— Ну как же. Это ведь здорово, когда у людей есть хобби.
Да уж, новая миссис Топоркова не увидела раздражение на лице Ивана Демидова и не знала, что на эту тему с ним лучше не спорить.
Пришлось в очередной раз выслушивать, что бабьи капризы — блажь. Мазня и иже с ними — развлечение для бездельников, а женщине следует быть опорой мужу.
Закатил глаза. От его взгляда не укрылось, но несмотря на недовольство, ничего мне не высказал. Знал, что не стоит. Сколько копий мы сломали на этой почве. Не счесть.
— Художница у нас в семье мама. Не бабушка.
Вклинился. Не хочется слушать этот бред весь вечер.
— Была, — буркнула Лиза и опустила глаза.
Стрельнул в нее холодным взглядом. Сочтемся еще.
— Так это здорово, значит, ты разбираешься в рисовании, — воскликнула Алиса, подпрыгивая на стуле.
— Я дилетант.
— Всяко лучше моего отца. А то он тоже мои работы мазней зовет. Может, ты посмотришь, а то мне его никак не переубедить.
Похолодел. Неужели я ошибся, и она подкатывает? Черт! Плохой расклад.
— На курсы свои не поедешь. Тебе еще к экзаменам готовиться! — не терпящий возражений голос Михаила.
Отлегло. Кажется, ее увлечение холстами со мной никак не связано.
А вот слова Топоркова сыграли роль решающего катализатора.
Внутри всё по-юношески взбунтовалось, сработали многолетние триггеры.
Алиса — такая же жертва, как и моя мать, которой мне не хватало.
С готовностью встал и последовал за ней.
Назло отцу. Себе. Миру.
Глава 6
НинаКак только Алиса с Глебом поднялись на второй этаж, его отец подошел к моему и похлопал по плечу. Папа встал, и они одобрительно переглянулись.
— Даст бог, породнимся, Иван.
— А то, Миша. Дочка у тебя красавица. Вся в маму.
Лилия зарделась, и по ее губам скользнула довольная улыбка.
— Я, конечно, думал, что невестой в дом приведу Нину, — Демидов посмотрел на меня. Взгляд был безразличный, но с ноткой интереса. — Твоя покойная жена была редкой красавицей всё же.
— Оставь, Ваня. Не порти праздник.
— Понял, — капитулировал, поднимая руки.
— Главное, чтобы тесть твой палки в колеса не вставлял. Знаешь же, что Валентина была его аспиранткой в свое время. Он расстроится.
Иван нахмурился после слов друга. Качнул головой.
— Его мнение меня не волнует. А Глеб мой сын и…
Отвернулась, не желая дальше видеть, о чем они говорят.
Благословенная тишина стала моим спасением. Хоть какой-то плюс.
И почему так жарко.
Глотнула воды. Не помогло.
Встала, надеясь, что выходить из-за стола мне не возбраняется. Но никто и не заметил моего ухода.
Только Лиля прищурилась и посмотрела, как на букашку. Словно одно мое присутствие было проблемой.
По привычке поднялась наверх. Залетела в уборную и наклонилась над раковиной.
Лицо горело.
Ни холодная вода, ни похлопывания не помогали.
Вот только слова мужчин продолжали отравлять мне разум.
Сердце ныло и колотилось птичкой о грудную клетку. На разрыв. До боли.
Я давно усвоила, что мир несправедлив, но так устала от черных полос в своей жизни.
Так хотелось снова на ручки к маме.
— Заткнись, Нина! — крикнула, но ни слова не услышала.
С силой ударила ладонью о раковину, но спокойствия не обрела. Ощутила лишь боль в руке.
Успокойся. Прошептала себе мантрой и снова открыла кран.
Зачерпнула в сомкнутые лодочкой ладони воду и умыла лицо.
Посмотрела на себя в зеркало, и кроме темных кругов под глазами ничего цветного не увидела.
Бледная моль.
Скулы заострились, делая мое лицо высеченным, словно острый камень, и угловатым.
Из-за стресса потеряла пять килограмм за последний год.
Раньше мечтала об этом, сидела на бесконечных диетах и занималась спортом. Глупая была.
На стене висели бумажные салфетки, сбоку — сенсорная сушилка. Всё безлико и аскетично.
