времени с именем Посейдона на губах.
Стоит приглядывать за богами. На всякий случай.
— Прыгай, — сказала я Али. — Нельзя бросать ее одну в океане. Давай. Встретимся внизу.
Он даже не стал обдумывать это.
— Хорошо, — он разделся за секунды. — Увидимся внизу, — сказал он, быстро поцеловал меня в рот, был на вкус как шоколад, который мы ели по пути. А потом он пропал.
Я ждала, пока он не всплыл с воплем радости, а потом я забрала его одежду и вещи Бри с обувью и поспешила по тропе, спускаясь как можно быстрее, смогла сократить спуск на пять минут. Я сняла шорты и футболку, бросила вещи кучей и поплыла к ним.
Они плавали близко друг к другу, когда я приблизилась, и когда они повернулись ко мне, глаза Бри сияли.
— Ох, Кор, там был тюлень! — крикнул мне Али.
Я повернулась, выглядывая его.
— Где?
— Тут! После прыжка Али он всплыл рядом с нами, — добавила восторженно Бри. — Он был таким красивым.
— Это было нереально, — сказал Али. — Он поплыл с нами. Будто плавал вокруг нас.
— Уверен, что это был тюлень? — спросила я, крутясь в воде, пытаясь найти темный силуэт.
— Да, — сказала Бри резким голосом. — Что еще это могло быть?
Я проигнорировала это и повернулась к ней.
— Ты боялась? — спросила я.
— Нет, — рот Бри скривился, словно мысль была глупой. — Он был милым. Как водная собака.
— Ага, — согласился Али. — Он словно хотел подружиться.
— Ого, — сказала я, голос сдавила зависть, но они не заметили, или им было все равно. Они погнались друг за другом, и я отклонилась и покачивалась, глядя на небо.
Тюлень не вернулся, и я задумалась, может, они выдумали это, пытаясь дразнить меня. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, слишком удобно, что это случилось в то время, когда меня там не было, но они настаивали, что это было, говорили об этом остаток дня. Не только в тот день, но и недели спустя: «Помнишь, как мы плавали с тюленем?».
Думаю, в тот день у них все началось. Когда они увидели тюленя вместе.
Знала ли Бри, что происходило с ней в озере? Боролась она или сдалась? Говорили, когда тонул, перед глазами проносилась вся жизнь.
Частичка меня гадала, думала ли она обо мне.
Потому что я думала о ней. Я почти всегда думала о ней.
4
БЫСТРЫЙ УРОЖАЙ
Вряд ли я убила ее. Нельзя желанием убить людей, как и нельзя так заставить их любить тебя или добыть желанием кучу денег. Я знаю, это просто ужасное совпадение, что она умерла после того, как я подумала об этом, но я ощущаю себя странно, вспомнив это, невольно ощущаю вину.
Что хорошо, говорю я себе, потому что если бы я не ощущала вину, я была бы монстром, а я не такая. Я — жертва.
«Ты все еще жертва, если враг мертв? — прошептал голос в моем разуме. — Разве это не делает тебя победителем?».
Плевать на все. Мне нужно в мой сад.
Мерри расхаживает в гостиной, судя по ее лицу, говорит по телефону со своим научным руководителем, и она нервно машет мне, когда я прохожу, направляясь к кухне. Я забираю джемпер из стопки чистой одежды, натягиваю его поверх пижамы, обуваю сапоги, ждущие у задней двери, и выхожу.
Воздух холодный, резкий шок после спертости спальни, и он щипает мою кожу сквозь джемпер. Я замираю, чтобы вдохнуть его, запахи смешиваются: дым из костров на Острове, соль моря и гниющие водоросли. И за всем этим мягкая земля моего сада.
Почти все, что я растила, поспело рано в этом году, и я уже накрыла грядки, но на одной еще осталось немного пастернака, и я ждала, что он станет крепче, а еще три красные капусты, которые я растила для Мерри. Я хочу, чтобы они были готовы к пиру Халоа в следующем месяце — Мерри добавляет пряности и карамелизует их, и это очень вкусно — но когда я проверяю их, они выглядят маленькими и хрупкими, борются с погодой.
— И я, — шепчу я и ощущаю себя глупо.
Я глажу их и оставляю.
А потом копаю. Это грязная, скучная и тяжелая работа — я сожалею каждый раз, когда начинаю копать грядку — но нельзя просто бросить яму. Нужно или доделать, или наполнить ее, и с такими вариантами лучше продолжать. И приятно вонзить лопату в землю, когда злишься.
Моя мама тоже была садовницей, по словам папы. Может, все еще такая — мы говорили последний раз около четырех минут на мой шестнадцатый день рождения. Она позвонила, пожелала мне счастья, спросила, хотела ли я остаться на Острове. Я думала, что она намекала, что мне стоило приехать к ней, но она зазвучала напугано, когда я предложила это. Может, тот, с кем она сейчас, не знает, что у нее есть ребенок. Может, у меня есть братья и сестры.
Когда она переехала сюда, она основала бизнес с органическими фруктами и овощами, что было амбициозно, ведь людей тут мало, и почти все выращивают что-то свое. Но не как она — папа говорит, у нее были теплицы, полные ананасов и персиков, инжира и оливок, такое тут обычно не растёт. Так она встретила его, он ехал к маяку, и она остановила его у дороги и предложила попробовать июньскую клубнику. Через девять месяцев родилась я.
И через три года она бросила нас и не оглянулась.
От работы становится жарко, и я снимаю джемпер, бросаю его за себя. Холодный воздух приятный на горячей коже, и я замираю, ощущая его на себе. А потом смотрю на ямку и понимаю, что она по форме как могила.
Бри не любила сад в это время года. Говорила, что он выглядел депрессивно, как мертвый. Я пыталась объяснить, что даже голые части не были мертвыми, просто спали, но она не понимала. Ей нравилось, когда там было много цветов.
Я упираюсь в лопату и закрываю глаза.
— Я думал, ты оставила эту часть для моего барбекю?
Мой отец, все еще в защитном комбинезоне, в каком он работает на маяке, идет ко мне с
