Человек десять выстроились в два ряда и начали танцевать. Король притянул юношу к себе, усадил между коленей и стал ласкать его темные кудри, затем наклонился, поцеловал его прямо в губы и сказал:
— Мой чудный мальчик.
Джон ощутил, как вино ударило в голову и растеклось по венам. Но вино не убедило его в том, что происходящее полно веселья и что король мил и любезен. Закравшиеся мысли сами по себе были государственной изменой, к тому же Джон, человек исключительно лояльный, бежал от подобных сомнений. Он просто повернулся и покинул зал.
ИЮЛЬ 1604 ГОДА
Сэр Роберт нашел Джона в благоухающем саду, в квадратном внутреннем дворике, где садовник растил жасмин, жимолость и розы, которые вились по стенам, смягчая их мрачную серость. Джон балансировал на верхней ступени лестницы, обрезая только что отцветшую жимолость.
— Что у нас самое впечатляющее? — поинтересовался Сесил.
Джон повернулся к хозяину и сразу приметил следы напряжения на его лице. Первый год правления нового короля не стал для госсекретаря синекурой. Деньги и почести пролились потоком на Сесила, его семью и сторонников. Однако деньги и почести распространились и на сотни других. Яков, родившийся в нищей стране, был уверен, что богатства Англии неистощимы. И только сэр Роберт понимал, что казна, столь ревниво накопленная королевой Елизаветой, гораздо быстрее вытекает из хранилищ в Тауэре, чем пополняется.
— Впечатляющее? — уточнил Джон. — Самый впечатляющий цветок?
Он был так искренне озадачен, что его хозяин громко расхохотался.
— Боже мой, Джон, давно я так не смеялся. Этот испанский посланник все время ходит за мной по пятам, а король норовит ускользнуть на охоту. Придворные постоянно спрашивают меня, о чем думает его величество, а мне нечего ответить. Впечатляющее. Да, что тут у нас растет впечатляющее?
Садовник был явно сбит с толку.
— Даже не догадывался, что растения могут быть впечатляющими. Вы имеете в виду что-то редкое, милорд? Или красивое?
— Редкое, необычное, красивое. Это для подарка. Подарка, на который будут смотреть с восхищением, который заставит всех изумляться.
Джон кивнул, по-мальчишески легко спустился вниз с лестницы и деловито зашагал прочь из сада. Но сразу же вспомнил, кто идет следом, и замедлил движения.
— Не старайся подлаживаться под меня, — разрешил Сесил, торопясь за садовником. — Я догоню.
— Вы ни при чем, я просто задумался, милорд, — поспешно пояснил Джон. — Проблема в том, что главный сезон цветения закончился. Сейчас середина лета. Если бы вы пожелали роскошное растение пару месяцев назад, я мог бы предложить вам превосходные тюльпаны или розовые нарциссы, которые в этом году особенно удались. Но сейчас…
— Ничего нет? — перебил возмущенный граф. — Акры сада, и ты ничего не можешь мне показать?
— Ну, не совсем ничего, — возразил Традескант, явно уязвленный. — У меня по второму разу цветут розы, лучшие во всем королевстве.
Садовник остановился у насыпного холма высотой с двухэтажный дом. Дорожка, ведущая к вершине, была достаточно широкой для пони и тележки. На самом верху находился банкетный зал с небольшим столом и стульями. Иногда трое детей Сесила развлекались тем, что забирались на холм и обедали там, оглядывая сверху свои владения. Сам Роберт Сесил присоединялся к ним редко. Подъем был слишком крут для него, а ехать верхом, когда дети шли пешком, ему не хотелось. Живые изгороди вдоль дорожки были увиты всеми видами английских роз, какие только Традескант нашел в соседних графствах: кремовые, персиковые, розовые, белые. Каждый год он прививал и прививал новые цветы на старые стебли, пытаясь получить еще один цвет, форму или запах.
— Все считают, что вот эта роза прелестна. — Садовник указал на цветок с лепестками в алую и белую полоску. — Называется «Розамунда». С ароматом.
Лорд наклонился и понюхал цветок.
— Как ты выводишь сорта с новыми запахами, если сам их не чувствуешь? — полюбопытствовал он.
Джон пожал плечами.
— А я спрашиваю знакомых, как пахнут мои цветы: так же хорошо, как другие сорта, лучше или хуже. Но об этом трудно судить. Люди описывают запахи, исходя из других запахов. А поскольку мой нос никогда не различал никаких ароматов, то я ничего не понимаю. Скажут, например, что пахнет лимоном, а я понятия не имею, как пахнет лимон. Или скажут «запах меда», но мне этого не представить, для меня лимон — это кисло, а мед — сладко.
Роберт Сесил кивнул; он был не из тех, кто сочувствует людям с изъянами.
— Ну что ж, по-моему, аромат недурственный, — заключил он. — Можешь приготовить к августу большие букеты таких роз?
Джон колебался. Менее преданный слуга ответил бы «да», а в последнюю минуту разочаровал бы своего господина. Какой-нибудь ловкий царедворец привлек бы внимание Сесила к чему-нибудь другому. Традескант же просто покачал головой.
— Я решил, что цветы нужны сегодня или завтра. Эти розы завянут к августу, милорд. Увы.
Сесил отвернулся и захромал к дому.
— Пойдем со мной, — бросил он через скошенное плечо.
Традескант догнал его и зашагал рядом. Сесил оперся о руку садовника; тот принял на себя легкий вес своего хозяина, и его сердце смягчилось жалостью к этому человеку, который несет на себе всю ответственность за три, нет, уже четыре королевства с вновь добавившейся Шотландией, не имея при этом реальной власти.
— Цветы для испанцев, — пояснил Сесил тихо. — Подарок, о котором я говорил. А что народ думает о мире с Испанией?
— По-моему, не доверяют этому миру, — признался Джон. — Мы долго воевали с ними, были близки к поражению. Невозможно уже на следующий день считать их друзьями.
— Я не позволю нам продолжать войну в Европе. Мы разоримся, если и дальше будем тратить золото на Голландскую республику и на Францию и отправлять туда людей. А Испания больше не угрожает нам. Мне нужен мир.
— Всем плевать на то, что делается в Европе, милорд, — нерешительно произнес Джон, — пока они не заявятся к нам. Обычных людей волнуют свой дом и собственная страна. Половина жителей Чесханта или Уолтем-Кросса хотят одного — чтобы никаких испанцев не было в Суррее.
— Никаких иезуитов, — поправил Сесил, назвав самое страшное зло.
— Боже упаси, — подтвердил Джон. — Кому охота снова видеть сожжения на рыночной площади?
Сесил посмотрел в лицо своему садовнику.
— Ты хороший человек, — заметил он. — От тебя за одну прогулку от горки к оранжерее я узнаю больше, чем от своих шпионов, которыми наполнена вся страна.
