и сам стал аппетитно закидывать вилкой себе в рот картофель.
– Мне не хочется, – огрызнулась Кира. Моя вилка замерла в воздухе, а глаза метнулись к бледному и худому лицу Киры. Мне тут же захотелось воплотить свои недавние мысли в жизнь. Сегодня она казалась еще худее, чем вчера.
– Тогда, я ухожу и не стану ничего тебе рассказывать, – раздраженно заявил я и поднялся со стула.
– Это не честно, я всю ночь не спала, думала о нашем разговоре, – возмутилась Кира.
– Не честно лишать себя жизни, когда ты даже не знаешь, какую цену за нее заплатила твоя мать, – холодно возразил я.
– А ты знаешь?! – проворчала Кира, ее щеки при этом забавно порозовели.
– Знаю! – признался я, но не стал вдаваться в подробности. Одно время мне хотелось стать врачом. И Лев Тимурович протащил меня по всем хирургическим отделениям, и без родильного отделения тогда не обошлось. Не знаю, для чего он это сделал, то ли проверял мои нервы, то ли издевался, но именно роддом стал для меня последней каплей. Я перехотел становиться врачом и поступил в другой институт.
Кира смущенно опустила голову, а я сел обратно на кресло и напомнил ей про наш вечерний уговор:
– Кира, мы с тобой договорились, поставить тебя на ноги. Как же ты сможешь отомстить Змею, если даже с кровати встать не в силах. Не думаешь же ты, что он приползет к тебе сам и скончается у твоих ног?
Кира резко подняла голову и обожгла меня своим взглядом. Мне казалось, что если бы у нее хватило сил, то она действительно прожгла бы меня своим огненным взором. В ответ на ее гнев я лишь улыбнулся и пожал плечами. Кира поджала губы взяла в руку вилку и стала ковырять картошку и свиную отбивную.
Я обратно сел на стул, у меня же совсем пропал аппетит: Кира с таким отвращением ковыряла мясо и клала его в рот, что казалось у нее в тарелке лежит не свинина, а тараканы. И все же мне пришлось заставить себя съесть завтрак, не хотелось, чтобы у Киры появился повод отказаться от принесенной мной еды.
– Все! – вымученно воскликнула Кира через некоторое время, приподняла тарелку, показав, что она выполнила часть своего уговора.
– Вот и отлично, а теперь запей все это чаем, – похвалил я ее и убрал почти нетронутую тарелку на маленькую тумбочку. Кира послушно выпила чай, и ее серые глаза снова стали меня любопытно буравить.
– Я уже все съела! – сердито пробормотала Кира и поджала губы.
– Это очень замечательно! – улыбнулся я и поднялся со стула, взял свою тарелку и Кирину и зашагал к выходу.
– Куда вы? – растерянно окликнула меня Кира.
– Как куда, – наиграно изумился я, медленно поворачивая свой корпус, каждое мое движение было спланировано наперед, своим невозмутимым поведением и легким пренебрежением к Кире, я хотел лишь возбудить в ней интерес. – У меня уйма дел, в отличие от некоторых мне надо идти в институт, сегодня у меня лекция на третьем курсе.
– А как же наш уговор? – нахмурилась Кира еще сильнее.
– Какой уговор? – в изумлении приподнял я левую бровь.
– Вы обещали рассказать, что мы будем делать дальше, если я буду, есть, – чуть сдерживая злобу, вскричала Кира. Меня это стало забавлять: в ее неземных глазах загорелись дьявольские огоньки. Все же это было куда лучше, чем безжизненное тело под капельницами.
– Нет, Кира, я обещал рассказать тебе только тогда, когда ты снова станешь похожа на человека, а не на приведение. Так что все в твоих руках: чем быстрее ты придешь в норму, тем быстрее узнаешь, что мы будем делать дальше, – доходчиво объяснил я, специально не говоря ей ничего конкретного.
Кире нечего было возразить против моего заявления, ведь она прекрасно помнила наш разговор. Да и я не собирался ей уступать, пока она не станет прежней Кирой, которую я увидел и полюбил, она не сможет добиться от меня ни единого слова. Конечно, моя любовь к ней не стала меньше из-за того что Кира выглядела как суповой набор, но видеть ее в таком раздавленном состоянии я не мог: мое сердце каждый раз обливалось кровью. Да и честно признаться сам еще ничего не придумал.
