— Все это очень подозрительно, — объявил Уильям.
— Не говори глупостей. Что подозрительного в том, чтобы доставить в Англию семилетнего ребенка?
— Почему они не хотят, чтобы ты отправилась самолетом?
— Я уже сказала. Потому что Франческа обожает поезда и хочет подняться на Эйфелеву башню. Почему бы не доставить девочке это удовольствие.
— Такое впечатление, что твоя маленькая итальянка весьма избалованная особа.
— Вполне возможно, но за двадцать гиней, которые мне обещали заплатить, я смогу третьим классом съездить в Грецию и обратно. Кроме того, в Риме у меня будет немного свободного времени. Я, разумеется, постараюсь сделать как можно больше набросков. Мне нужно найти подходящее лицо для своих новых иллюстраций.
— Лицо главного героя? Среди итальянцев? — скептически хмыкнул молодой человек. Уильям сам редактировал небольшой литературный журнал и зачастую раздраженно подшучивал над усилиями Кейт на литературно-романтическом поприще.
— Нет, лицо злодея. Воплощение безнравственности и неотразимости. Вероятно, я влюблюсь в него.
— Не стоит, — спокойно произнес Уильям, выбивая трубку и рассыпая пепел.
— Почему же?
— Это не принесет тебе счастья.
— Надо полагать, ты считаешь, что я с большей вероятностью обрету свое счастье с кем-нибудь вроде тебя? С человеком, который самым беспардонным образом свинячит в моей квартире, постоянно шпыняет меня дурацкими замечаниями, носит отвратительные галстуки, нуждается в стрижке — о боже, тебе срочно нужно к парикмахеру!
— Пойду куплю пива, — улыбнулся Уильям.
— И умоляю, выпей его дома! Честное слово, Уильям, у меня нет ни одной свободной минуты. Прошу тебя, уходи, а то я никак не могу собраться с мыслями и сообразить, что мне надо сделать.
— Хорошо. Я вполне способен понять, когда мое присутствие нежелательно. Я приду на вокзал Виктория проводить тебя.
— Ради бога, не надо!
— Тогда я встречу тебя по возвращении. Пришли открытку или что-нибудь в этом роде.
— Со мной же будет ребенок и бог знает что еще.
— Если под "бог знает что еще" окажется итальянский граф, я всегда могу свернуть ему шею.
— Не говори глупостей! Всего три дня и все время в дороге. Да и с моей внешностью…
— Даже с твоей внешностью, Курносый нос, рот набок. Ты просто уродина, прелестная моя чертовка.
Уильям обнял ее совсем не так, как это делают приличные и уважающие себя люди: обхватил руками, словно это были ветви, а он сам огромным деревом. Шершавые, пропитанные запахом табака, сильные ветви…
Кейт нетерпеливо и тщетно попыталась высвободиться, но потом уступила. Честное слово, как же это утомительно. Ну почему Уильям ведет себя так по-хозяйски?
III
Франческа. При звуках этого имени перед глазами Кейт вставала смуглая, худая, энергичная девочка с большими глазами, исполненными живости и очарования.
Но встреча с реальной Франческой привела Кейт в самое настоящее замешательство. В не меньшей степени ее поразили улица и дом, где, согласно полученным указаниям, обитала малышка.
На какое-то мгновение Кейт вспомнилась Розита, мать Франчески, томно поникшая на кушетке в роскошной гостиной лондонского особняка. Да и сама Кейт все еще находилась под впечатлением от комфортабельного путешествия в первом классе, от чудесного номера в превосходном отеле, где она провела ночь. А деньги… Сумма, которую ей выдали на расходы, превзошла все ожидания.
Эти косвенные признаки не оставляли никаких сомнений в том, что Франческа любимый и желанный ребенок, а ее родители не испытывают недостатка в средствах. Но почему же в таком случае девочка обитает в столь убогом месте? И почему Франческу поручили заботам столь неопрятной и непривлекательной особы? Упомянутая особа открыла дверь убогого домишки в ответ на нерешительный стук Кейт.
Стояла поздняя осень, но жара в Риме еще не спала. Кейт сняла дорожный плащ и привычным движением отбросила со лба непослушные пряди. В первую минуту Кейт пришло в голову, что таксист ошибся и перепутал улицу. Она изумленно смотрела на ряд обшарпанных, с облупившейся краской домов, не решаясь выйти из такси. Справившись с замешательством, девушка попросила водителя подождать, вылезла из машины и постучалась в дверь дома номер шестнадцать.
Дверь открыла бедно одетая итальянка с неуверенной улыбкой на лице. Женщина явно испытывала неловкость, и Кейт еще более утвердилась в убеждении, что ошиблась адресом.
Кейт прибыла в Рим накануне вечером и, несмотря на усталость, решила тут же отправиться на прогулку. Она вихрем пронеслась от Колизея до арки Адриана, стараясь вобрать в себя атмосферу любимого города. Потом, не обращая внимания на сгущавшуюся темноту, направилась к знаменитым фонтанам. От усталости и нервного возбуждения у нее возникло странное чувство, будто она перенеслась в прошлое. У Колизея Кейт вдруг показалось, что стоит ей ступить под одну из арок знаменитого сооружения, и она увидит, как голодные львы рвут на части человеческую плоть, услышит свист кнута погонщика рабов и крики жаждущей крови толпы. До поздней ночи Кейт гуляла по Риму, наслаждаясь странным и волнующим ощущением. Это чувство сохранилось и на следующее утро. Разглядывая по дороге к дому Франчески окрестности Аппиевой дороги, девушка словно погружалась в атмосферу распада и смерти, витавшую над всем этим древним великолепием.
Как ни странно, обитательница маленького обшарпанного дома ждала ее. Похоже, Кейт все-таки не ошиблась адресом.
Женщина позвала высоким пронзительным голосом: "Франческа!" — потом пригласила Кейт войти, сообщив на ломаном английском, что девочка готова к отъезду.
Кейт очутилась в темной маленькой комнатке, насквозь пропахшей чесноком. Еще не совсем избавившись от вчерашнего наваждения, она поначалу решила было, что худая итальянка — нынешняя супруга отца Франчески, но потом сообразила, что элегантная и расточительная Розита вряд ли может вести свое происхождение из подобного квартала.
Женщина продолжала что-то бормотать по-итальянски, когда в комнату неуверенно вошла Франческа.
Кейт с трудом сдержала возглас изумления. Эта коренастая, крупная девочка с тяжелым мрачным взглядом ничуть не походила на ту Франческу, к образу которой Кейт уже успела привыкнуть. И тем не менее, казалось, где-то в глубине этого угрюмого молчаливого ребенка затаился призрак той воображаемой Франчески. Возможно, виной тому был наряд девочки, в точности соответствовавший образу, нарисованному Кейт: накрахмаленное и отутюженное белое кисейное платье, в темных прямых волосах гигантской бабочкой замер голубой бант.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