Коснулась кафеля. Раньше здесь висели дизайнерские полотенца. Менее гигиеничные, но дарящие ощущение уюта и тепла.
Всхлипнула. Хлопнула себя по грудине слева. Там, где сердце. От тоски не помогало. Ни разу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выбежала из уборной, словно ошпаренная. Куда бы ни глянула, всё напоминало о прошлом. Скорее бы отправили обратно в общежитие. Ни секундой больше не хочу здесь оставаться.
Пока гости в доме, нельзя. Отец не разрешит.
Настроение у него и так испорчено.
Уверена, меня ждет серьезный разговор после ужина.
Но разве я виновата, что все мои вещи воняют сыростью? Не будь они на чердаке…
Хватит, Нина, никаких оправданий!
Голос отца звучал в голове слово в слово.
Идти вниз и снова видеть идиллию за столом не хотелось, а путь к чердаку лежал через мою бывшую комнату.
Повернула голову влево. Вправо. Влево.
Выбор невелик.
Направилась в конец коридора, мимо новой мастерской.
Замедлила шаг прямо перед открытой дверью и с любопытством посмотрела внутрь.
Пара стояла возле одной из картин, а сестра улыбалась, запрокидывая голову. Смеялась, видимо, над шутками Глеба.
Я ускорилась и остановилась в углу около лестницы. Прислонилась лбом к холодному окну и закрыла глаза. У меня совершенно ни на что не было сил.
Выдохнула, собравшись с силами, и развернулась в сторону лестницы. Отшатнулась. Рядом со мной стояли Глеб и Алиса.
— Дура больная! — прошипел мне Демидов и развернулся.
Сестра насмешливо постучала себе по губам и убежала следом за ним.
А я осталась обтекать, чувствуя, как подо мной шатается пол. Это мои коленки дрожали.
ГлебДесять минут назадКартины были… Никакие. Как ни прискорбно осознавать, но именно про такие говорят — мазня.
— Ну как тебе? Учитель говорит, у меня талант.
О да. Уродовать прекрасное. Вслух я такого, конечно же, не сказал.
Наверное, стоило. Наверняка с нее просто деньги за курсы качают.
— Красиво.
Пожал плечами и не отрывался взглядом от холста. Вдруг увидит мое мнение в глазах. Не хочется девочке самооценку портить.
Еще наработает опыт. В конце концов, и я первые победы на турнирах начал приносить далеко не с первой игры.
— Ну всё же, а конкретнее? Какая часть тебе больше нравится? — никак Алиса не унималась.
Отделаться общей фразой не удалось.
Заскрежетал зубами и нацепил на лицо максимально милую улыбку. Девчонки обычно с ума по ней сходили.
— Красивый пустырь. Облака прям зачет, — кивнул с видом знатока.
— Это парк! — воскликнула. — Понятно. Значит, папа прав был, я криворукая и бесталанная.
Прикусил язык. Лучше бы смолчал.
— Я же говорил, не особо разбираюсь. От искусства далек.
Не помогло. Ее голова понуро опустилась, руки обхватили себя за талию. Похожа на обиженного, облитого водой щенка. Жалко ее как-то.
— Ну всё-всё. Может, ты в портретах хороша? Моя мама вот, например, натюрморты ненавидела. У нее они из ряда вон плохо выходили.
Погладил по плечу, надеясь, что Алиса не расплачется. Без понятия, что делать с девчачьими слезами.
— Правда? — посмотрела с надеждой.
Кивнул, хотя немного слукавил. Мама многое что рисовать не любила, но любые картины из-под ее кисти выходили красивые.
— А может, у тебя сохранились ее рисунки? Слышала, что она была талантливой художницей.
Поджал губы. Ну да, час назад считала, что рисует у меня бабка, а сейчас слухами апеллирует.
Надо пресечь ее надежды на корню. Еще не хватало, чтобы влюбилась в меня. Тогда отец окончательно насядет и даже ультиматум выдвинет.
— Слушай, Алиса, — отстранился, прерывая тактильный контакт. — Давай сразу договоримся. Мне брак не нужен. И если ты…
— Стой-стой. Мне тоже, — заголосила Алиса и выставила вперед ладони, размахивая ими из стороны в сторону. — Мой интерес сугубо творческий. Ты вообще не в моем вкусе, Глеб. Без обид.
